Сергей медленно, словно предчувствуя увидеть внутри что-то страшное, развернул пакет. На ладони у него лежали наручные часы его отца… Эти часы невозможно было спутать с какими-то другими. Золотые «Сейко» с алмазами, их подарила Челищеву-старшему одна японская фирма после заключения какого-то очень выгодного контракта. На тыльной стороне корпуса по-английски было мелко написано: «Дорогому Александру Челищеву в знак глубокого уважения». Надпись была не выгравирована, а нанесена каким-то другим способом тем же шрифтом, что и информация о том, что часы противоударные, водонепроницаемые и сделаны в Японии. Александр Владимирович очень дорожил этим подарком. Говорил, что часы стоят каких-то безумных денег и их, даже если они поломаются, можно заложить чуть ли не в любой банк, в цивилизованных, конечно, странах. Если бы в свое время Сергей не выпил столько водки перед осмотром тел своих родителей в морге, то он обязательно обратил бы внимание на отсутствие этих часов в описи их вещей и одежды.
Ехать или не ехать на встречу — в этом вопросе Сергей не колебался. «Ехать! Будь что будет. В конце концов, хотели бы убить — убили бы сразу. Хотя… Может, на информацию потрошить станут… Все равно, ехать надо… Откуда у Гургена часы отца? А может, этот орангутанг вовсе не от Гургена приходил? Габрилович… Может, это как-то связано с ним?»
Измученный мозг Сергея никак не мог сложить мозаику из рассыпающихся фрагментов. Он чувствовал, что сходит с ума от тоски и душевной боли. «Будь что будет… На все Божья воля…» Ему было уже почти все равно, чем закончится встреча. Никого не предупредив о своей поездке, Челищев ровно в одиннадцать был у поворота на Пушкин, где в темноте белела небольшая статуя Александра Сергеевича. Огромный кавказец возник из темноты бесшумно, словно бесплотный дух.
— Ляг на заднее сиденье. На дорогу не смотри. Я машину поведу!
Челищев молча повиновался, понимая, что протестовать и ставить свои условия — бессмысленно.
Ехали долго. Машина петляла, кружила, гориллообразный кавказец угрюмо молчал, да Сергей и не пытался его ни о чем спрашивать. Наконец автомобиль затормозил, и посланец Гургена выключил двигатель. Они стояли перед небольшим двухэтажным особняком. Других домов поблизости не было. В окнах первого этажа горел свет. Провожатый подтолкнул Сергея в спину, и они зашли в особняк.
В большой гостиной, пол которой был устлан звериными шкурами, в кресле у камина сидел невысокий, плотный человек, немолодой, но и не старый. Остатки волос вокруг его лысины были слегка тронуты сединой. Темные глаза неподвижно смотрели на Челищева.
— Садыс, — человек показал рукой на свободное кресло. — Я — Гурген. Я знал, что ты захочешь гаварыт, — у Гургена был какой-то особый, плавающий акцент, не похожий на говор других кавказцев, которых Сергею приходилось слышать. Сергей молча опустился в кресло.
— Я знаю, что ты сейчас думаешь. Нэт, я нэ буду с тэбя спрашивать за Габриловича… Старый жид сам сыбя абманул, хотел самим хытрым быт… Я хачу рассказать тыбе, как умерли твои радытели…
Челищев дернулся вперед, но Гурген властно вскинул руку, останавливая его движение, помолчал, глядя в огонь, и начал свой рассказ.
— Твой атец мыня нэ знал. Габриловича знал. Работал с ным. Так должно было быть. Вытка Антыбиотык хатэл па-другому. Он наслал лудей к тваему атцу гаварыть. Эта былы луди Адваката. Перваго Адваката, Званцива. Разговор нэ получылся. Тогда Вытка прыказал убыть тваего атца. И его убылы, вмэстэ с жыной, да…
Сергей отказывался верить своим ушам. По словам Гургена выходило, что за деревообрабатывающий комбинат, которым руководил Александр Владимирович, завязалась драчка между организациями Москвы и Питера. Поняв, что проигрывает, Антибиотик решил убрать Челищева-старшего, чтобы сменивший его начальник стал посговорчивее. Но самым чудовищным было то, что обо всем этом знал Олег… а значит, и Катя, хотя ее имени Гурген не назвал ни разу. Получалось, что они не только знали, но и руководили всей операцией!
— Я сразу знал, что была так. Я многа жил, мыня удывить трудна. Но я был удывлен, когда узнал, что ты работаешь на Вытку…
Гурген рассказал, что после того, как раскрылась история с кредитом у Габриловича и выяснилась роль во всем этом Челищева-младшего, он, Гурген, решил поподробнее навести справки. Практически люди Гургена провели настоящее расследование, результаты которого сейчас слушал оцепеневший Челищев.
— Почему я должен вам верить? — глухо спросил Сергей.
Глаза Гургена яростно вспыхнули, но тут же снова погасли, успокоились.
— Мала кто рыскует говорыть мыне такые слава. Ты смелый. Или глупый. Давольна слов. Пойдем. Мы пакажем тыбе таво, у кого взяли часы тваего атца… Гурген неторопливо встал и, не оглядываясь, вышел из гостиной.
Сергей пошел за ним. Гурген привел его в огромный каменный гараж, рассчитанный минимум на два автомобиля. Но машин в гараже не было. К кольцу, вделанному в кирпичную кладку, был наручником прикован человек, лица которого Сергей раньше не видел.
— Эта Вынт, адин из брыгадыров Адваката. Часы былы у него. Можешь сам говарыть с ным — как хочешь. Нам он уже нэ нужен. Мы знаем, что хотэли. Его мы взяли нэ для сэбя — для тыбя.
Винт! В мозгу Сергея словно что-то щелкнуло, и вспыхнул свет. О пропаже Винта говорил Антибиотик… А днем раньше эту кличку называл Сергею Степа Марков, говоря о Михаиле Касатонове:
«Конкретно — под Винтом ходил…» Челищев застонал от ярости и бросился к прикованному к стене бандиту. Ударив Винта ногой по голове, Сергей прорычал, сунув ему под нос часы:
— Откуда котлы, гнида?! Откуда?! Забью падлу!!!
И снова ударил Винта ногой, на этот раз в живот.
— Какие котлы, ничего не знаю… Винт говорил слабым, прерывающимся голосом, едва не срывающимся на плач.
Но у Челищева уже не было сил на жалость.
— Что мусоришь, сволочь, котлы откуда?! Люди у тебя взяли!
Сергей снова начал бить прикованного, не чувствуя боли в кулаках.
— Где взял, сучий потрох?! Забью пидораса!!!
Винт облизнул разбитые в кровь губы и, запинаясь, простонал:
— Часы фраера одного, должен мне был, вернул барахлом…
— Какой, блядь, фраер, ты че мне уши полощешь?
Лицо Винта от ударов постепенно превращалось в какую-то страшную маску. Гурген наблюдал за происходящим молча, никак не комментируя. По его лицу казалось, что он думает о чем-то своем и даже не замечает того, что происходит в двух метрах от него.
Винт потерял сознание, и Сергей надавил двумя пальцами ему на глазные яблоки, приводя прикованного в чувство.
Винт застонал и, с ужасом глядя на Сергея, забормотал:
— Щенок нечисто сработал. Приказ был наказать, а он мне должен был. Решил чистым уйти, должок вернул…
— Какой щенок? Имя!? Где живет? Быстро! Быстро, сволочь! В стенку вобью!!!
В какой-то момент Челищев словно увидел себя со стороны, склонившегося с окровавленными руками над Винтом, и удивился лишь тому, что душившая его ярость не забрала полностью способность мыслить.
Через полчаса Сергей выбил из бывшего бригадира примерно такую информацию: у Винта в команде был полностью «отмороженный» пацан с кликухой Костя-Молоток, живший в общей хате с совсем молодыми «бычками». Однажды к Винту заехал Танцор и сказал, что Адвокату срочно потребовался какой-нибудь совсем «пробитый», чтобы с одним барыгой «проблему решить». Винт порекомендовал Танцору Костю-Молотка, и Танцор через пару дней забрал Костю на «инструктаж» к Адвокату. Костя-Молоток пропал на несколько дней, а потом к Винту приехал злой Танцор, сказал, что Молоток грязно сработал и за это Винт его должен немедленно убрать. Немедленно убрать Костю, однако, не получилось, потому что Молоток, видно, что-то почувствовал и прятался каждую ночь в новом притоне на Лиговке. Однако Винт все-таки вычислил Костю и «приконтрил» его с помощью своей «правой руки», некоего Желтка, бывшего сержанта-пограничника. Наводку кто-то из молодых дал, когда Молоток сдуру вернулся в хату, где все они жили…
Костя умирать не хотел, пытался выторговать себе жизнь и назвал Желтку с Винтом место своего тайничка, где лежали золотые часы «Сейко», тысяча двести долларов, три золотых кольца и семьсот немецких марок. Сразу же после того, как тайник Молотка был найден, Винт с Желтком Костю удавили, а труп утопили в озере Долгом. Кому принадлежали раньше золотые часы, Винт не знал, но, скорее всего, Молоток снял их с того барыги, с кем «проблему решали», потому что в то время Молоток на голяке был, без ширева долго не мог, а бабки, как известно, за работу сразу не дают. Почему Молоток не загнал часы, а оставил у себя, Винт также не знал — может, что попроще где-то сложилось… Мишу Касатонова Винт с трудом, но вспомнил — как раз Миша и вломил Молотка, а потом сдуру на Костиных же делах в мусорню залетел, ему еще с человеком в камеру передавали, чтобы он на себя все взял, а потом его менты где-то шлепнули, когда этот дурак соскочить на шару решил…