Она взяла тюк и собиралась уже спуститься с чердака, чтобы навсегда покинуть этот дом, когда ее взгляд упал на папины картины. Их она не могла оставить. Но как увезти эти тяжелые полотна в золоченых рамах? Ведь у нее только две руки.
Не взять шкатулку тоже нельзя. Уж лучше оставить одежду.
Бленда в нерешительности стояла перед дверью. Она слышала шаги на лестнице, ступеньки поскрипывали, потом кто-то вошел на чердак, наступив на оторванную доску в полу.
— Бленда? — это была мама. — Ты готова? Лоцманский катер уже подходит.
— Картины, — сказала Бленда. — Я не знаю, как с ними быть. Я должна взять и шкатулку, и одежду.
— Мы заберем их, — ответила мама. — Что-нибудь придумаем. Только давай быстрее.
Сняв картины со стены, они понесли их вниз, держа перед собой. Моряки на кухне собирали свои вещи. Они переоделись. На спинках стульев висели белые рубашки смотрителя, похожие на больших чаек с распростертыми крыльями. Эрик и Эрлинг уже стояли у мостков, поджидая лоцманский катер.
Бленда в последний раз взглянула через приоткрытую дверь в гостиную. На диване, сгорбившись, сидел смотритель, положив руки перед собой на стол. Рот его был приоткрыт. Казалось, он пережил шок, от которого не скоро оправится. На секунду ей стало жаль его, но вспомнив то, что случилось, она снова подумала, что во всем виноват только он сам.
Кок и пожилой моряк снесли картины к мосткам. Они смеялись, и Бленда решила, что их багаж показался им необычным.
Эрлинг пришвартовал спасательную шлюпку немного в стороне, чтобы освободить место катеру. На борту было два лоцмана, Бленда узнала их по фуражкам с золотыми кокардами. С ними был еще один человек, в обычной рабочей одежде.
Лоцманы удивленно наблюдали за тем, как по тропинке к причалу гуськом спускаются люди с тюками, корзинами и большими картинами в золоченых рамах. Помощник смотрителя сошел на берег и растерянно огляделся по сторонам.
— Это вы смотритель Нурдстен? — спросил он.
— Нет, он наверху, в доме, — ответил Эрлинг. — Но поосторожней с ним, он, кажется, не в лучшем расположении духа.
Эрлинг спрыгнул в катер и начал объяснять лоцманам, что произошло, что им всем нужно в Гётеборг, и что еще хорошо бы отбуксировать спасательную шлюпку. Сменщик пытался заговорить с моряками, но не понял, что они ему отвечают. Казалось, ему очень не хочется уходить с причала, но в конце концов он двинулся к дому со своим чемоданчиком в руке. Бленда посмотрела ему вслед. Она видела, как на крыльцо, опираясь на метлу, вышел смотритель.
Потом кок помог ей спуститься в лодку, и они отчалили.
* * *Катер бурил носом волны, всё еще высокие после шторма. Сильно качало, и Бленда с Эриком изо всех сил вцепились в банки на корме, где они сидели. Но им не было страшно, они доверяли лоцманам и морякам, которые, как ни в чем не бывало, болтали друг с другом.
Они шли в Гётеборг, скоро они будут дома.
Дети видели, как Эрлинг поднялся и подошел к Туре, сидевшей ближе к носу, где брызги не так сильно летели через борт. Эрлинг сел рядом и что-то сказал, из-за шума волн и стука мотора они не могли разобрать слов. Но они видели, как их мама посмотрела на него и улыбнулась теплой, доброй улыбкой.
«Это папин друг, — подумал Эрик. — А теперь еще и наш — мой, Блендин и мамин».
Бленда открыла шкатулку. В ней, аккуратно сложенные, хранились все ее письма к папе. Она взяла самое верхнее, развернула и выпустила за борт через релинг. Листок бумаги вспорхнул, опустился на воду и, прежде чем пойти на дно, немного покачался на волнах. Бленда выпустила еще одно письмо, потом еще одно. И еще.
Эрик видел, что она делает, но ничего не сказал. Он повернулся и стал смотреть на белые листы, плывшие в кильватере катера, как птицы. Постепенно они намокали, и их тянуло на дно.
— Смотри, Эрик! — крикнул Эрлинг. — Смотри! Вон там!
Дети подняли головы. На фоне неба они увидели силуэт чайки.
Через небольшое отверстие в левом крыле птицы синело небо.