И она опустилась на колени возле кровати, чтобы вознести молитвы, а когда снова открыла глаза, то увидела стоящего у входа маркиза: она не слышала, как он вошел. Она разглядела на нем длинный, расшитый узорами халат с высоким бархатным воротником. Радостно вскрикнув, она подбежала к нему, совсем забыв, что на ней только пеньюар из тонкого прозрачного шифона. Она бросилась в объятия мужа — сердце ее стучало в груди от незнакомой радости и ожидания совсем другой — новой — жизни.
— О, Дариус! — выдохнула она едва слышно.
Он не поцеловал ее, но посмотрел ей в глаза со странным — новым для него — выражением.
— Ты молилась сейчас? — спросил он тихо. — Ты просила Бога… о помощи?
— Я благодарила Бога за то, что мы с тобой нашли друг друга и что теперь мы вместе! Милый мой, я так благодарна за ниспосланную нам любовь!
— Послушай, радость моя, я хочу кое-что тебе сказать!
Тон его был серьезен, и Орелия немного испугалась: а вдруг он сейчас скажет нечто такое, что омрачит их счастье?
— Что же… это?
— Мы с тобой только недавно узнали друг друга, — осторожно начал маркиз, — мы были вместе такое короткое время, что… пожалуйста, выслушай меня внимательно!
— Что-нибудь не так? — И она тревожно на него посмотрела.
— Нет, все хорошо, и ничто не может быть плохого теперь, когда ты стала мне женой, когда я могу назвать тебя своей. Но, моя маленькая, моя прекрасная, если ты хочешь, чтобы я немного подождал, прежде чем ты станешь совсем моей, не только потому, что я дал тебе свое имя… тогда я подожду! Я люблю тебя, Орелия, так люблю, что ни за что не хотел бы отпугнуть тебя каким-либо образом! — И, помолчав, он продолжил: — Ты знаешь, что я желаю тебя, как мужчина желает женщину. Меня жжет страсть, но я тебя обожаю… боюсь неловко коснуться тебя!.. Вот почему, если хочешь, мы подождем, пока ты не почувствуешь, что готова ответить мне тем же…
И тут Орелия поняла, как сильно он ее любит. Он приносил сейчас величайшую жертву, какую только может принести мужчина женщине в подобную минуту. До этого маркиз осознанно отказывался от нее и подавлял свои желания, потому что знал: она без рассуждений преступит для него закон и разделит с ним неодобрение общества и социальное небытие, но в душе она всегда будет знать, что поступила неправедно, вопреки собственным принципам и убеждениям. Однако и сейчас, когда рухнули все преграды на пути к счастью, он властвовал над своей страстью: отдав ей сердце и душу, он приносил ей в жертву свое мужское начало, и в первую секунду Орелия не знала, что и как ей ответить ему, а потом, очень-очень тихо, сказала:
— Я знаю, что наша любовь послана Богом, что он ее благословил… Но если ты желаешь меня как женщину, то и я желаю тебя как мужчину…
Мгновение маркиз смотрел на нее, затем нежно привлек к себе:
— Ты отдаешь себе отчет в том, что сказала? Ты уверена в этом, любимая, и в самом деле так чувствуешь?
— Я тебя люблю, — прошептала она, — и хочу принадлежать тебе… совсем… вся… Я хочу быть твоей! Пожалуйста, Дариус…
И больше она ничего не могла сказать: маркиз приник к ее губам торжествующим поцелуем и подхватил ее на руки.
1
Моя красавица (ит.).
2
Так называли принца-регента.
3
Английский публицист (1762–1835), историк, экономист демократических взглядов. В 1804 году был осужден на два года тюрьмы за статью против телесных наказаний в армии.
4
Золотая монета в один фунт стерлингов.