Мать с отцом в кои-то веки ушли. Упускать возможность побыть одному казалось кощунственным. И Глеб воспользовался на полную, потому что так играть при ком-то – это раскрываться до той степени, к которой он не готов.
Заколотили по батареям. Ерунда! Законодательство не запрещает играть у себя в квартире днем. Сейчас не раннее утро и не поздний вечер. Даже для дневного сна не время. Пусть гуляют лесом.
Глеб поймал и воспроизвел ритмический рисунок недовольных стуков. А потом сбацал «Мурку». Барабанить перестали. Народ такие мелодии уважает, об этом даже в старом кино было, название еще какое-то про «место встречи».
Щелчок входной двери юноша больше почувствовал, чем услышал. Прервал игру. Легкие шаги по коридору. Маневрирование между коробками. Странно, родители с дня рождения еще вернуться не должны.
– Кто здесь?
Он явно ощутил чье-то присутствие. Два предположения вспыхнули в мозгу одновременно: вор-нахалюга или нянька для «бедного мальчика», которого нельзя оставить одного поздно вечером. Еще неизвестно, что хуже.
Гость замер у порога комнаты.
– И долго молчать будем? Я вас слышу.
Кровь бросилась в голову, по желудку разлилась обжигающая лава, в ушах застучал бешеный метроном. Но Глеб пока ничего не предпринимал. Телефон в кармане – нажать кнопку вызова недолго. Тем более что вошедший активности вроде бы не проявляет. Может, осматривается, может, растерялся.
Вот ведь пушной зверек! Побыл один дома!
Лиля сама не знала, зачем зашла в эту квартиру. Просто оттуда доносилась музыка. Уже, наверное, часа полтора. А легкая щель подсказала, что дверь открыта. Опять соседка курить вышла? Так не видно ее на площадке. По неосторожности забыла закрыть? Ворона тогда.
Девушка едва не споткнулась о коробки в коридоре. Пытаясь удержаться на ногах, сделала несколько шагов вперед. Музыка стихла.
И тут ее спросили:
– Кто здесь?
Голос был молодой, но звучал глухо.
Лиля заглянула в комнату справа, удивляясь, почему не выходит хозяйка. За фортепиано сидел вчерашний симпатичный парень, которого она видела в окне. Вблизи он казался еще симпатичнее. Только взгляд был какой-то странный, неподвижный.
– И долго молчать будем? Я вас слышу.
Черт! Слепой, что ли? И как теперь объяснять свое присутствие?
Парень поднялся на ноги: руки опущены, плечи напряжены. Из кармана торчит телефон. Лицо недовольное, даже рассерженное.
А она что думала? Что хозяин будет рад незваному гостю и усадит пить чай? Лиля прикинула, что, пока не поздно, лучше удрать, как будто ее здесь никогда и не было. Сделала шаг назад и споткнулась о коробку. Падая, успела заметить полку, не прибитую, а только прислоненную к стене. Плохо прислоненную! Полка, разумеется, обрушилась прямо на нее. От боли перехватило дыхание. И Лиля поняла, что застряла в ловушке.
Парень тем временем оказался рядом. Никогда бы не подумала, что слепые так быстро перемещаются. Ну правильно, он же в своей квартире, наверное, все изучил. Хотя нет, Элла говорила, что соседи переехали буквально на днях.
Блин! Как все нелепо!
Парень присел, придерживаясь рукой за косяк. Лиля дернула ногой, пытаясь вылезти из-под собственноручно созданного завала.
– Живы? – Сосед уловил движение и схватил за щиколотку.
Потом за вторую. Добрался до полки и отпихнул ее в сторону. Теперь дышать стало легче, хотя Лиля осталась в плену.
– Хватит уже молчать, может? Слушать я в состоянии.
Зато она не в состоянии говорить! Лиля дернулась, потом резко села. Влипла так влипла.
Глеб слышал частое поверхностное дыхание. Кто бы ни был нежданный гость, он казался испуганным. Это радовало.
Следующие звуки доказали, что пришелец попытался спастись бегством, но это ему не удалось. За падением тела последовал грохот падающей полки – как будто точку поставили.
Удивило, что недотепа до сих пор не издал ни звука: ни оханья, ни резкого словца – ничего. Наверное, этому имелась причина, но Глебу пока ничего не приходило в голову.
Невольно опасаясь, что тоже может наткнуться на нечаянно забытую коробку, он миновал комнату и дотронулся рукой до косяка. Присел.
– Живы? – Вот сейчас уже даже страшно было не услышать ответ. Глеб не знал, что делать, если тут уже труп.
Гость дернулся, выдав свое местонахождение. Юноша схватил его за ногу: тонкая щиколотка, приятные на ощупь носочки, мягкая джинсовая штанина. Все-таки нянька? И кажется, не старая тетка, а довольно молоденькая. Пахнет легкими духами.
Глеб нащупал полку и убрал ее с гостьи.
– Хватит уже молчать, может? Слушать я в состоянии.
Впрочем, он сомневался, что ему ответят. Девчонка упорно молчала. Хотя прибило ее, должно быть, нехило. Любая на ее месте разохалась бы, попыталась вызвать жалость. А эта только дышит, как после забега. Немая, что ли?
Юноша невольно повторил свой вопрос вслух.
Боже! Какой догадливый! Не прошло и часа. Хотя часа как раз еще не прошло.
– Тебя наняла моя мать?
Лиля активно замотала головой, надеясь, что не заработает сотрясения, а парень ощутит движение.
– Нет. Не так. Если наняла, стукни дважды, если нет – один раз.
Надо же, умный. Девушка стукнула в пол.
– Здорово. – Показалось или в его голосе действительно послышалось облегчение? – И как ты тут тогда очутилась?
Видно, с выводами поторопилась. Тупой. Как Лиля может ответить на этот вопрос? Но парень и не заострял внимания на ответе.
– Цела?
Стукнула дважды.
– Это очень хорошо.
Отпустил ее ноги, встал и протянул руку, словно предлагая подняться. В общем, повел себя, как вполне нормальный парень. Она встала. Пользуясь слепотой соседа, привела в порядок некрасиво задравшуюся кофточку, провела ревизию своего тела и обнаружила пару наливающихся синяков, но в целом повреждения были незначительными. С опаской оглянулась на полку. Если бы та дала по лбу, не стоять бы Лиле сейчас в чужой квартире, и не только в квартире, а вообще – просто не стоять.
– Итак, ведь как-то ты тут оказалась? У тебя были ключи?
Стукнула один раз.
– Отмычка?
Она вздохнула и повторила стук.
– Ладно. Случайно? – Парень потеребил свою длинную челку и кривовато усмехнулся.
Лиля забылась и кивнула, а потом запоздало стукнула дважды.
– Ну, более пространного ответа от тебя не дождаться, как я понимаю, а пантомиму, как видишь, не смогу оценить я, – развел он руками.
Девушка проследила за движением. Обнаружила некрасивый шрам на предплечье. Присмотревшись внимательнее, заметила подобные украшения на шее, скуле. Кошки его драли, что ли?
Но Лиля не могла избавиться от чувства, что парень ей знаком. Не лично. Просто уже где-то видела эти темные волосы, прямые брови, карие большие глаза, упрямо сжатые губы и ямочку на подбородке. Такие лица Элла называла «морда кирпичом» – слишком строгие, недоступные, знающие себе цену. Сестра предпочитала более сладких, гладеньких мальчиков, лучше блондинчиков. А вот Лиле они не нравились.
– Я – Глеб.
Ох, хорошо, что сосед не может видеть ее ошалевшего, недоумевающего взгляда, подумал бы, что имеет дело с сумасшедшей. Она скользнула к пианино, морщась от легкой боли в щиколотке, и отбила «ля-ля». Пусть не в любимой интерпретации, но все-таки ее имя.
– Ляля? – Слух отменный, ничего не скажешь. – Вот и познакомились. И сколько тебе, Ляля, лет?
Послушно отстучала шестнадцать раз. Кокетничать и скрывать возраст как-то не пришло в голову.
– Отлично! И уже домушница.
Да что он себе выдумал! Пусть своей матери выговаривает, чтобы двери закрывала!
Но возмущение погасло, когда девушка заметила, что Глеб уже не криво улыбается, а вполне себе открыто смеется.
Она казалась забавной. Глеб чувствовал, что ему, пожалуй, впервые после аварии с кем-то легко и интересно. Разумеется, он не думал серьезно, что эта «Ляля» вскрыла его квартиру с целью обчистить или нафоткать и выложить в интернет снимки безвременно закатившейся звезды. Скорее, мать по привычке толкнула дверь с внешней стороны. А в этой квартире замки были другие, без защелки. Но девчонка-то этого не знает. И можно ее немного потроллить.
– Скажите, мисс воровка, работаете одна или на пару с кем-то?
Она забарабанила, что, видно, означало неоднократное отрицание. Вот ведь усмешка судьбы. Сидят и общаются слепой и немой. Порой жизненные пути пересекаются более причудливо, чем капли дождя на стекле.
– Я тебя не знаю? Мы ведь не знакомы?
Он дотронулся рукой до ее щеки, скользнул пальцами по губам, так же как прежде по клавишам. Ляля напряглась, но не отшатнулась. Видно, сработал вбитый культурный стереотип, что слепым обязательно надо потискать тебя, чтобы познакомиться. Глеб прислушался к своим ощущениям – полными их не назовешь. Приятными, пожалуй. Но ощупывать старуху ему бы точно не захотелось. Или у него стаж слепоты еще слишком мал, чтобы сразу угадать возраст? Он явственно слышал мелодию – тихую и лиричную. Сесть бы, записать, пока не забылась. Только как это будет выглядеть со стороны?