– Да я, понимаете… В туалет… – принялся на ходу врать Женька. Ему было ясно: ставить предков Олега в известность о странном стуке пока нельзя.
– Туалет в другом конце коридора, – проворчал Борис Олегович. – Мог бы уже и запомнить. С детства тут целыми днями тусуетесь.
Это было совершеннейшей правдой. Олег с Женькой дружили почти с тех пор, как помнили себя.
– Ну, я как-то спросонья заблудился. И еще темно. Я же ночью у вас никогда не был, – стал неуклюже оправдываться мальчик.
– А мне, между прочим, в семь на работу вставать, – обиженно произнес Борис Олегович. – Ладно. Шуруй себе в свой туалет. Спать хочется.
Он накрылся с головой одеялом.
– Что? Что там у вас? – в это время из своей комнаты с криком вылетел Олег.
В следующую секунду он на полном ходу врезался в тот же пуфик, в свою очередь зацепив еще несколько скляночек, которые с грохотом полетели с туалетного столика на пол, и, наконец, плашмя приземлился на живот Беляева-старшего.
– Вы что, оба сегодня чокнулись? – взревел тот.
– Я лично – нет, – обиженно отозвался сын. – Это же вы меня разбудили.
– Не мы, а он, – воззрился свирепо Борис Олегович на Женьку.
Мама Олега, Нина Ивановна, встав с постели, расставляла на столике опрокинутые флаконы.
– Хорошо, хоть ничего не разбили, – сонно пробормотала она.
Вульф, пользуясь замешательством, прыгнул на кровать и с самым невинным видом улегся в ногах у Бориса Олеговича рядышком с Женькой.
– И ты тоже спятил? – пронзительно возопил папа Олега.
Пес, наградив его укоряющим взглядом, лениво спрыгнул на пол. Он считал величайшей несправедливостью, что ему не разрешали спать на постелях, диванах и креслах. «Почему Женьке можно, а мне нельзя?» – словно бы спрашивал сейчас пес.
Тем временем долговязый Женька, догадавшись, наконец, встать с постели чужих родителей, прошептал Олегу:
– Пошли в гостиную. Там такое творится!
Олег как-то странно на него глянул и покрутил пальцем у виска.
– Я тебя умоляю, – с тоской произнес Борис Олегович. – Проводи его в туалет. И чтобы духу вашего в этой комнате не было.
– Вот, вот! Именно в туалет! – очень обрадовался такой постановке вопроса Женька.
– Сам, что ли, дойти не можешь? – буркнул Олег. – Спать хочется. Ночь еще, между прочим.
– Вот именно, не могу, – уперся Женька. – Я в вашей квартире сегодня совсем запутался.
– Слушайте! – возмутилась Нина Ивановна. – Вы не могли бы свои отношения выяснить где-нибудь за пределами нашей комнаты? Нам, между прочим, завтра с отцом действительно на работу.
– Вернее, уже сегодня, – любил во всем точность Борис Олегович. – У нас, в отличие от некоторых, каникул не существует. А ну! Вон отсюда! – повысил он голос.
Мальчики в темпе ретировались. Вульф вылетел следом за ними.
– Говорил же тебе, – прикрывая дверь родительской спальни, услыхал Олег недовольное бормотание отца. – С этим Женькой у нас две недели не будет покоя.
Мама что-то тихо ему ответила, но Олег предпочел продолжения разговора не слышать.
– У тебя что, крыша поехала? – осведомился он у Женьки, когда они оказались на другом конце коридора. – Шуруй в туалет, – гостеприимно распахнул он соответствующую дверь.
– Нужно мне очень, – замахал длинными руками Женька. – А если было бы нужно, сам бы дошел.
– Чего же всех на ноги поднял? – уже охватывало раздражение Олега. – Мне и так с трудом удалось уговорить предков, чтобы они тебя взяли. Ладно. Я спать пойду.
– Погоди! – решительно преградил ему путь к отступлению старый друг. – Я же к тебе шел. Там, в гостиной, кто-то сигналы бедствия подает.
– Чего? – ошалело посмотрел на него Олег.
– Что слышал, – отозвался Женька. – Прямо над моей головой.
– Над чьей головой? – поправил съехавшие очки Олег. – По-моему, ты от жары совсем…
– А вот ни фига! – выкрикнул возмущенно Женька.
– Тихо ты! – прошипел Олег. – Предки и так на взводе.
– Ой, – спохватился Женька.
– Что там еще такое? – тут же донесся из спальни далекий голос отца.
– Ничего, ничего, папа, спи! – крикнул заботливый сын. – Тут вода очень горячая потекла из крана. Женька немного обжегся.
На том конце коридора послышался шум. Дверь родительской спальни с треском распахнулась. Мгновение спустя перед ребятами предстал разъяренный Борис Олегович в длинных цветастых трусах и с всклокоченной темной шевелюрой.
– Слушайте, вы! – заорал он так, что голос его эхом разнесся по квартире. – Если еще этот Женька хотя бы один только раз чем-нибудь там обожжется или пойдет ко мне в комнату искать туалет, пеняйте на себя! Обоих на улицу выгоню!
– Мы больше не будем, папа, – смущенно промямлил Олег.
– И в туалет никакой мне не надо, – подхватил Женька.
– Ах, значит, тебе не надо! – пуще прежнего разъярился Беляев-старший. – Это ты, значит, меня нарочно поднял, чтобы я завтра работать весь день не смог!
– Да я не хотел, – оправдывался долговязый мальчик.
Но на Беляева-старшего уже никакие аргументы не действовали. Он разразился громкой тирадой. Суть ее, если убрать множество восклицаний и бурных эмоций, сводилась к тому, что он, Борис Олегович, целыми днями ломается в своей фирме и даже не отдыхал этим летом, в отличие от своей жены и лоботряса-сына, которые целый месяц прохлаждались на берегу моря, и вот, в благодарность за все труды, ему подкидывают в квартиру малолетнего психа, который принимает его спальню за сортир и будит среди ночи. И в связи с этим он, Борис Олегович, считает своим долгом предупредить, что столь хамского обращения с собой в собственном доме он не допустит.
– Или все вылетите отсюда вон! – завершил мощным аккордом свое выступление папа Олега.
Сцена разворачивалась в передней, где на стене висела массивная вешалка с зеркалом. Борис Олегович все это время картинно держался левой рукой за один из крючков для шапок. Произнося последнюю реплику, он от избытка чувств с силой рванул крючок на себя.
– И вообще… – хотел еще что-то добавить он.
Тут где-то щелкнуло, зашуршало, и вешалка всей своей мощью обрушилась на Беляева-старшего. Мальчики в ужасе завопили.
– Боря! – вылетела стремглав в коридор Нина Ивановна. – Не смей бить детей!
– Он нас не бьет, – справедливости ради заметил Женька.
– Папа! – склонился Олег над поверженной вешалкой.
– Где он? – уже зажгла свет в передней мама.
– Там, – пробормотал Женька.
В свете лампы размер бедствия предстал совершенно явственно. Проход перегораживала вешалка, на ней валялись куски штукатурки.
– Говорила же, что на таких тонких дюбелях не удержится, – вспомнила давний спор с мужем Нина Ивановна. – Где отец?
– Там и есть, – услужливо пояснил Женька. – На него как раз все и упало.
– Боренька! – дошла суть происходящего до Нины Ивановны.
Олег в это время пытался поднять тяжелую вешалку.
– Помогите же кто-нибудь! – крикнул он.
– Поскорее нельзя? – раздалось из-под вешалки. – Мне тут больно.
– Ну, слава богу, цел! – воскликнула радостно Нина Ивановна.
– Я лично в этом пока еще не уверен, – невесело отвечал из-под вешалки Борис Олегович.
Вешалку подняли. Борис Олегович, потирая спину, встал на ноги.
– Хорошенькая ночка, – с тоской проговорил он. – Настоящий заряд бодрости на весь следующий день.
– Болит где-нибудь? – заботливо посмотрела на мужа Нина Ивановна.
– Лучше спросила бы, где не болит, – мрачно ответил тот.
Однако после приключения с вешалкой приступ гнева у него сменился апатией. Продолжая растирать спину и плечи, он направил стопы на кухню.
– Так, – обреченно выдохнул он, взглянув на стенные часы. – Уже три.
– Выпей валокордина, – посоветовала жена. – Хоть немного перед работой поспишь.
– Правильно. Выпейте, Борис Олегович, – подхватил Женька. – Мой отец тоже всегда валокордин принимает, когда нервничает.
– Твоему отцу вообще явно место в раю приготовлено за то, что он тебя терпит, – щедро набухав в рюмку валокордина, ответил Борис Олегович.
– Я больше не буду, – совсем засмущался Женька.
– Будешь, – мстительно отозвался Борис Олегович. – Вешалку завтра с утра приделаешь.
– Ну, нет! – немедленно возразила Нина Ивановна. – Лучше специалиста вызвать. Ты уже один раз приделал, – покосилась она на мужа. – Говорила же: на таких тонких дюбелях не удержится!
– Это мы с тобой после обсудим, – откликнулся папа Олега. – А теперь спать. И чтобы больше ни звука, – погрозил он пальцем ребятам.
Старшее поколение удалилось.
– Ну, ты даешь, – опустился на кухонную табуретку Олег. – Чтобы отца моего вывести из себя, постараться нужно.
– Лучше послушай, – отмахнулся Женька. – Там у вас, наверху…
– Что наверху? – подался вперед мальчик в очках.
– Что слышал, – шепотом продолжал Женька. – Я лежу на диване. Вдруг – стучат. Потом прекратилось. Потом – опять. Потом – голоса. И тихо. Ну, я к тебе…