Поскольку разработка подобных программ требует их тщательного и длительного тестирования, нашей компанией были подготовлены программы-иммитаторы операций шифрования и подписи, в которых не используются принятые в Российской Федерации стандарты шифрования и электронно-цифровой подписи (ГОСТ Р 34.10-94, ГОСТ Р 34.11-94), а также известные алгоритмы DES, PGP, RSA, IDEA, ГОСТ 28147-89 и им подобные. Наша компания не считает эти программы-иммитаторы (которые мы именуем MCS-модулями) средствами криптографической защиты информации, а рассматривает их как инструмент для тестирования интерфейсной оболочки. Слова «Шифрование» и «Электронная подпись» на сайте компании «Альба-Софт» предназначены для квалифицированных программистов, которым потребуется, имея описание MCS-модулей, заменить их на реальные операции шифрования и подписи.
Согласно ст.2 раздела 1, а также п.1 раздела 5 главы 2 Федерального Закона о рекламе, «реклама – распространяемая в любой форме, с помощью любых средств информация о физическом или юридическом лице, товарах, идеях и начинаниях (рекламная информация), которая предназначена для неопределенного круга лиц» «Реклама должна быть распознаваема без специальных знаний». Информация, помещаемая на сайте ООО «Альба-Софт» в INTERNET, носит технический характер, предназначена для узкого круга специалистов в области электронного документооборота, требует специальных знаний (знаний языков программирования, информатики). Исходя из этого, мы не считаем содержание нашего сайта рекламой.
С уважением,
М.Е.Масленников, Генеральный директор ООО «Альба-Софт»,
кандидат физ.-мат. наук
Знать ничего не знаю ни про какую криптографию, а слова «шифрование» и «электронная подпись» произношу по привычке так же, как по привычке наше государство все еще называю советским. А сколько и в каких условиях заказчик будет «тестировать» MCS-модули – про это ни в каком законе ничего не сказано. Сколько надо, столько и будет. В ОПЕРУ ЦБ «Криптоцентр-АВИЗО» тестировали около 10 лет.
А вообще-то все чаще и чаще стало появляться ощущение тупика. Что дальше?
Отношения с W-банком после того, как оттуда ушел В.К.Тяпкин, изменились, в них появилась новая для меня черта: TeleDoc работает успешно, больше ничего не надо. Переходить в штаты этого банка и заниматься там текущими банковскими проблемами мне не хотелось: теряется самостоятельность, а самое главное – работа банковским клерком меня не прельщала. Найти новых заказчиков на мои программы в условиях криптографического геноцида было очень трудно, почти нереально, я убедился в этом за последние 2-3 года. Переквалифицироваться? В кого? В специалиста по 1С бухгалтерии? Спрос на эту программу действительно большой, ибо она – плод общения с чиновниками, попытка автоматизировать ту кипу бумаг, которые каждое предприятие должно готовить и сдавать во время квартальных и годовых отчетов. Но у меня эти бумаги вызывают отвращение, я сам заполнял и сдавал их с большой натугой, исключительно по необходимости. А здесь теперь надо разбираться со всеми этими формами и справками, их обновлениями и изменениями в соответствии с чиновничьими прихотями. Нет, на 1С бухгалтерию меня явно не тянет. Надо что-то другое, а что?
Вот в таких раздумьях проходил день за днем, а кушать-то хочется каждый день. Вместо бомбильни по вечерам я отчаянно пытался сделать этот источник существования чуть ли не основным, целыми днями разъезжая на своей видавшей виды пятерке по окрестным «охотничьим угодьям». Но таких бомбил тучи! А пятерка, прошедшая к тому времени около 300 тыс. км, разваливалась прямо на глазах. Двигатель дымил, грелся, чтобы мотор не заглох, приходилось жарким летом на полную открывать кран отопителя. Сцепление, коробку передач и прочие машинные части я уже менял на ней несколько раз, и все равно постоянно приходилось ждать каких-то подвохов. Один раз мне показалось, что что-то подозрительно гремит в левом переднем колесе. Потихоньку я доехал до гаража и когда уже встал перед воротами, чтобы въехать в него, отвалилась левая рулевая тяга. Это было как предупреждение: в следующий раз что-то может отвалиться прямо на ходу.
Хорош итог прожитой больше чем наполовину жизни: денег нет, работы нет, перспектив нет, так и кажется, что все прожито впустую. Торговать надо было идти, спекулировать чем-то или сесть на должность, сулящую взятки. Один парень, выпускник Высшей школы КГБ с нашего курса, устроился на работу в таможню.
– Серега, как тебе не стыдно! Ты же математик!
Так воскликнул, узнав об этом при встрече с ним, бывший командир его учебной группы.
– Понимаешь, Толян, там же невозможно не брать. Такая обстановка.
Легкие деньги, привыкание к ним – необратимый процесс. Приходится выбирать: или интересная работа, или таможня, совместно эти два понятия существовать не могут. А у меня все еще оставалась надежда найти когда-нибудь интересную и высокооплачиваемую работу по специальности. По крайней мере, хотелось хотя бы немного за нее побороться.
Но в России это практически невозможно.
Свалить, свалить из этой России к чертовой матери, свалить за границу, куда угодно, но только не оставаться больше в этой опостылевшей Москве без работы, без денег, без перспектив, сменить, срочно сменить всю окружающую обстановку, не видеть больше этих налоговых инспекций, Пенсионных фондов, наглых гаишников, считающих себя начальниками всех и вся, и потерявших даже самую малость стыда, не гнушающихся ездить за поборами со своих подчиненных на водиле-бомбиле.
Нет, еще три года высиживать в России у меня уже нет сил. Все, хватит, есть Internet, поисковые сервера, с их помощью – все силы, всю энергию я буду теперь тратить только на поиски работы за границей.
Глава 9. One way ticket
Russia. Last example.
Конец ноября 2002 года, почти ночь. По заснеженной и узкой Живописной улице я занимаюсь своим привычным делом – бомблю. Но настроение уже совсем другое: в декабре я наконец-то сваливаю из России в Южную Корею, работа по специальности, по криптографии. Денег, как всегда, не хватает, но теперь появилась надежда вырваться из этой мрачной страны и попробовать свои силы в зарубежной компании. Моими пассажирами являются трое молодых ребят, это программисты из какого-то банка, засидевшиеся допоздна на работе, интеллигентные и порядочные. Идущая впереди меня машина дает правый сигнал поворота и притормаживает, а я, естественно, чисто машинально объезжаю ее слева и левыми колесами чуть-чуть выезжаю за сплошную разделительную линию. И только тут замечаю милицейскую засаду.
Сержант – гаишник по возрасту был, наверное, вдвое младше меня, а по объему – вдвое больше. Но он тут – хозяин этой тайги, сейчас пойдут ритуальные заклинания, которые в разные времена прерывались полтинником или стольником.
– Вы совершили одно из самых опасных нарушений Правил Дорожного Движения – выезд на встречную полосу.
– Сколько?
– Пятьсот.
Наглость этих работников большой дороги способна любого, даже самого уравновешенного человека, вывести из себя. Я намного старше его и по возрасту и по званию, у меня за плечами уже достаточный жизненный опыт, я стараюсь честно заработать немного денег, а он взмахнул своей волшебной палочкой – и надеется, что я просто так отдам ему свой двухдневный заработок! Напрасно!
– Согласно Закону, я отберу у Вас права и рассматривать Ваше дело будет суд.
Согласно Закону! Да он даже не удосужился толком прочесть свой основной закон-кормилец – Правила Дорожного Движения. Для трактовки пересечения разделительной полосы как выезда на встречную полосу дорога должна иметь по 4 полосы движения в каждую сторону. А тут всего одна. Согласно Закону нужны также независимые свидетели, показания которых заносятся в Протокол. Потом, год спустя, когда я приехал в командировку из Сеула в Москву и показал этот Протокол милиционеру из Административной группы ГАИ, даже его беглого взгляда на него было достаточно: «Все – липа».
Теоретически перед Законом все равны. Не нравится мне решение гаишника – его можно обжаловать через суд. Но механизмы применения Закона далеко не одинаковые. Для гаишника, чтобы испортить мне последние впечатления от покидаемой Родины, достаточно всего лишь махнуть своей палкой. Мне же, чтобы добиться справедливости, надо бегать по судам и чиновникам, чего мне только и не хватает для полного счастья.
Пока гаишник, напрягая все свои извилины, составлял протокол, я записывал на отдельном листе номера всех машин, которые, объезжая мою стоящую пятерку, тоже заезжали за сплошную полосу.
– А почему Вы их не штрафуете?
– Не надо за других, отвечайте за себя!
Когда все эти ритуальные церемонии закончились и я извинился перед поджидавшими все это время в моей машине ребятами, мои нервы не выдержали.
– Это их страна, их порядки, их блатные нравы! Нормальному человеку в их стране делать нечего! Здесь нет ни законов, ни элементарного человеческого уважения! Почему я, достаточно взрослый человек, бывший офицер, должен как солдат-салага подчиняться прихотям сержанта-самодура? Эта страна такой была, такой и останется еще долгое время, а поэтому в ней лучше не жить!