«Здесь, у леса колдунья и рыцарь жили, обсуждаемые соседями как ветром. Они жили своей жизнью, разговоров не вели, а сплетались как змеи, поглощающие страсть».
Митя вспомнил «Солнце», её таинственно-необъятное лоно, всегда жаждущее любви. Любовь всегда была на первом месте у этой девушки с полурусалочными ногами. Казалось, эти ноги пахли водорослями. И, конечно же, морем, бездонным как девичье лоно.
Неожиданно ноутбук завис и Митя отшвырнул его на подушку. К вечеру его должны выписать из этой клиники Святого Креста. Из этой чёртовой дыры с дурно пахнущими потолками и грязным полом.
– Как у тебя дела, сынок? – спросил вошедший неожиданно Крис Брун.
– Как у черепахи.
– То есть? – не понял уставший старик.
– Я не чувствую мира под своим панцирем.
Крис Брун трагически вздохнул.
– Мир жесток. Как мексиканская разборка. – и добавил: – Говорят, у тебя была женщина.
– Да, перепихнулись на скорую руку.
– Я рад.
– Завтра мы улетаем в Париж. Я пытаюсь забыть вашу дочь, но у меня плохо получается.
Брун сел на кровать. Вытерев лоб платком, он пошевелил ушами.
-Никогда не верил этим женщинам. Хотя любил неоднократно. Как может человек быть лесбиянкой или гомиком? Это всё равно что жрать задницей.
Митя улыбнулся. Ему всегда нравился этот крупнотелый старикан.
Пролог
Если ты в Париже, стоишь и на волосы твои льёт седой дождь, значит, судьба протянула тебе свою доверительно-заботливую руку. Пусть потом эту судьбу ты будешь клясть по чём свет, всё равно, однажды ты поймёшь как подратый кот, что ты был счастлив как никогда. И этим счастьем был Париж – долгий, как эхо в ночи.
Как долго не занимайся любовью, в какие плечи не тыкайся мокрым носом, часто, сам по себе этот процесс становится приевшимся. Кэтрин могла бы мечтать о менее любвиобильном мужчине, но она бы тем самым утратила бы вкус к жизни. Митя как страстный наездник, руководил всем течением плотской любви как искусный игрок, держащий в руках четыре козыря. Он не заморачивался о долготрепетной судьбе бок обо бок, но и не боялся смотреть далеко вперёд.
«Подслушанная страсть» произвела фурор в Европе, подсадив домохозяек и эмигрантов на наркотик переживаний ГГ. Главный герой, подаренный территории от Лиссабона до Находки, по замыслу Мити, должен открыть все слабые места современного общества, скатившегося до клипового мышления. Образы, это конечно, хорошо, но где мы будем, если разучимся падать на колено перед реальной женщиной, встречать её у роддома и растить прекрасных чертят в пижамках и лёгких пальтишках? Мы не уйдём в какой-нибудь виртуал, мы просто перестанем существовать. Об этом и размышлял Дмитрий Пурин в «Маджахале», в центре французской столицы.
– Вот теперь ты можешь писать о чём хочешь, – сонно протянула Кэтрин и перевернулась на живот, поигрывая ножками с синим педикюром. – Обязаловка ушла с этой первой книгой.
– Я писал по велению души, – произнёс в нос Митя.
– Не смеши меня, – закрыла рот белоснежной ручкой девушка в алом халате, – По велению души писали Пушкин, Гоголь, Салтыков-Щедрин, а мы все сейчас пишем по азарту и велению пластиковой карты. Секс давно посносил нам головы. Все мы озабоченный пятым-седьмым нулём…
Митя натянул боксёрские трусы, подошёл к мини-бару и налил себе коньяку. Слабый алкоголь приятно растёкся по сосудам. Потягиваясь, он выглянул в приоткрытое окно.
– Здесь дождь намечается… Поехали в деревню… – тоскливо произнёс Митя.
– В русскую, что ли?
– Ну, да. А что тебя смущает?
– Я не смогу заниматься там сексом. Ты себе представляешь этот щепетильный процесс под рык медведей и треск разбившейся балалайки?
Митя рассмеялся чисто и по-детски. Эта боязливая американка начинала действовать ему на нервы, но это ему нравилось. Эти глубокие глаза, нос чуть с горбинкой, идеальный плоский живот, аппетитные ягодицы – всё это стало наградой за ту книгу, от которой он резко потерял зрение и идеальную походку. «Она не сможет заниматься там сексом, ну так где русскому раздолье, там американцу дифтерия», – усмехнулся Митя.
Он погладил Кэтрин по спине словно кошку. Утренний свет выжигал на коже девушки замысловатые узоры, гармонично сливаясь с природной красотой. Волосы девушки легли на подушку и Митя окунул в них свои пальцы, зачерпнул этой чёрной воды так щедро, что американка вздрогнула.
– Больно, – вскликнула она.
– Ты боишься боли? А вот Анастейша…
– Не прикалывайся моё сердце чужой булавкой!
– Хорошо, не буду.
Митя глотнул ещё коньяка и позвонил Гордону Саксу, застав его неандертальчески возбуждённым как во время дикой охоты. Сакс нутром чувствовал огромные барыши от книги Пурина, жадно ловил каждое слово Мити, захлёбываясь кислой слюной. Деньги он любил маниакальной зависимостью, отдавшись целиком страсти добывать их любой ценой.
– Вы уже потрахались на счастье? – загорланил литературный агент, тяжело вдыхая и выдыхая воздух. – Или строите «планы Наполеона»?
– Сколько мы заработали? – сухо спросил Митя.
– Не заморачивай голову, русский! Мы в авангарде популярности, а это стоит дороже денег.
Митя одел джинсы, майку и подошёл к зеркалу. Сухая кожа, сухие волосы… Это придурок на телефоне когда-нибудь научится отвечать на вопросы?
– Мне нужна наличность, – бесцветно выдавил Митя.
– Окей, всё будет по первому классу. Ты пока развлекайся, гуляй, не рви сердце работой.– в трубке послышались морской волной ритмичные гудки. Сакс пошёл спать, но перед этим, наверняка, подёргает свой член в туалете.
Кэтрин Париж очень понравился. Она наперебой звонила своим подругам, делала селфи и курила как паровоз. Появилась прекраснейшая радуга, вызывая у многочисленных прохожих неописуемый восторг. Толпы японцев рождали одну огромнейшую улыбку, и их сотенный прищур веселил как Митю, так и его спутницу. День только начинался, а они как будто прожили две тысячи жизней.
– Следующей моей книгой будет дневник сходящего с ума музыканта, – тихо, глубокомысленно изрёк Митя. – Он будет записывать шёпот дождя, бас ветра, революционное сопрано вздоха возлюбленной… Это будет прекрасно!
Кэтрин и он сели на скамейку, упершись ногами в бордюр.
– Не стой патологически-далекоидущие планы, милый.
– Я ужасно устал описывать то, что я люблю, то, чем восторгаюсь, то, что имею право ненавидеть. Как длинная жизнь, как она этим ужасна.
– И тем не менее, эта жизнь мне дала тебя.
– Ты счастлива этим?
– Как никогда. Разве может быть иначе?
– Всё может быть в этой жизни. Давай бросимся вон с того моста, как двое перенасыщенных любовью?
– Я ещё не устала тебя любить.
© Copyright: [битая ссылка] Алексей Суслов, 2016-2017