…Дальше всех от злополучной парты находился Максим Второгодников. Почти половину урока Максим, изо всех сил вцепившись в свой стул, наблюдал, как парта одного за другим подтягивает к себе и проглатывает его одноклассников, а они ничего не могут с этим поделать. Когда парта проглатывала самого Максима, он был совершенно седой и уже плохо понимал, что с ним происходит…
Аня Мимозова и Олеся Ромашкина просидели в медпункте всего минут пять. Врач внимательно осмотрела Олесин глаз и отправила девочек обратно на занятия, велев впредь вести себя потише. Но Аня и Олеся, выйдя из медпункта, вместо класса спокойно пошли в туалет и проторчали в нем до самого звонка. А когда они вернулись за своими сумками, в классе никого не было.
– Бежим скорее на биологию, а то еще на самостоятельную опоздаем! – заволновалась Аня.
– Да ну ее, – отмахнулась Олеся. – Я лучше домой пойду. Скажу – глаз разболелся. Всего-то два урока осталось…
– Ну, как знаешь, – пожала плечами Аня, собирая свои вещи.
Вдруг на соседней парте что-то блеснуло. Аня подошла поближе и наклонилась, чтобы получше рассмотреть, что блестит.
– Лесь, гляди: Опилкин свое золотое перо так и не отковырял. Интересно, ему действительно влетит за это от папика?
– Ты что, Ань! – фыркнула Олеся. – Скажешь тоже: влетит. Да Опилкин-старший пожизняк никого пальцем не тронет. Стопудово. Он знаешь какой безобидный! В секретном институте работает. Соображалка у него, как у трех Эйнштейнов. Говорят, портативными черными дырами занимается. Вроде приборчик какой-то придумал, величиной с ручку, а включишь – меняет вокруг пространство и затягивает в себя все живое, затягивает…
Аня Мимозова хмыкнула, щелкнула замочком на сумке и отправилась в кабинет биологии. Она была очень здравомыслящая девочка и в глотающие людей приборы верила не больше чем в Деда Мороза. А Олеся Ромашкина подошла к парте Ферапонта Опилкина и принялась внимательно ее осматривать. Если бы она обнаружила в ней застрявшее золотое перо, то она конечно же попробовала бы его вытащить. Но никакого пера – ни золотого, ни самого обыкновенного, ни даже, допустим, гусиного – в опилкинской парте не было. И трещины тоже не было. Поверхность парты, которая только что проглотила девятнадцать учеников и одну учительницу, была абсолютно ровная и гладкая.
Когда Аня Мимозова и Олеся Ромашкина вырастут, они будут рассказывать своим детям ужасную историю, которая будет начинаться так: «У одного мальчика был очень добрый папа. Он разрешал сыну пользоваться всеми своими вещами. Только не разрешал ему брать одну черную ручку с золотым пером. И вот один раз мальчик не послушался и взял эту ручку в школу…» А дети будут думать, что история эта – выдуманная, потому что Аня и Олеся не скажут им, что это все произошло в их родном классе. Знаете, почему не скажут? Потому что тогда им придется признаться в том, что они болтали в туалете, вместо того чтобы вернуться на урок. А родители в таких вещах своим чадам никогда не признаются.
Черепаха
Одной девочке на день рождения подарили черепаху. На следующий день, уходя на работу, мама ей сказала:
– Можешь играть с этой черепахой сколько захочешь, только не позволяй, чтобы ее трогала старушка с шариком в носу. А то беда будет.
– Как это – «с шариком в носу»? – не поняла девочка.
– Ну, понимаешь, этого я тебе пока не могу объяснить, – замялась мама. – Так что просто делай, как я тебе говорю – и все.
И мама ушла на работу. А девочка слопала все имеющиеся дома конфеты и пошла гулять во двор, прихватив с собой черепаху. Не успела она выйти, как на лавочке у подъезда ей повстречалась старушка.
– Как тебя зовут, деточка? – спросила старушка.
– Меня зовут Полина, – храбро ответила девочка. – А еще у меня есть черепаха. Ее зовут Чупа-Чупса.
– А у меня нет черепахи! – вздохнула старушка. – И даже шарика в носу – и того нет.
– Правда? – обрадовалась девочка. – Тогда я могу позволить вам погладить Чупсу.
Старушка погладила Чупа-Чупсу, и девочка побежала играть дальше. И все у нее было хорошо, только вот Чупса ничего не хотела есть. Какую только травку ей не предлагали – она от всего воротила нос.
Вечером Полинина мама пришла домой без одной руки. И вообще очень грустная.
– Этого совершенно не может быть! – сказала Полина. – Такое только в придуманных ужастиках бывает. А в настоящей жизни – ни за что! Просто не верится!
Но – верится или не верится – рука у мамы так и не появилась. На следующий день, уходя на работу, мама опять сказала дочке:
– Полина, если не хочешь, чтобы я потеряла вторую руку, не позволяй, чтобы твою черепаху трогала старушка с шариком в носу.
– А у той старушки в носу не было шарика! – ответила Полина.
– Откуда ты знаешь? Шарик маленький, к тому же он внутри, глубоко. И вообще от таких бабушек за версту пахнет жареными фиалками. В общем, просто никому не давай Чупсу гладить – и все тут!
И мама без руки ушла на работу. А Полина, не найдя дома конфет, позавтракала вареньем и мороженым и опять побежала во двор, взяв с собой черепаху. На скамейке возле подъезда сидела вчерашняя старушка и лузгала семечки. Так что пахла она обычными жареными семечками.
– Полинушка, привет! Как дела? – ласково поздоровалась старушка.
– Плохо дела! – со вздохом ответила Полина. – У мамы рука куда-то исчезла. А Чупса не ест ничего. Ни капусту, ни огурцы, ни одуванчики… Она не пьет даже!
– Это и в самом деле плохо! – согласилась старушка. – А что же мама, переживает?
– Да нет! – отмахнулась Полинка. – Глупости какие-то говорит. Про старушек с шариками.
– Чудно это! – покачала головой старушка. – У человека рука исчезла, а он не переживает!
– Ой, и не говорите! – сказала Полина. – А может, она это… с ума сошла, вот!
– Нельзя так про родную мать говорить! – строго возразила старушка. – Ты сперва с наше проживи, а потом суди! Давай лучше подумаем, что с твоей черепахой делать.
Полине стало стыдно, поэтому она смолчала, когда старушка взяла в руки Чупсу и стала ее рассматривать.
– Да нет, – сказала наконец старушка, – черепашка твоя не больная. Вроде должна есть. Ну, беги, милая, играй.
И Полинка убежала. А Чупса в этот день действительно попробовала съесть кусочек котлетки. Хотя черепахи ведь травоядные, и мясо не должны вроде есть… Полина решила, что по этому поводу ей надо будет обязательно поговорить со старушкой. Возможно, она в молодости была ветеринаром или биологом.
Вечером, когда мама пришла домой с работы, выяснилось, что вторая ее рука на месте, а вот одной ноги не хватает. В общем, она даже не сама пришла, а ей папа помог прийти.
– Ну, что? – спросила мама. – И долго мне еще тебе втолковывать о старушках с шариками?
– Но мам, ты подумай логически… – начала было Полина.
Но мамы, особенно те, которые уже остались с одной рукой и с одной ногой, очень редко желают рассуждать логически. А Полинина мама в создавшейся ситуации вообще не желала никак рассуждать – ни логически, ни как мастер дзэн-буддизма, никак. Она стала орать нечеловеческим голосом, а потом с ней вообще истерика случилась.
Утром мама опять засобиралась на работу. А с дочкой попробовал поговорить папа.
– Детка! – сказал папа. – Мы с мамой верим, что ты умная и послушная девочка и твои поступки не со зла. Но ты же видишь, что случилось с мамой? Неужели это трудно запомнить: если встречаешь старушку с губой, как у черепахи, которая пахнет жареными фиалками, это значит, что в носу у нее скорее всего есть шарик, и тогда…
– Папа! – с отчаянием проговорила Полина. – Я не знаю, почему с мамой происходят такие странные вещи, но поверь, что я тут совершенно ни при чем. Ты пойми, не может быть никакой связи между мамиными проблемами и тем, что кто-то гладит Чупсу! Хоть он чем пахнет! Если бы я могла это доказать, я бы обязательно это сделала!
Когда папа увез маму на работу, Полина схватила Чупсу и понеслась во двор. Даже не стала завтракать взбитыми сливками. Старушка с черепашьей губой, как часовой, сидела на своем посту. Внимательно выслушав девочку, она спокойно сказала:
– Есть очень простой способ доказать, что ты права. И что нет никакой связи между тем, что происходит с твоей мамой, и тем, что я глажу Чупсу.
– Какой способ? – заинтересовалась Полина.
– А вот какой! – ответила старушка. – Дай мне еще раз твою Чупсу, и я ее как следует поглажу. Когда твоя мама вернется домой целая и невредимая, ты к ней подойдешь и скажешь: «Вот видишь, мамочка, хоть ты и говорила, что…»
– О, я соображу, что сказать! – перебила ее Полина. – Гладьте скорее!