— Когда вы с Элизой бросились с обрыва, я думала, вы разбились насмерть.
— О нет, я сразу заметила тог карниз. И я молилась, Гастингс, в те мгновения так, как ни разу в жизни. Чуть не выпустила Элизу, но все же ухватилась за карниз. А потом дала знать тебе. Я рада, что у нас хватило сил держать тебя, пока не подоспел Северн.
— Мне очень неприятно, — сказала Гастингс, ковыряя землю носком башмака, — но я должна повторить. Спасибо, Марджори, что ты меня спасла. И я никогда не уродовала твой нос.
— Знаю. Это леди Морайна. Она пыталась тебя защитить, и ее преданность вызывает уважение.
— Как ты относишься к браку с сэром Аланом и жизни в Седжвике? Конечно, Северну нужно просить разрешения у короля, но, думаю, тот согласится. Возможно, раз в пять лет ты смогла бы приезжать в Оксборо.
— Неплохая идея, — засмеялась Марджори. — Сэр Алан мне очень подходит.
— Тебе не придется думать о куске хлеба.
— Не придется. И я навсегда останусь с моей Элизой.
У Северна лопнуло терпение, и, схватив жену, он направился к лошадям, пообещав:
— Завтра же пошлю гонца к королю. Сэр Алан, позаботься о леди Марджори и, девочке. По-моему, тебе лучше всего немедленно вернуться в Седжвик. Ах да, похороните людей этого ублюдка. Закопайте где-нибудь на берегу, мне все равно.
Гастингс, теребя его за ухо, прошептала:
— По крайней мере в ближайшие пять лет я не увижу ее серебристые волосы.
В замке было тихо. Если не считать храпа спящих в зале мужчин и несравненной Беллы, которая выводила рулады не хуже любого ветерана. Рядом с нею, словно невинный младенец, посапывал кузнец.
А в спальне их лорд в который уже раз наслаждался близостью с женой, любуясь ею при свете единственной оплывшей свечи.
— Нет, Гастингс, не шевелись. Я бы хотел сполна почувствовать твое тело. И чтобы ты могла сполна почувствовать меня, пока желание не заслонит все остальное. Может, ты почувствуешь и мою любовь, которая в этот миг сильнее, чем желание, хотя я не уверен, что это продлится долго. Теперь ты моя, черт побери. Теперь уже не будет споров и подозрений, что я хочу другую женщину. Я хочу лишь тебя. Или тебе необходимы споры, чтобы в это поверить?
— Не хочешь ли ты сказать, что я буду молча сносить твои бесконечные придирки или что ты мнешь в цветнике мои маргаритки?
— Нет, кричи себе на здоровье, пусть даже на твой крик слетятся чайки с побережья. Это все чепуха и не вредит главному, что сложилось между нами, что будет с годами расти, Гастингс, и становиться все сильнее. Ты веришь?
— Я просто обязана, ведь я люблю тебя больше жизни. А когда через пять лет приедет Марджори, ты не будешь смотреть на нее, как оглушенный, и болтать про красоту ее волос?
— Я плюну ей под ноги..
Гастингс засмеялась и слегка приподняла бедро.
— Слушайся меня, жена, и не шевелись, а то будет худо.
— Даже если мне удастся довести тебя до белого каления, я отлично знаю, что надо сделать, чтобы ты мигом позабыл свой гнев. Да-да, я отлично знаю, как сделать тебя столь безмятежно счастливым, какой бывает коза Джильберта, когда стащит новый сапог.
— Я знаю, что ты знаешь. Она изумленно уставилась на него, не сразу осознав, что он начал потихоньку двигаться.
— И что же именно ты знаешь?
— Моя мать любит меня. И предана мне. А мадам Агнес с Алисой преданы моей матери. И еще они верят в ее мудрость. Ну, и меня глупцом не считают. Воистину тут есть над чем посмеяться от души.
— Что это значит?
Он двигался все энергичнее, будя в ней страстное желание. На какое-то время она утратила способность думать, но позднее, чуть отдышавшись и чувствуя себя счастливейшей женщиной в мире, она поинтересовалась:
— Почему ты сказал, что твоя мать тебя любит? Конечно, она тебя любит. Ты — ее сын. Что за разговор про мадам Агнес и Алису? И при чем тут смех?
— Моя мать говорила, что когда ты возишься в цветнике, у тебя всегда отличное настроение. Еще она сказала, что здесь самое подходящее место, чтобы ты проверила, действуют ли на меня твои чары. — Она сердито нахмурилась, и Северн поцеловал ее полуоткрытые губы. — Помнишь, Гастингс? Я дважды приходил в цветник. Уже в первый раз ты начала заигрывать со мною, завела разговор о прогулке в лес, где я мог бы тебя наказать. А на следующий день ты бросилась мне на шею и умоляла снова отвести в лес.
— Да, я помню, но зачем ты все так подробно описываешь? В этом есть какой-то тайный смысл?
— Наконец ты слушаешь меня внимательно. Моя мать сказала, что это мадам Агнес с Алисой дают тебе советы, и получается все, как они говорят.
Мать смеялась над твоим удивлением. Я встретился с ними, и они все мне рассказали, Гастингс. Нужно признать, их советы пошли тебе на пользу.
Та, обхватив его шею, попыталась сжать руки, но это ей не удалось.
— Я должна сейчас прийти в ярость, кричать, топать ногами, швырнуть в тебя вазой. — Она с чувством поцеловала его, шепча:
— Алиса твердила, что мужчины — простофили. Мадам Агнес твердила, что во второй раз надо проявить большее искусство, но она в меня верит. И я тоже считаю их советы превосходными.
— Мы все решили, что это поможет тебе обуздать свой норов, и ты поверишь, что твой муж хочет прежде всего тебя, а не Оксборо с отцовскими титулами. Разве во время наших прогулок по лесу я предоставил тебе мало доказательств, Гастингс? Разве ты не наслаждалась, как хотела, моим телом? Разве я не восхищался тобой?
— А вот и нет. Ты лишь охал, стонал и дергался. — Гастингс еще злилась на женщин, она им доверилась, а те постоянно совещались с леди Морайной и Северном. — Нет, не верю, что они все тебе рассказали и спрашивали твое мнение по поводу их советов.
— Ну, я почти ничего не менял в их советах. — Вдруг она захочет его ударить, раз ей не под силу его задушить. — Сказать, что они сделали по-моему?
— Я и так знаю. — Ел рука скользнула к нему в пах и что-то нашла. — Да, я это знаю точно.
Гастингс легонько сжала пальцы, и он беспомощно улыбнулся, зарывшись в ее волосы. Он собирался с ней поговорить, а не заниматься снова любовью. Надо чем-то отвлечь ее и себя, особенно себя, уж очень искусно она его ласкает.
— Твой живот немного вырос. Ты просто чудо.
Раздалось недовольное ворчание. Гастингс тут же выпустила свою игрушку и откинула покрывало. Изрядно помятый Трист выбрался из-под одеяла и шмыгнул к хозяину.
— Ты и его позвал на помощь, Северн?
— Трист сам знает, что мне нужно.
— И прервал наши игры.
— Ты хорошо себя чувствуешь, Гастингс? — Северн погладил ее по животу.
— Да, только до рождения ребенка мне стоит воздержаться от прыжков с обрыва. Нет, лежи, ты мешаешь Тристу. Я пошутила, Северн, я отлично себя чувствую. Тебе нечего бояться. Ну, а теперь не желаешь ли продолжить?