Дети Нанги и Пьйонги спасены, их хижины вновь будут защищены, дети детей Нанги и Пьйонги не будут страдать от насылаемых соседями болезней! Ждите, шаман Манумба возвращается домой!
И Манумба рванулся к дверям с такой прытью, словно за ним гнались все окрестные вражеские племена вкупе с белыми пауками, Хитрыми Полосатыми Зверями и Носатыми Горами.
* * *Когда старик исчез в дверях, Конан некоторое время молчал, потом перевел взгляд на сидящую рядом женщину. После странного появления и исчезновения чернокожего слезы сами собой высохли на ее щеках. Она смотрела на киммерийца с надеждой и тревогой.
Киммериец пожал плечами:
– Стало быть, старикашка получил назад свое добро… Что ж, девочка, я ухожу. Пешком. Плевать на коня. Очень уж мне не терпится покинуть ваш веселый Конверум. И чем раньше, тем лучше, пока им кто-нибудь не пожаловал. Например, Ларго – с ним я еще почему-то не познакомился.
– Я с тобой! – запальчиво выкрикнула сестра мертвой… мертвого Аффендоса.
– Куда?
– Куда угодно!
– Да ты что, а дом? А богатство, к которому ты привыкла? Или бродяжничать потянуло?
– Мне ничего не нужно после того, как… как… Я люблю тебя!
– Когда ж ты успела?! Ты имя-то мое успела узнать? Я ведь твое так и не знаю.
Молодая женщина вымученно улыбнулась.
– Меня зовут Рохана… А как твое имя?
Конан рассмеялся.
– А я Конан. Конан из Киммерии.
Они смеялись долго, очень долго – стоя на коленях посреди смерти, разрушений и сгущающегося вечернего мрака.