Наконец мужчина с восточным лицом заговорил, обращаясь к Шейху:
— Это звонил Дюк. Кулагин собирается бежать. Началов организовал ему такую возможность. Дал ему какой-то препарат, в связи с принятием которого Кулагина и везут теперь в тюремную больницу, и подкупил конвоира. Конвоир, как и договаривались, по полной слил всю эту информацию Дюку. На мой взгляд, такой расклад даже лучше. Кулагин будет убит при попытке к бегству. Ребята не подкачают.
— Уверен?
— На все сто.
Снова повисла пауза, и Шумский почувствовал, как у него оборвалось сердце. Нестор не знал, как и в чем должен выражаться у человека инфаркт, но готов был поклясться, что в этот момент именно он у него и случился. Жар в груди стал невыносимым, слабость появилась не только в ногах, но и в руках, перед глазами все поплыло. Шумский широко распахнул рот, словно хотел захватить им недостающий воздух. Но узнать, инфаркт это или нет, ему так и не удалось. Сбылись самые худшие предположения. Медленно, как в кино, мужчина с восточным лицом выудил из-под пиджака пистолет с глушителем и навел ствол Нестору на лицо. Внизу по штанам Шумского растеклась жидкость из ослабленного мочевого пузыря. Большего он не почувствовал.
Раздался хлопок, и Нестор опрокинулся назад с простреленным навылет черепом. Над скамейкой остались только его ноги, обутые в модные шнурованные туфли из крокодиловой кожи. Мужчина с восточным лицом убрал пистолет под пиджак. Шейх так и не повернул головы. Отложил в сторону нож из столового прибора.
— Он наверняка приехал не один, — негромко произнес вор в законе. — Сходи на улицу и проверь, Душман. Если это так, то заверши дело. Никаких свидетелей…
— Понял.
Человек, которого Шейх назвал Душманом, поднялся из-за стола и вышел. Воры в законе остались наедине. Если не считать, конечно, бездыханного тела Нестора Шумского.
— Придется все начинать сначала, — констатировал очевидное Республиканец.
— Придется, — Шейх кивнул. — Только теперь никаких бакланов, чтобы там ни говорил Альбатрос. Новоречинск — не такая уж золотая жила, но мы слишком много в нее вложили. И не только денег. Лично я здесь оставил кучу нервов. Хороший положенец выправит ситуацию месяца за полтора. Ну, пусть за два…
— Возьмешь это на себя?
— Нет. На мне и так много чего повисло. — В руках у Шейха появилась сигара. Он размял ее между пальцев, откусил кончик и, не стесняясь, выплюнул его прямо на пол. — Может, ты подрядишься, брат?
— Уволь! — Республиканец протестующе вскинул вверх обе руки, а затем кивнул в сторону смотрящих на него ботинок Шумского: — Ты же видишь, чем заканчивают те, кто несет ответственность за этот долбаный город. На нем словно проклятие, Шейх.
— Ты преувеличиваешь. Проклятие Новоречинска заключалось в том же, в чем и проклятие других провинциальных городов. Волна беспредела, захлестнувшая страну в начале девяностых. Кулагин и все ему подобные — это люди, не сами по себе отмороженные, а отмороженные своим временем. Такова уж их судьба. И с этим ничего не поделаешь, брат. Ты понимаешь, о чем я?
— Ясное дело, — невесело хмыкнул Республиканец. — Нас с тобой, как ни крути, это время тоже коснулось.
— Но не в такой степени.
— Не в такой.
— Ладно, — Шейх поднялся из-за стола. — У меня что-то из-за этого дерьма аппетит испортился. Пойдем-ка сначала ополоснемся, а Душман тут пока приберется.
Республиканец согласно кивнул. Когда они направились к выходу из общей комнаты в сторону душевых, порог сауны переступил Душман.
— Все в порядке, — доложил он. — С Шумским приехал еще один человек. Он сидел в машине. Я его ликвидировал.
— Отлично, — Шейх дружески похлопал киллера по плечу. — Теперь избавься от трупов и возвращайся кушать. Мы все заслужили сегодня кошерную пищу.
2007 год. Новоречинск Приговор привести в исполнение
Все произошло так, как и предсказывал Началов. Через час после приема того странного препарата, который предложил ему полковник, у Кулагина открылась рвота, а мгновением позже, разорвав на себе рубаху, Леонид заметил и обильно выступившую на груди крупную сыпь. Все сокамерники, опасаясь инфекции, мгновенно расползлись от него в разные стороны. Конвоиры не замедлили вызвать сотрудников медперсонала…
И вот теперь Кулагин сидел в темном душном «воронке» и ждал обещанного сигнала. По левую руку от него располагались два медбрата в грязных замусоленных халатах, а справа сидел тот самый конвоир. То, что это тот самый, Кулагин понял именно потому, что он сидел справа. По правилам ему бы полагалось находиться напротив арестанта…
Воронок продолжал скакать по ухабам, и Леониду казалось, что они едут уже целую вечность. Его опять начало подташнивать. Конвоир слегка толкнул Кулагина в бок. Тот повернул голову и заметил в полутьме едва заметный кивок головы.
Леонид не стал терять времени. Высвободив за спиной руки из наручников, он сбросил их на пол «воронка». Оба медбрата непроизвольно дернулись. Кулагин резко ударил конвоира ребром ладони по шее и в ту же секунду дернул у него из заблаговременно расстегнутой кобуры «макаров». Палец привычно коснулся гладкого спускового крючка. Леонид вскочил на ноги.
— Сидеть! — гаркнул он одному из медбратьев, попытавшемуся подняться на ноги.
В глазах молодых пареньков метнулся самый настоящий страх. Началов и в этом оказался прав на сто процентов. Кулагин видел, что эти двое не станут оказывать ему никакого сопротивления. Конвоир лежал на полу без признаков сознания. Может, мастерски притворялся, а может, Кулагин и в самом деле ловко вырубил его. К подобным приемам Леониду было не привыкать.
Он стукнул рукояткой «макарова» по корпусу «воронка».
— Останови машину! — и добавил, вновь обращаясь к медбратьям: — Лечь на пол и сложить руки на затылке!
Они беспрекословно подчинились. «Воронок» остановился. Кулагин со всей силы, на какую только был способен, ударил ногой в заднюю дверцу, и она распахнулась. На улице стояла глубокая ночь. Что-то около часа или двух. Более точно определить время Леонид не мог.
Он спрыгнул с «воронка» и почувствовал, как его ноги коснулись вялой пожухлой травы. В ту же секунду вспыхнул свет фар и ослепил Кулагина. Не раздумывая, он вскинул руку с «макаровым» и выстрелил в направлении конусообразных лучей. Вернее, он думал, что выстрелил, но этого не произошло. Пистолет только сухо щелкнул в его руке. Кулагин нажал на курок еще раз, но результат остался прежним. В магазине не было ни единого патрона.
На фоне ночной тишины хлопки автомобильных дверец прозвучали очень громко и отчетливо. Кулагин не мог видеть тех, кто вышел из слепящего его фарами автомобиля, но в том, что их было, как минимум, двое, не вызывало у Леонида никаких сомнений. Он отбросил в сторону бесполезное оружие и поспешно поднял вверх руки. Один из невидимых им людей рассмеялся, и вслед за этим прозвучало сразу несколько одиночных выстрелов. Штук пять или шесть. Столько же болезненных ударов пришлись Кулагину в грудь и опрокинули его на спину. Он закашлялся, а уже через секунду кашель перешел в кровавую рвоту. Перед глазами все поплыло. В последней отчаянной попытке он попробовал подняться, вонзаясь ногтями в землю, но из этого ничего не вышло. Все тело слабело, стремительно теряя жизненные силы. И мертвенный холод… Кулагин чувствовал, как этот холод разливается внутри его. Перед глазами поплыли образы Лизы, Артемки, друзей… Последним, чей образ встал перед мысленным угасающим взором Кулагина, почему-то был Нестор Шумский. Леонид попытался что-то сказать старому приятелю, но не смог…
Его тело забилось в диких конвульсиях, но это состояние не продлилось долго. В скором времени Кулагин замер. Замер навсегда.
Из-под грязной, обагренной кровью холщовой рубашки на траву выпал старый черно-белый снимок, который всего несколько дней назад Кулагин демонстрировал Горшакову. Только теперь вся фотография была залита кровью, а вместо изображенных на ней улыбающихся лиц зияли черные, обугленные пулевые отверстия.
Один из киллеров приблизился к распростертому телу Леонида и случайно наступил на снимок каблуком сапога.
— Готов? — негромко спросил его напарник.
— Готов. Звони Душману, и поехали отсюда.
Он развернулся и зашагал обратно к автомобилю.
2007 год. Отдел в здании РУБОПа Отставка
— Это все, что я могу сделать для вас, полковник, — мрачно сказал Началову генерал Шамраев. — И то только потому, что мы столько лет проработали в одной связке… Москва требовала для вас трибунала. — Шамраев помолчал и, уже не выдержав, взорвался. — Черт! О чем ты думал, Андрей? Организовать побег особо опасному преступнику, у которого руки не просто по локоть в крови… Да какие там, к долбаной матери, руки! Он весь в крови, Андрей! Он мог бы захлебнуться в ней с головой! И это не его собственная кровь, а чужая…