Валери, стоя на коленях возле Терезы Маролу, хриплым от слёз голосом повторяла имя подруги. Вдруг девушка задышала глубоко, словно ей поднесли кислородную маску, и широко открыла глаза.
— Ох, Тереза! Я уж испугалась… — Валери не договорила, заметив стоящего на пороге Амикуса Кэрроу.
— Ты не войдёшь сюда, — устало проговорил Артур Уизли, поднимая волшебную палочку. По его лицу текла кровь, правая рука безвольно висела вдоль тела.
Кэрроу произнёс заклинание: тело Артура Уизли изогнулось от внезапного приступа боли, палочка выпала из разжавшихся пальцев и оказалась в руке противника.
— А если так? — с улыбкой проговорил Амикус.
— Я не позволю тебе… — мистер Уизли дрожащей рукой достал пистолет.
— Спорим, ты даже не знаешь, как обращаться с этой штукой? — рассмеялся Амикус. — Хочешь, я покажу тебе? — он спокойно подошёл к Артуру Уизли, тщетно давящему на курок, взял из его рук пистолет и объяснил. — Сначала, нужно снять его с предохранителя. Вот так… А теперь уже можно стрелять…
Он вытянул в сторону руку.
— Смотри!.. — и выстрелил, не глядя.
Валери, застыв, наблюдала за этой сценой — и вдруг с криком подалась вперёд.
Амикус Кэрроу тоже удивлённо повернулся, услышав тихий стон.
Пуля прошла насквозь, едва не задев ребёнка… Некоторое время он ещё мог стоять, потом тяжело опустился на каменные плиты…
Валери, расталкивая замерших взрослых, подбежала к нему и схватила за плечи:
— Карл!.. Карл, держись!..
Он смотрел на неё тихо и словно с удивлением.
— Держись, слышишь!.. — чем страшнее ей становилось, тем громче она начинала кричать.
Пятна засохшей крови на рубашке оживали теперь его кровью. Она текла и текла, словно вино из разбитого стакана… Маленький хрустальный камень на шнурке стал совсем алым…
— Да сделай же что-нибудь!.. Ты же… Ты же умеешь исцелять людей!.. Сделай что-нибудь!.. Ты не можешь умереть!.. Слышишь?.. Не смей, не смей умирать!..
Он не отвечал, только смотрел беспомощно и обречённо.
— Помогите!.. Кто-нибудь, помогите!.. — глухо, навзрыд закричала девушка.
— …Валери… — вдруг услышала она слабый, словно дуновение ветра, голос.
— Да!.. Да, что?.. Говори!.. — она с надеждой сжала его ладонь.
— …Ребёнок… Я нашёл его… Позаботьтесь…
Он с трудом выдыхал слова… Сердце неровными ударами выталкивало кровь из раненой груди… А потом остановилось…
Свеча в доме в конце Паучьего тупика погасла…
Эпилог
Идёт дождь… Дождь оплакивает тебя… Каждый год сюда прилетает кто-то большой и печальный… Я не вижу его, но слышу шум огромных крыльев… И океан плачет… В этот день в моих снах звучит его далёкая песнь…
И дети помнят… Даже те, кто пришли после, знают о тебе… Мы им рассказали… И каждое Рождество мы наряжаем нашу ель и строим хрустальный замок…
А Томас умер этой весной, мы похоронили его под елью… Может, он уже нашёл тебя среди звёзд…
В этот день всегда идёт дождь… Стучится в окна и двери, чтобы мы открыли ставни и увидели, как в омытом дождём небе зажигаются звёзды… Ты ведь стал одной из таких звёзд, правда?..
Если бы я могла видеть, я обязательно нашла бы тебя среди облаков… Но я не могу… Я даже не знаю, каким стало твоё лицо, когда из него ушла жизнь… И поэтому мне кажется, что ты никуда не исчезал… Мне всё кажется, что ты стоишь рядом… Что ещё мгновение — и твоя рука коснётся моей…
Когда мне сказали, что тебя больше нет… Я вышла под солнце, под самое яркое солнце… Но оно не тронуло меня… Я знаю, это ты попросил его… Твои руки стали солнечными лучами… Твой голос — ветром… Есть люди, которых нельзя убить, сколько бы ножей ни вонзилось им в грудь…
Тонкие пальцы замерли на клавишах. Молодая женщина, как в школе, невесомо коснулась ладонями колен и встала.
Из складок алого занавеса на сцену вышел мальчик. Его глаза пристально следили за зрителями. Если бы он заметил хотя бы малейшее неуважение, насмешку над слепой пианисткой, насмешник дорого бы поплатился за свою шутку. Но сегодня в первых рядах только друзья…
Тётя Валери и дядя Джейден, на коленях которых сидят маленький мальчик и девочка с одинаковыми лицами… Тётя Валери обычно весёлая и громкая, с ней тоже опасно шутить, но в этот день она плачет весь концерт, уткнувшись в плечо мужа и с горькой тоской прижимает к себе детей…
Рядом сидит дядя Тэд… Он бодрый и энергичный, хотя прикован к инвалидному креслу и хотя тётя Валери вышла не за него, а за дядю Джейдена… Когда он возвращается с соревнований, всегда дарит мячик или бейсболку… Но сегодня бейсболка нужна ему самому. Он свою оставил где-то, поэтому видно как по круглым щекам текут слёзы…
Через пару кресел сидит дядя Бен… Вот его энергичным назвать трудно… В этом человеке словно что-то сломалось давно, и он никак не может это починить… Но иногда что-то в Бене вспыхивает так ярко!.. Только он пока не может разглядеть, что это такое… Но Софи говорит, что тоже видит этот свет. Многие считают Софи слепой, но это неправда. Просто у неё особенные глаза… Сначала он даже ревновал её к Бену, потому что у него есть этот внезапный свет, а в нём, может, и нет… Но Софи сказала: нет никаких причин для беспокойства. Она всегда говорит правду, поэтому можно не волноваться…
Дальше Тапани, Матти, много людей, которые воспитывались с Софи в одном приюте. Некоторых он и сам помнит… Тереза, подруга Валери… Вот этого мужчину, кажется, зовут Патрик… Сегодня ещё приехал странный человек, то ли китаец, то ли японец… Может, из-за этого взгляд у него кажется слишком проницательным, но смотрит этот дедушка не на Софи, а на него… Немножко страшно…
Мальчик взялся за протянутую в пустоту руку женщины, словно не она нуждалась в нём, а он — в ней. Потом осторожно подвёл к краю сцены и помог взять цветы. Обычно после концертов весь дом у них был заставлен букетами, но в этот день все цветы к утру исчезали. Однажды он спросил Софи, куда уходят цветы. Она ответила, к двум очень хорошим людям, которые живут на небе.
В школе ему объяснили, что человек не может жить в безвоздушном пространстве. Сначала этот парадокс заставил его крепко задуматься: Софи всегда говорит правду, но и учителя вроде не обманывали. А потом он понял: скорее всего те двое умерли… И, наверное, из-за одного из них Софи никогда не выйдет за дядю Бена…
Сегодня цветы очень красивые: розы, белые лилии, жемчужинки, орхидеи… Восточный дедушка подарил лотос… Тем двоим должно понравиться…
Сложив букеты, он снова взял женщину за руку и повёл за кулисы. Там, в небольшой комнатке с бесполезными зеркалами, она могла немного отдохнуть после концерта.
— Налить тебе воды? — спросил он.
— Да, спасибо…
Женщина сделала несколько глотков и осторожно поставила стакан на столик.
— Ты сегодня очень красиво играла… Ты всегда красиво играешь, но сегодня особенно… — сказал он хрипловатым, простуженным голосом. Опять вчера съел лишнее мороженое. От мороженого у него всегда меняется голос, а Софи становится очень грустной, наверное, потому что боится, как бы он не заболел.
— …Спасибо, — ответила женщина, поправляя воротничок рубашки мальчика и шнурок, на котором висел его талисман — хрустальный камешек. Это Софи ему подарила, когда его только принесли в приют… Очень красивый камешек. Если посмотреть на солнце, то он начинает светиться алым…
— Кстати, не только у меня сегодня праздник… — она улыбнулась, прогоняя печаль. — Дай мне мою сумку.
— Вот.
Софи достала из сумки продолговатый картонный футляр. Интересно, что там? Может, набор гнущихся карандашей?.. Или ручка, раскладывающаяся как телескоп…
Она вложила футляр ему в руки и сказала:
— Сегодня тебе исполняется одиннадцать лет, Том Йорк, и у меня для тебя необычный подарок…