— Отойдите! Не стоит выгораживать эту… тварь!
— Она героиня! — решительно возразил Шанг.
Чи Фу пренебрежительно махнул рукой:
— Она всего лишь женщина. Ничего достойного в ней нет!
Ли Шанг не выдержал. Он стремительно шагнул вперед, ухватил советника, собрав его халат на груди в кулак, и приподнял над землей:
— Слушай, ты, напыщенный урод! — и неизвестно, чем бы кончилось все это для Чи Фу, но тут раздался спокойный и властный голос человека, привыкшего повелевать тысячами:
— Хватит! Перестаньте!
С лестницы, где все еще не рассеялся дым, не спеша сходил император. Без шапки, в несколько измятом желтом халате, но, тем не менее, нисколько не утративший своего величия. Подойдя вплотную к кучке воинов, он остановился.
Ли Шанг, выпустив Чи Фу, шагнул к нему:
— Ваше величество! Я могу объяснить…
Не произнеся ни слова, император сделал лишь легкое движение рукой — и Шанг покорно отошел в сторону и встал рядом со всеми, опустив голову. Воины расступились, и из-за их спин вышла Мулан. Повинуясь жесту императора, она подошла поближе и покорно склонилась перед ним. Император стоял, высокий и величественный, и молча, внимательно смотрел на девушку. Прошло несколько секунд, показавшихся Мулан вечностью. Наконец император заговорил:
— Я много слышал о тебе, Фа Мулан.
Мулан, стоя в низком поклоне, чуть приподняла голову и взглянула в лицо владыки Китая, но оно оставалось бесстрастным, по нему ничего нельзя было прочитать. Император продолжал:
— Ты украла доспехи отца… — Мулан снова склонила голову и зажмурилась.
— Сбежала из дома… Прикинулась солдатом… — друзья Мулан, стоявшие рядом, опустили глаза и смущенно переступали с ноги на ногу.
— Обманула своего командира… — Ли Шанг в свою очередь потупил взор, и лишь Чи Фу с довольным видом водил кисточкой по своей неизменной дощечке с бумагой, записывая то, что говорит повелитель.
Император продолжал:
— Ты опозорила китайскую армию, разрушила мой дворец, и… — тут император сделал многозначительную паузу, протянув руку к дымящейся башне. Мулан стиснула зубы и сморщилась, как от зубной боли, ожидая, что вот сейчас прозвучит ее приговор. А император еще немного помолчал и вдруг неожиданно мягким голосом закончил:
— И спасла нас всех!
Не веря своим ушам, Мулан подняла голову и недоверчиво взглянула на стоявшего перед ней повелителя Поднебесной. Бесстрастная маска исчезла с его лица, усы и борода раздвинулись, а рот растянулся в доброй и лукавой усмешке. Мулан, все еще ничего не понимая, смотрела на него. И тут, сложив на животе широкие рукава халата, император опустил голову и почтительно поклонился стоявшей перед ним девушке.
Никто вначале не понял, что произошло. Чи Фу в недоумении переводил взгляд с повелителя на Мулан и вдруг, сообразив, что этой женщине оказывается величайшая честь, выронил свою дощечку и распростерся перед ней на земле так стремительно, как будто ему подрубили ноги.
Следом и все солдаты во главе с Шангом преклонили колени и склонились до земли перед своей… своим… товарищем … или подругой? Они и сами уже не знали, как ее называть, но то, что совершил император, мгновенно вознесло ее на недосягаемую ни для кого высоту.
Мулан, растерянная, смущенная, в недоумении оглянулась — люди на площади, тоже наблюдавшие эту сцену, один за другим опускались на колени и склонялись перед ней до земли — как будто круги по воде от брошенного камня расходились по всей огромной дворцовой площади.
Даже Хан, хоть и не преклонил колени, но низко склонил голову перед своей хозяйкой — он и раньше никогда не сомневался в ее достоинствах, а Мушу, сидящий уже у него на спине, растроганно проговорил, чуть не плача:
— Моя крошка стала совсем взрослой… и спасла Китай! — он посмотрел на сидящего рядом Сверчка. — Платка не найдется?
* * *Император с достоинством выпрямился. Теперь он снова стоял перед Мулан в гордой позе, прямой и несгибаемый. Мулан, с красным от смущения лицом, поправив растрепавшиеся волосы, замерла в ожидании.
— Чи Фу!
— Да, ваше величество!
— Эта женщина должна стать членом моего Совета.
— Что?! Как?.. Но… в Совете нет свободных вакансий, ваше величество! — и Чи Фу, донельзя довольный своей уловкой, хитро ухмыльнулся.
— Тогда она займет твое место.
— Как? Что? Мое… — и Чи Фу, опять выронив свою дощечку, пошатнувшись, растянулся на земле — он лишился чувств. Император смотрел на своего советника, смеясь одними только глазами, сам же он оставался серьезным.
Мулан наконец тоже позволила себе улыбнуться и лицо ее, и без того прекрасное, расцвело и стало как будто еще красивее. Она склонила голову перед повелителем:
— Я благодарю вас, ваше величество, но я уже очень долго не была дома.
— Тогда возьми это… — и император снял с себя золотой медальон с изображением дракона — знак императорской власти, и собственноручно надел его на шею Мулан. — Пусть твоя семья узнает о том, что ты сделала для меня… И это, — он нагнулся и, подняв с земли, протянул Мулан меч предводителя гуннов, — чтобы все вокруг знали о том, что ты сделала для Китая!
Мулан, ошеломленная, взяла в руки меч и несколько секунд стояла неподвижно, словно оцепенев. Но затем будто что-то прорвалось в ней — она, радостно засмеявшись, бросилась вперед и повисла у императора на шее, обнимая его обеими руками, в одной из которых продолжала сжимать меч.
Вначале император, казалось, был обескуражен этой дерзкой выходкой — глаза его полезли на лоб, а рот приоткрылся от изумления, но миг спустя эта детская непосредственность сломила лед, и на лице властителя Поднебесной появилась добрая и счастливая улыбка — давно уже он не испытывал таких простых человеческих чувств и не ощущал такой искренней любви.
Стоявший в группе своих товарищей Яо, во весь свой единственный глаз глядя на эту необычайную сцену, задал вопрос, который был у всех на устах:
— Разве это позволено?
Остальные могли в ответ только пожать плечами.
Выпустив из своих объятий императора, который продолжал счастливо улыбаться, Мулан бросилась к друзьям. Казалось, сердце ее готово было разорваться от счастья. Ей хотелось обнять сразу всех. Пока она стояла, обхватив руками одновременно Яо и Линга, к ним, как обычно, не торопясь, подошел Чьен По и, обняв сразу всех троих, без всякого усилия поднял в воздух.
Наконец радостные объятия и крики восторга закончились. Мулан отошла от друзей и направилась к лестнице. Глядя ей вслед, Яо утер с лица непрошенную слезу платочком, который услужливо сунул ему Линг — все они были еще в женских платьях и с накрашенными лицами.
Возле лестницы стоял Ли Шанг, глядя на Мулан растерянно и в то же время восторженно. Мулан подошла к нему и остановилась, словно чего-то ожидая. Шанг несколько секунд открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба, пытаясь что-то сказать — и не мог. В конце концов он выговорил:
— Э-э-э… Ты… Ты… — Мулан, улыбаясь, смотрела ему в глаза.
Но тут капитан, наконец, справился с волнением, похлопал ее по плечу и закончил:
— Ты отличный боец!
Если бы он сказал это всего несколько недель назад, когда они были в учебном лагере, радости Мулан не было бы границ. Но сейчас ей хотелось услышать совсем другие слова… Улыбка Мулан увяла, она опустила голову и пробормотала в ответ:
— О… Спасибо. — Пройдя к краю площадки лестницы, где уже ждал ее верный конь, она одним движением вскочила в седло. Шанг смотрел ей вслед, морщась, как от боли — он был явно недоволен собой. Ему хотелось удержать Мулан, побыть с ней еще… Но он не мог на это решиться.
— Хан, поехали домой! — сказала Мулан, похлопав коня по шее — он повернулся и устремился вниз по ступенькам мраморной лестницы. И тут, наконец, площадь взорвалась от приветственных криков огромной толпы.
Шанг стоял, как завороженный, и смотрел вслед всаднице. К нему подошел император — он уже держал в руках свою шапку, свалившуюся с головы, когда на него набросились гунны. Искоса взглянув на растерянное лицо капитана, властитель Поднебесной вымолвил:
— Цветок, распустившийся в непогоду — это редчайшая драгоценность!
— Простите? — вздрогнув, повернулся к нему Ли Шанг.
— Такие девушки, — император повел рукой в сторону скрывшегося в боковой улочке коня, — рождаются не каждое столетие!
С этими словами он надел на голову свою шапку из желтого шелка и удалился, прямой и невозмутимый. Ли Шанг снова повернулся к площади. На лице его было странное выражение.
* * *Фа Зу сидел на скамейке под деревом в своем саду, опустив голову и глядя на струящиеся воды ручья. Затяжная весна этого года наконец закончилась, и даже то дерево, что дольше всех стояло голым, уже отцветало. Один из цветков оторвался от ветки и, кружась, опустился на колени отставного генерала. Машинально взяв цветок в руки, Фа Зу смотрел на него, но мысли его были далеко. Он вспоминал, как ранней весной он вместе с дочерью сидел на этой самой скамейке и утешал ее после неудачного сватовства…