– Если можно, откройте окно, – попросил Михаил, – и очень хочется есть.
Окно открылось, впуская в комнату влажный лесной воздух, пропитанный запахом хвои.
– Я схожу выясню насчет еды, – сказал Гринрчук, – а вы тут пока общайтесь.
– Хорошо, – улыбнулся Михаил, удивляясь, как легко ему разговаривать с этим незнакомым человеком.
Ирина подошла к кровати и села на крешек.
– Доброе утро, – сказал Михаил.
– Здравствуй, – сказала Ирина.
– Как там все наши?
– Хорошо, – сказала Ирина. – Хорошо.
– Нужно будет их переселить, – сказал Михаил.
– Обязательно, – кивнула Ирина.
– А у Тотошки поясницу не ломит?
– Не ломит, – сказала Ирина чуть дрогнувшим голосом.
– Вот и хорошо. Я немного приду в себя, а потом поедем.
– Обязательно поедем.
Они не видели, как Гринчук, стоявший на улице возле окна, сильно потер лицо, потом вытащил из кармана одолженную у Полковника зажигалку и поднес огонек к конверту, который так и не распечатал.
Подождав, пока конверт прогорит, оставив черный пепел, Гринчук растер его межу пальцами и пустил черную пыль по ветру.
Глубоко вздохнул.
И все-таки… Гринчук не закончил эту свою мысль, так и не смог придумать, что все-таки, но и от этого обрывка мысли стало вдруг легко на душе.
Если вдуматься, подумал Гринчук, хорошая у меня работа. Если я успею наказать преступника, то обычные люди смогут не брать на душу грех мести. Нужно только успеть.
А называются эти люди новыми русскими, или еще как… Чушь. Люди, они всегда люди. И всех их защищать нужно.
Но вслух этого подполковник милиции Гринчук не сказал. Он вообще не любил говорить в слух сентиментальных слов.
Мент, он и есть мент.
Август, 2001 год