Это случилось сразу же после того, как ей позвонила мама Литы из Поукипзи. Я убежден, что её заставили сделать этот телефонный звонок. Как только Ребекка закончила разговор, она сразу же собралась в полицейский участок.
Я пытался отговорить её от этого.
— Ты не можешь пойти в полицию. — Я схватил её за руки, удерживая от побега из квартиры. — И я не могу пойти туда с тобой. Ты будешь беззащитна, просто подожди немного. Подожди, пока полиция сама свяжется с тобой.
— Не могу я ждать! Моя лучшая подруга похищена! Ты что, не понимаешь? Тут каждая секунда на счету. — Она на секунду прерывается, её лицо искажено гневом. — Это ты сделал?
— Что?
— Это часть твоей чертовой вендетты? Ты забрал её?
— Ты говоришь как сумасшедшая.
Я сильнее притягиваю её к себе, пока она пытается освободиться. Я не могу позволить ей пойти в полицию в таком состоянии. В гневе она не сможет контролировать себя и обязательно скажет мое имя.
— Я сумасшедшая? Ты единственный, кто…
Я поворачиваю её, и закрываю ей рот рукой, пока она не сказала что-то о Чарли. В знак протеста, её губы продолжают двигаться. Затем я вспоминаю, зачем мы пришли сюда, она должна сделать тест на беременность.
Я медленно убираю руку от её рта, а она пытается наступить шпилькой мне на ногу. Я убираю ногу в сторону, и она отчаянно ворчит, когда попадает по ковру.
Продолжая удерживать её руками, я наклоняюсь и шепчу её на ухо.
— Детка, ты должна говорить потише. Ты не можешь кричать о чем-то подобном.
Она начинает рыдать.
— Я никогда не хотела, чтобы произошло что-то такое, я просто хотела помочь отцу.
— Знаю, дорогая. Я знаю. — я разворачиваю её, и вытираю слезы, пока целую её в макушку. — Ты должна доверять мне. Я собираюсь найти Литу.
— Но мне надо поговорить с ними, узнать, может быть им что-то известно, может я могу чем-то помочь. Мы договорились встретиться сегодня, они должны быть в курсе.
Я стискиваю зубы, потому что знаю, сегодня мне не удастся убедить её остаться в стороне. Она работает на закон. Она знает, что при похищении первые двадцать четыре часа самые важные. И она права, каждая секунда и каждая крупица информации может помочь. Я должен позволить ей уйти.
Она была всего лишь в нескольких минутах от участка, когда её схватили в лифте. Они увели её в подземный гараж, засунули в багажник полицейской машины и умчались.
У меня не было возможности добраться до видео с произошедшим, но я сделаю это. Не думаю, что оно даст мне что-то еще, чего я не знаю. Тони Анджело стоит за этим.
Он знает, что я подбираюсь к нему, и паникует. Он пытается одержать надо мной верх. Он не в курсе, что я всегда выигрываю, а он ведь даже не знает, кто я есть на самом деле. Он продолжит недооценивать мой интерес, и это погубит его. Мой интерес к Ребекке.
Тони думает, что укради Ребекку, он разозлит Джона. Он думает, что я просто чмо, и Джон нанял меня, чтобы я его спрятал. Он прав, Джон пришел в ярость. Мне пришлось отговаривать его от тотальной мести семье Тони. Но Тони ошибается насчет меня. Для меня безопасность Ребекки важней Джона. Всегда.
В кармане вибрирует телефон, я смотрю на экран и вижу номер Бруно. Я не заношу имена в свою записную книжку, у меня поразительная способность запоминать телефонные номера и даты. Когда я смотрю на телефонный номер, я вижу имя и лицо.
— Да, — отвечаю я.
— Копы только что покинули её квартиру.
— Спасибо.
Самое время переходить к следующему этапу.
Глава 3
Квартира Ребекки выглядит такой же, как мы её и оставили, за исключением нескольких отсутствующих вещей. Несмотря на её подозрения, у меня нет камер в этой квартире. Но у меня есть жучки на кухне, и камера, направленная на входную дверь. Я помню небольшую армию кошачьих фигурок, на кухонной стойке, несколько дней назад. Теперь их там нет.
Следы порошка для снятия отпечатков пальцев видны на холодильнике, телефоне и стойке. Не имеет значения, если они найдут мои опечатки пальцев, отпечатки пальцев Марко Леоне таинственным образом утеряны. Здесь могут быть только пальчики Нокса Саважа.
Кончиками пальцев я касаюсь, места на левой руке, где была татуировка с именем матери, Элла. Вероятно, вы задаетесь вопросом, почему я так долго пытаюсь найти убийцу моей матери. Всё просто, я всегда заканчиваю то, что начал.
Мне было пятнадцать, когда тринадцать лет назад моя мать была убита. Это был хмурый воскресный апрельский вечер. Дождь лился с неба настолько быстро, что сточные канавы не успевали принять столько воды.
Большую часть дня я болтался в доме своего приятеля, Джерри Майнелла, разговаривая с его дядей Фрэнком. У него был проект, в котором я собирался работать. Что-то связанное с книгами и наркотиками. В тот момент я не понимал, что это делается, чтобы отвлечь меня. Фрэнк понимал, что я пойду прямиком к Джону, после того, как покину этот дом.
Пока Фрэнк вешал мне лапшу на уши, Тони Анжела был у меня дома, пытаясь вытрясти какую-то информацию из моей матери. Я вошел в тот момент, когда Тони избивал мертвое тело моей матери стальной лампой.
Я побежал на кухню, чтобы взять нож. Не для того, чтобы защитить себя, нет, я собирался убить его. Но он ударил меня по голове этой чертовой лампой, и следующее, что я помню, медики положили меня на гребаные носилки.
Я всегда заканчиваю то, что начал. У меня никогда не было шанса убить Тони Анджело.
Я так же никогда не знал, что за информацию он пытался выведать у моей материю
Глядя на пыль от пудры для отпечатков, я наполняюсь гневом. Я ненавижу саму мысль о том, что кто-то был в квартире Ребекки, трогал её вещи, кто-то кроме меня. Насколько я знаю, кто-то из департамента может работать на Тони. Этот ублюдок мог быть здесь минуту назад.
Я выхожу из кухни и иду к кровати Ребекки. Она все ещё не убрана. Я сажусь с краю и беру простыни, подношу их к носу, вдыхаю её запах. Микс запаха сирени и её тела.
Этот запах возвращает меня к нашему свиданию на Кони Айленд. Ощущение её тела напротив моего, когда я держал её так близко. Наблюдая за игрой, я зарылся носом в её шею. Не думаю, что за последние тринадцать лет чувствовал себя более счастливым, чем тогда.
Когда мы вернулись в её квартиру, я сделал над собой усилие, чтобы сразу не трахнуть её. Я знаю, что это не то что она ожидала после такой ночи. И я знал, это не то, что нужно мне.
Мне было необходимо показать Ребекке, что она больше, чем просто игрушка. Хотя, она может быть очень вкусной игрушкой. Но я знаю, нам обоим нужно что-то другое, то, что мне чуждо.
Когда мы вошли в квартиру, я закрыл дверь, а затем с помощью телефона отключил все прослушивающие устройства. Мы установили их месяц назад, и это первый раз, когда я сделал что-то подобное.
Я уложил её в постель, и она сразу же потянулась к пряжке моего ремня. Обычно, я бы оттолкнул её руки, я никогда не позволяю женщине быть главной в спальне. Мои правила это закон во многих местах, но, в первую очередь, в спальне.
Я позволяю ей расстегнуть ремень, и её глаза загораются. Лишь от прикосновений её пальцев через одежду, я становлюсь твердым, но знаю, что должен быть терпеливым.
Я поднимаю руку, и заправляю волосы ей за ухо. Она закрывает глаза, веки подрагивают, пока я скольжу пальцами по её коже. Её руки замирают на верхней пуговице моих брюк. Одно мое касание, и она превращается в желе, обожаю это.
Я беру её лицо, и целую уголок рта. Она вздыхает, и её руки падают. Я оставляю мягкий поцелуй на её губах, и они слегка приоткрываются, вполне достаточно, чтобы мой язык проскользнул внутрь. Её рот открывается шире, пока наши языки исследуют друг друга. Она скулит, пока я придерживаю её голову и вбираю в себя её звуки. Каждый маленький нуждающийся вдох, каждое дыхание.
Её руки снова находят пуговицы моих штанов, и она торопливо расстегивает их. До того, как я останавливаю её, она встает на колени и берет меня в рот.
Губы твердые, а язык скользкий и теплый, она обхватывает основание моего члена и скользит по нему.
— О, детка. — стону я, мягко хватая её за волосы.
Она осторожно прикрывает зубы губами, пока медленно скользит по всей длине, затем хватает меня за бедра и толкает назад. Она смотрит на меня, с коварной улыбкой на губах, и оставляет нежный поцелуй на моей головке.
Она массажирует нижнюю часть головки своим язычком, и мои глаза закатываются. Это чертовски приятно. Затем она посасывает кончик лишь губами, а язык продолжает стимулировать уздечку.
Когда она снова вбирает меня в рот, я уже на грани. Я ударяюсь в заднюю стенку её горла, и мне необходимо остановиться, не двинуться дальше, чтобы она не подавилась. Она несколько раз двигает головой, а затем глотает все до последней капли.
— Я хочу, чтоб ты трахнул меня, — говорит она, снимая свою одежду.
— Я не собираюсь этого делать.
— Почему?
Я скольжу руками на её затылок, и притягиваю к себе, мы соприкасаемся лбами. Я хочу сказать ей, что не собираюсь заниматься с ней сексом сегодня потому….потому что я люблю её. Но я не могу произнести это.