Есть на судне и другие дорогие документы. Регулярно почта доставляет письма от учащихся школы № 36 города Гомеля. Пионеры делятся своими мечтами, задумками о выборе профессии, поиске призвания, рассказывают о наиболее значительных событиях в жизни школы. В одной из таких весточек они поделились радостью: в школу приехала долгожданная гостья — дочь П. И. Лизюкова Цезария Петровна. Она с большим интересом познакомилась с музеем боевой славы, сообщила новые подробности о своем отце, поблагодарила педагогов, учеников за их патриотический, благородный труд по сохранению памяти о тех, кто сражался за Родину.
— Мы — лизюковцы! — говорят ветераны народной войны в лесах Белоруссии из партизанского отряда имени Дзержинского, когда выступают на заводах и фабриках, в школах, техникумах, институтах с беседами, докладами, лекциями о революционных, боевых и трудовых традициях, о моральном облике строителя коммунизма, о патриотическом долге гражданина СССР. Они непременно вспоминают о своем отважном командире Евгении Ильиче Лизюкове, под руководством которого громили фашистские гарнизоны в деревнях и поселках, взрывали мосты, склады с боеприпасами, наводили ужас на полицаев и карателей. Как правило, побеждали численно превосходящего, лучше вооруженного противника. И постоянно на самые опасные операции первым шел сам командир.
Так было и 7 июля 1944 года, когда отряд имени Дзержинского вступил в неравный бой с группировкой врага в районе деревни Гребень. Этот бой перешел в рукопашную схватку. Пример мужества и отваги показывал командир. Он погиб смертью героя…
Подобно величавой реке несет в своем огромном сердце народ из прошлого в будущее память о своих лучших сыновьях и дочерях, о тех, кто в годы военного лихолетья заслонил собой родную землю, отстоял свободу и независимость Родины и завещал новым поколениям не сгибаться под тяжестью грозных испытаний, строить и защищать счастливую жизнь.
Жизнерадостным, разносторонне одаренным, обаятельным видится нам из прошлого командарм А. И. Лизюков. В самые тяжелые дни, в суровой обстановке генерал умел найти острое слово, веселую шутку, поднимающую настроение окружающих, дающую уставшим заряд нравственной, духовной энергии. Александр Ильич был твердо убежден в том, что бодрый марш, строевая песня, проникновенные, страстные стихи, лихая пляска, задорные частушки — надежные помощники бойцов и командиров.
По его инициативе регулярно проводились в войсках смотры, конкурсы самодеятельных артистов рот, батарей, состязания духовых оркестров на лучшее исполнение маршей непосредственно в походных колоннах, когда это позволяла обстановка. Нередко устраивались строевые смотры с обязательной проверкой прохождения с песнями.
— В каждом взводе должен быть свой запевала, свой затейник, — наставлял генерал политработников подразделений.
По указанию Лизюкова перед тяжелыми боями и после них обязательно организовывались концерты художественной самодеятельности для личного состава. Если из-за неблагоприятных условий дело осложнялось, то политбойцы собирали заявки у солдат, сержантов, старшин, офицеров на исполнение их любимых произведений по радио.
Часто бывая на передовой, в блиндажах, в тесных укрытиях, Александр Ильич любил в кругу танкистов, пехотинцев, артиллеристов погреться чайком, покурить возле общего костра или печурки, послушать взводных балагуров-остряков, посмеяться над чванливыми арийцами. Тогда не раз бывало, что однополчане, хорошо знавшие своего командира, обращались с просьбой:
— Может, споете, товарищ генерал?
— Гитара у вас найдется?
— В миг отыщем…
Он брал семиструнную, и под мелодичный перебор затихал солдатский круг, слушая чуточку хрипловатый баритон:
«Как я выжил, будем знатьТолько мы с тобой,Просто ты умела ждать,Как никто другой!»
Однажды во время перерыва между боями в соединение приехала фронтовая бригада артистов. Среди них была Лидия Русланова, Михаил Гаркави и другие известные в стране исполнители. После концерта состоялась дружеская встреча с офицерами штаба. В разгар общего веселья Русланова обратилась к Лизюкову с вопросом:
— Какое самое заветное ваше желание?
— Написать хорошую песню, — ответил Александр Ильич.
— О любви?
— Да, — отозвался он. И, помолчав немного, добавил: — К нашей Родине…
Нет, не исполнилось сокровенное. Нет ни музыки, ни стихов. Не успел автор. И все-таки песня состоялась, ибо ею стала сама жизнь А. И. Лизюкова, полная беззаветной сыновней любви к отечеству.
Сейчас, столько десятилетий спустя, беспристрастный читатель может убедиться в том, как хорошо и свободно владел словом Александр Ильич, какими проницательными, добрыми глазами смотрел ом на человека в серой шинели, как любовался его светлой душой, достойными поступками, совершенными на благо общества. В его небольших повестях, рассказах, очерках ярко, самобытно показаны бойцы и командиры в нелегких ситуациях, показаны смелыми, волевыми, несгибаемыми.
Произведения эти в определенной степени автобиографичны, ибо с их страниц встают кавалеристы-буденновцы, целые экипажи бронепоездов, командиры, комиссары — вчерашние рабочие, крестьяне, студенты. Во многих образах узнаются черты самого автора: его жажда знаний, стремление к справедливости, неиссякаемая жизнерадостность, постоянная готовность идти за дело революции в огонь и в воду. Видно, как из паренька с гомельской фабричной окраины год от года выковывается зрелый командир, трезво мыслящий, государственный человек — военачальник танковых войск. Он растет, поднимается к вершинам своего «броневого» призвания не в одиночку, а вместе с окружающими людьми, черпает энергию в неиссякаемом роднике новой жизни, творческом поиске.
Несомненно, большой интерес представляют работы А. И. Лизюкова, в которых обобщается его личный фронтовой опыт. Небольшие по формату и объему книжки помогали бойцам и командирам бить фашистов, как выражался сам автор, «по самой короткой дорожке, в самое больное место».
Не случайно, что именно эту сторону творческой деятельности Александра Ильича неоднократно отмечали в своих воспоминаниях и статьях наши выдающиеся полководцы Г. К. Жуков, А. М. Василевский, К. К. Рокоссовский.
Лизюков был разносторонне развитой, одаренной личностью. Он хорошо знал и любил литературу, искусство, не без успеха пробовал силы в прозе и поэзии, тонко понимал и ценил живопись, музыку.
Самой дорогой «музой» для Александра Ильича все-таки стала грозная, разящая броня. В суровом облике стальной крепости на рельсах, отбитой в тяжелом, неравном бою с интервентами и белогвардейцами, она с первой встречи покорила сердце гомельского паренька. Овладела им сразу и на всю жизнь!
В часы коротких перерывов, затиший между боями в тесных казематах происходили жаркие и долгие споры: откуда у брони такая удивительная сила противостояния любому снаряду, любой бомбе? Откуда у нее не только крепость, но и красота? Объясняли это каждый на свой лад.
— От солнца, — отвечал черноморский флотский командор Василий Солонин. — От огня, расплавившего железо. Отсюда у нее и жароустойчивость.
— От земли, — добавлял хлебороб Ондрий Соха. — Руда добывается из ее чрева. Несет она в себе соки и крепь недр.
— От песни, — упрямо настаивал потомственный путиловский кузнец Никанор Козырев, один из самых умелых и надежных машинистов бронепоезда. Чтобы убедить тех, кто с ним не соглашался, рассказывал древнюю легенду о том, что в старину самые прочные панцири, кольчуги, мечи, наконечники для копий ковались под мелодичный речитатив, которым соизмеряли время закалки и другой обработки металла. Кузнец запевал, молотобоец вторил. Позванивал тенором молоток кузнеца: дзинь-дзень-дзонь!
Гремел басом молот его напарника: ух-ух-ух!
Чем задорнее, радостнее звучали голоса у горна над наковальней, чем чаще разлетались искры под точными, сильными ударами железа о железо, тем туже сжимался металл заготовки, обретая необходимые твердость, упругость, гибкость, долговечность. Во весь размах широких натруженных плеч работалось и под песни о чудесном русском раздолье, о жизни без захребетников, о свободной, счастливой доле. И под стать этому рождалась броня чистая, звонкая, не ведающая никаких преград, не знающая износа.
Верой и правдой служила «песенная» броня могучим богатырям России во многих битвах. Надолго запомнили чужеземцы-захватчики сверкание булатных мечей русских полков на льду Чудского озера, на поле Куликовом, грохот залпов под Бородином.
Более двадцати лет своей жизни посвятил А. И. Лизюков горячо любимому «танковому» призванию. В его короткой, но яркой судьбе, словно в кузнечной легенде, слились крепость закаленной в огне сражений стали с красивой народной песней о счастье жить и творить на свободной земле под мирным солнечным небом отечества.