По благородству своих стремлений, по силе убеждений, по беззаветной преданности своим идеалам Дон Кихот – настоящий герой. Но, стремясь к высоким целям, он идёт к ним самыми нелепыми путями.
Не понимая окружающего, нельзя его изменить. А взгляд идальго далёк от сколько-нибудь точного понимания действительности. Его мир населён сказочными принцессами и великанами, а сам он кажется себе непобедимым рыцарем. Убогий трактир представляется ему замком, служанки этого заведения – благородными дамами, плут-хозяин – благородным синьором. Даже предметы бытового обихода преображаются на глазах: таз цирюльника – в часть сказочного вооружения, крылья мельниц – в мощные руки враждебных волшебников-богатырей.
Мы видим нелепость притязаний старого и немощного идальго и его верного спутника и испытываем не только чувство жалости – нам понятны и его стремления и неизбежность неудач. И всё же ключевыми словами жизни Дон Кихота можно считать два: рыцарь – подвиг. Так век гуманизма создал произведение, которое активно утверждает гуманизм.
Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский[20]. Отдельные главы
Глава 1, в которой рассказывается, кто такой был Дон Кихот Ламанчский
В скромной деревушке провинции Ламанчи жил идальго, по имени Кехана. Как и всякий дворянин он гордился своим благородным происхождением, свято хранил древний щит и родовое копьё и держал у себя на дворе тощую клячу и борзую собаку. Три четверти его доходов уходили на похлёбку из овощей с говядиной да винегрет, который ему подавали на ужин; по пятницам он постился, довольствуясь тарелкой варёной на воде чечевицы, зато по воскресеньям лакомился жареным голубем… Самому идальго было лет под пятьдесят; он был тощ, как скелет, – кожа да кости, но, несмотря на ужасную худобу, отличался большой выносливостью. Всё своё свободное время, а свободен Дон Кихот был круглые сутки, он посвящал чтению рыцарских романов. Он предавался этому занятию с восторгом и страстью; ради него он забросил охоту и хозяйство…
В романах нашему идальго особенно нравились высокопарные любовные письма и торжественные вызовы на поединок, где нередко попадались такие фразы: «Правота, с которой вы так неправы к моим правам, делают мою правоту такой бесправной, что я не без права жалуюсь на вашу правоту…»
Голова его была полна всяких нелепых историй, вычитанных в рыцарских книгах… Наш кабальеро решил, что он сам обязан вступить в ряды странствующих рыцарей. Ради своей собственной славы, ради пользы родной страны он, Дон Кехана, должен вооружиться, сесть на коня и отправиться по свету искать приключений, защищать обиженных, наказывать злых, восстанавливать попранную справедливость…
Приняв такое решение, Дон Кихот привёл в порядок оружие, которое хранилось в доме, а затем решил облагородить свою клячу, которой предстояло стать конём рыцаря. Теперь все читатели романа знают Росинанта, и это имя звучит вполне торжественно. Однако нужно помнить, что Дон Кихот долго искал имя для своего коня и назвал свою клячу, составив её имя из двух слов, которые значат по-испански – «кляча» и «раньше», так что оно означало «бывшая кляча».
Дав столь удачное прозвище своей лошади, он решил, что теперь ему нужно придумать подходящее имя для самого себя… он просто переделал своё скромное имя Кехана в более звучное – Дон Кихот.
И вот, когда оружие было вычищено, шлем с забралом починен, кляча получила новую кличку и он сам переменил имя, ему осталось только подыскать себе даму сердца, ибо известно, что странствующий рыцарь без дамы сердца подобен дереву без листьев и плодов… и он сделал этой дамой миловидную крестьянку из соседнего села Альдонсу Лоренсо, назвав её Дульсинеей Тобосской.
Затем Дон Кихот начинает свои странствия, не забыв и о необходимости посвящения в рыцари. Это событие, как и все остальные, входит в перечень нелепых приключений, вызванных его добровольным и трагическим заблуждением.
Перечитайте главы, которые уже много лет развлекают читателей, заставляя задуматься над собственными ошибками.
При этом стоит обратить внимание на то, как удалось Дон Кихоту убедить в своей правоте практичного и смышлёного Санчо Пансу.
Глава VII. О победе, одержанной доблестным Дон Кихотом в ужасном, доселе невиданном приключении с ветряными мельницами
Тут они увидели тридцать или сорок ветряных мельниц, стоявших посреди поля. Заметив их ещё издали, Дон Кихот сказал своему оруженосцу:
– Благосклонная судьба посылает нам удачу. Посмотри в ту сторону, друг Санчо!
Вон там на равнине собрались великаны. Сейчас я вступлю с ними в бой и перебью их всех до единого. Они владеют несметными сокровищами: одержав над ними победу, мы станем богачами. Это – праведный бой, ибо самому Богу угодно, чтобы сие злое семя было стёрто с лица земли.
– Да где же эти великаны? – спросил Санчо Панса.
– Да вот они перед тобой! – ответил Дон Кихот. – Видишь, какие у них огромные руки? У иных чуть ли не в две мили длиной.
– Поверьте, ваша милость, – это вовсе не великаны, а ветряные мельницы. А то, что вы называете руками, вовсе не руки, а крылья, которые вертятся от ветра и приводят в движение жернова.
– Сразу видно, – сказал Дон Кихот, что ты ещё не опытен в рыцарских приключениях. Это великаны. Если тебе страшно, так отойди в сторону и читай молитвы, а я тем временем вступлю с ними в жестокий неравный бой!
С этими словами Дон Кихот вонзил шпоры в бока Росинанта и помчался вперёд, не слушая воплей своего оруженосца.
– Не бегите, презренные созданья! – вскричал он. – Вас много! А против вас только один рыцарь!
В эту минуту поднялся лёгкий ветер, и огромные крылья начали вращаться. Увидев это, Дон Кихот закричал ещё громче:
– Будь у вас рук больше, чем у гиганта Бриарея[21], вам всё равно не избежать вашей участи!
И, поручив душу своей даме Дульсинее Тобосской, Дон Кихот ринулся на ближайшую к нему мельницу и со всего размаха вонзил копьё в её крыло.
Но тут сильный порыв ветра повернул крыло. Копьё сломалось, а рыцарь вместе с лошадью отлетел далеко в сторону.
Увидев это, Санчо во всю прыть поскакал на помощь своему господину. Дон Кихот лежал словно мёртвый, ошеломлённый страшным ударом мельничного крыла.
– Вот видите, ваша милость! – воскликнул Санчо. – Ну, не говорил ли я, что это ветряные мельницы, а не великаны. Ведь это лишь тот не видит, у кого самого мельница в голове.
– Молчи, друг Санчо, – ответил Дон Кихот. – Ты ничего не понимаешь в рыцарских делах. Я уверен, что это новые проделки того самого волшебника Фрестона, который похитил у меня мою библиотеку. Это он превратил великанов в мельницы, чтобы лишить меня славы победы. Так сильна его вражда ко мне. Но не тревожься! Рано или поздно я разрушу его злые чары.
– Всё может быть, – согласился Санчо Панса. Затем он помог Дон Кихоту подняться и сесть на Росинанта, который едва не вывихнул себе передние ноги в этой злосчастной схватке с волшебными великанами.
Наш рыцарь с верным оруженосцем поехал дальше, беседуя об этом приключении.
– Больше всего, – сказал Дон Кихот, – меня печалит утрата копья. Но я вспоминаю рассказ об одном испанском рыцаре, по имени Диэго Перес де Варгас: у этого рыцаря во время сражения сломался меч. Тогда он отломал от дуба тяжёлый сук и с этой дубинкой совершил столько подвигов и перебил такое множество мавров, что его стали называть Варгас – дубинка.
Так вот я последую примеру Варгаса и с первого же дуба, который попадётся нам по дороге, отломаю себе увесистый сук. С этим суком в руках я совершу великие подвиги, и ты будешь счастлив, что удостоился чести быть их свидетелем!
На всё воля Божия, – ответил Санчо. – Я верю всему, что ваша милость изволит рассказывать. Только держитесь на седле твёрже, сеньор мой, а то вы совсем съехали набок: должно быть, вы здорово ушиблись.
– Да, это правда, – сказал Дон Кихот, – и если я не жалуюсь на боль, то только потому, что странствующие рыцари не должны жаловаться на раны, хотя бы у них вываливались все внутренности.
– Ну, коли так, мне нечего возразить, – ответил Санчо, – а что касается меня, то я заору от самой пустячной царапины, если только рыцарские правила не запрещают кричать от боли и оруженосцам странствующих рыцарей.
Дон Кихот посмеялся простодушию Санчо и сказал, что он никогда не читал в рыцарских романах, чтобы оруженосцам запрещалось стонать от боли. Поэтому Санчо может кричать, стонать и жаловаться, сколько ему вздумается.
Тут Санчо поглядел на солнце и заявил, что не мешало бы закусить.
Дон Кихот ответил, что он ещё не чувствует голода, но если Санчо хочется есть, то пусть не стесняется.
Получив это милостивое разрешение, Санчо устроился поудобнее на своём осле, достал из котомки провизию и принялся закусывать. Каждый проглоченный кусок он запивал глотком вина из бурдюка с таким удовольствием, что ему позавидовал бы любой хозяин постоялого двора. Плетясь шажком и попивая винцо, Санчо размышлял о том, что странствовать в поисках приключений, хотя бы и самых опасных, вовсе не труд, а одно удовольствие.