В одно прекрасное утро Захар проснулся и понял, что еще один день без тренировок – и он сойдет с ума. Ему снился паркет.
Он взял телефон, нашел номер Полины… но передумал и сначала набрал Льва.
– Слушай, – сказал он, – а вы где сейчас тренируетесь?
– Я нигде, – ответил Лев. – Про остальных не знаю.
– То есть у вас с Полиной каникулы?
– У нас с Полиной?! – удивился Лев. – А, да, ты же не в курсе. Я после сборов танцы бросил. Так что Полина без партнера.
– Ага, – от волнения у Захара пересохло в горле, – спасибо.
– Не за что! – рассмеялся Лев. – Звони ей быстрее, дубина!
Захар минут пять пытался мысленно проговорить то, что хотел сказать Полине. Слова разбегались, не складывались в предложения. «Ладно, пошлет, так пошлет», – мысленно сказал он и нажал кнопку.
Полина ответила мгновенно. Она не стала говорить, что уже три дня ходит в обнимку с телефоном и ждет его звонка. Поэтому, как только услышала в трубке «Давай…», тут же закричала: «Да!», не дождавшись «…потанцуем».
* * *Они встретились через час, чтобы решить вопрос с тренером. К Марине обращаться категорически не хотелось, даже чтобы попроситься в зал.
Погуглили расписание тренировок крупных клубов, пытаясь вычислить, к кому могут попасть. Но оба понимали, что новый тренер – это новая программа, новая рука, которая начнет что-то править, а до чемпионата оставался всего месяц. И тут Полина вспомнила про Виолу.
На первой тренировке Виола посмеялась, сказала, что сама уже не станцует так, как они, и заявила, что тренировать их не может.
Но Полина взмолилась. Попросила вспомнить Егорова, сказала, что они готовы на все…
– Вы нас не жалейте! – сказал Захар. – И прекратите хвалить. От похвал толку не будет.
Договорились, что Виола дает им зал в свободное от детей время, и они танцуют, сколько могут, а она стоит над ними час в день и изо всех сил вспоминает, как дрючил свои пары Егоров. И не жалеет.
* * *В латинский день на отборочном чемпионате Егоров стоял в судейской линейке. Стоял, как обычно, с выражением крайней скуки на лице. В белых перчатках.
За кулисами бушевал родительский шторм.
– Как они могли?
– Дело закрыто!
– Таких надо гнать из города!
– Но он лучший тренер федерации!
– Ведь про него говорили…
– Но вроде ничего не подтвердилось!
Захар сжал зубы и молчал. Молчал, хотя слышал, как шипят за спиной. Он даже в общую раздевалку не пошел, переодевался в закутке, в коридоре.
Четвертьфинал оттанцевали аккуратно, но не выкладываясь, берегли силы. В перерыве Захар, помня историю с их первым конкурсом, не отпускал Полину ни на шаг, старался, чтоб ей не испортили настроение, но все равно чувствовал, что она танцует не в полную силу. Как будто боится.
В полуфинале выручила румба. Третий танец программы. Услышав музыку, Полина проснулась.
Когда она во время второй фигуры развернулась и, опустив голову и вильнув юбкой, стала отдаляться, у Захара пересохло во рту.
Он чуть не рванул за ней, но встретился взглядом с Егоровым. И как будто снаряд в голове разорвался. «Руки убери! Взглядом ее держи!» Лицо у Егорова было непроницвемым, он судья, он пальцем пошевелить не имеет права, но Захар был уверен, что тренер хотел сказать ему именно это.
Захар глянул на партнершу и понял, что если Полина сделает еще хоть шаг в сторону, он умрет без нее прямо тут на паркете, она, словно почувствовала его взгляд, развернулась и… дальше Захар уже не видел ничего и никого.
«Черт, как она это делает!» – пронеслось у него в голове, когда в очередной раз от волнения сбилось дыхание. Он пытался поймать, она ускользала, дразнила и убегала. Когда в конце композиции Полина сдалась и прильнула к нему, он чуть не лопнул от гордости, начисто забыв, что стоит на паркете, что вокруг зрители, судьи и другие пары.
«Получилось!» – ликовала Полина.
Лев из зрительного зала показывал ей большой палец, и Полина поняла, что он тоже узнал мелодию. И тоже понял, что уже тогда, в темном зале на сборах, она мысленно танцевала не с ним.
«Егоров – гений», – подумал Захар, и не было в этом ни капли пафоса. Констатация факта.
Егоров гений, и они наконец поняли, чему он их учил.
И теперь он стоит в линейке судей, не имея никакого отношения к их танцу. То есть все думают, что он не имеет отношения.
У Захара внутри все замерзло, как будто кто-то вколол под горло лошадиную дозу новокаина.
Он улыбался, принимал поздравления. Никто ничего не заподозрил бы, но в перерыве к ним подскочила смутно знакомая девушка из счетной комиссии.
– А у вас все плюсы за румбу! – шепотом сообщила она. – Это было нечто!
– Прям все-все? – усмехнулся Захар.
– Кроме Егорова. Он сказал: «А чтоб не зазнавались!» Но он и не мог вам первого места отдать… ну, ты же понимаешь!
– Конечно! – Захар улыбнулся немного шире, чем было нужно.
И ушел.
Полина не сразу заметила – ее окружили девчонки из клуба, которые наперебой пытались рассказать, как это было круто, но использовали в основном междометия.
* * *Федор с Леной вылетели из полуфинала в своей группе и теперь радостно трепались со Львом и Светой, которые пришли за всех поболеть.
Лев светился от счастья. Руки ему оттягивал объектив, который мама подарила на день рождения.
– Я сайт себе сделал, и мама теперь следит, чтоб меня там никто не ругал, – засмеялся Лев. – А потом отец заболел, и ей вообще не до меня стало.
– Заболел? – встревожилась Лена.
– Отец? – поразился Федор. – У тебя отец есть?!
– Да, он музыкант, – сказал Лев, – целыми днями на работе…
Света стояла рядом, улыбалась, но уныло.
– Так ты, оказывается, не шутил, когда говорил, что тебя только фотография интересует, – с завистью сказала она.
– Не-а, – довольно сказал Лев, нацеливаясь на паркет.
– Хорошо тебе, ты гений, – еще тяжелее вздохнула Света.
– Ага! – радостно согласился Лев. – Но ты не переживай, ты тоже что-нибудь придумаешь. Вот ты что любишь?
Лев что-то подкрутил на объективе и снова нацелился на танцующих.
– Собаку, – вздохнула Света, отведя взгляд от сияющего паркета.
– Отлично! Давай я твою собаку пофотографирую! – радостно предложил Лев.
Света фыркнула от смеха, почему-то ей представилось, что ее собака тоже танцует ча-ча-ча.
– О, Пашка, ты ко мне? – удивился Лев и щелкнул подошедшего байкера. – Вот так стой! А теперь цветы от лица убери!
– Да задрал ты со своими фотографиями, – ласково буркнул Пашка и вручил букет Лене.
Лев щелкал не переставая.
– Ты крутая и все такое, – продолжил Паша. – Можешь считать это официальным приглашением.
– Куда? – испугалась Лена.
– Да куда хочешь, – сказал Паша, – туда и поедем.
– Дождитесь финалов, нужно узнать, как Полина с Захаром оттанцуют, – сказал Федор.
– То есть без обид? – уточнил у него Паша.
– Точно без обид, – ответила Света, глядя через плечо Льва в экранчик фотоаппарата, – у него на фотографиях все видно!
* * *Полина нашла Захара на улице. Он стоял, слившись со стеной и, казалось, не дышал.
– Танцевать будем? – спросила она.
– Прошли в финал? – уточнил Захар.
Полина кивнула.
– Там все наши пришли, – сказала она. – Наш финал тоже Егоров судить будет. Мне по блату сказали.
Захар не среагировал. Он смотрел на партнершу. Вблизи да при солнечном свете ее макияж казался безумным. Огромные ресницы, черные глаза, нарисованные от носа до виска, ненормально яркие и блестящие губы. Встретил бы такую в городе – испугался бы. А на конкурсах как-то привык…
– Разминаться пойдем? – спросила Полина. – Кстати, у нас открытый финал. Персональный пасодобль. Я хотела сейчас переодеться, но раз так, оставлю новое платье для него. Заодно обкатаю. Оно алое, я всегда мечтала. Для пасодобля идеально.
– Отлично, – сказал Захар и не тронулся с места.
Полина тихонько тронула его за плечо, ей очень хотелось спросить, что она может сделать, чтоб Захар не психовал, но она не находила слов.
Захар с удовольствием бы обнял партнершу, чтоб она опять, как после румбы, уткнулась ему в плечо. Но этот чертов макияж трогать нельзя…
– Нет, ничего, – сказал Захар, – просто побудь…
И Полина прислонилось к стенке рядом с партнером.
Захар закрыл глаза. И она закрыла.
Захар думал о Стефе – как он ее запер тогда в погребе. И о тете Карине. Она ведь все знала… но отцу ничего не сказала. Даже ему ничего не сказала. И он никому ничего не сказал…
И что такого? Ничего. Полная фигня, наплевать и забыть.
Вот только он почему-то сейчас думает не о финале, не о том, что нужно выложиться, – а о Стефе и погребе.
– Ладно, – сказал Захар, оттолкнувшись от стены, – пошли.