Апостол недоумевал и плакал о том, что никто не мог раскрыть книгу тайн Божьих. О, если б он жил в настоящее время! Как бы, думаю, он удивился и ужаснулся, когда б видел, что книга, запечатанная семью печатями Самим Агнцем Божьим, теперь дерзко открывается и разгибается некоторыми безумцами.
Эти люди, забыв пределы своего ограниченного духа, пытаются проникнуть и исследовать самые сокровенные и для них недоступные глубины и тайны домостроительства Божьего. Руководимые своим скудным умом, ложно объясняют и понимают различные таинственные слова пророческие и апостольские.
Не отвечай глупому, по глупости его, чтоб и тебе не сделаться подобным ему (Прит. 26, 4). Таким образом, мы, по учению Слова Божьего, не должны отвечать на безумные речи терзающих ризы Христовы и сеющих гибельные плевелы своего неразумия о пришествии антихриста»7.
«Как книга судеб Божиих о мире и Церкви, Апокалипсис всегда привлекал к себе внимание христиан, а особенно в то время, когда внешние гонения и внутренние соблазны с особенною силою начинали смущать верующих, угрожая со всех сторон разного рода опасностями. В такие периоды верующие естественно обращались к этой книге за утешением и ободрением и пытались разгадать по ней смысл и значение происходящих событий. Между тем образность и таинственность этой книги делает ее весьма трудной для понимания, а потому для неосторожных толкователей всегда есть риск увлечений за границы истины и повод к несбыточным надеждам и верованиям. Так, например, буквальное понимание образов этой книги давало повод и теперь еще продолжает давать к ложному учению о так называемом «хилиазме» – тысячелетнем царстве Христовом на земле. Ужасы гонений, переживавшиеся христианами в первом веке и толкуемые в свете Апокалипсиса, давали повод некоторым верить в наступление “последних времен” и скорого Второго Пришествия Христова, еще тогда же, в первом веке. За истекшие 20 веков явилось множество толкований Апокалипсиса самого разнообразного характера. Всех этих толкователей можно подразделить на четыре разряда. Одни из них относят все видения и символы Апокалипсиса к “последним временам” – кончине мира, явлению антихриста и Второму Пришествию Христову, другие – придают Апокалипсису чисто историческое значение, относя все видения к историческим событиям первого века – ко временам гонений, воздвигнутых на Церковь языческими императорами. Третьи стараются найти осуществление апокалипсических предсказаний в исторических событиях позднейшего времени. По их мнению, например, Папа Римский есть антихрист, и все апокалипсические бедствия возвещаются собственно для Римской Церкви, и т. п. Четвертые, наконец, видят в Апокалипсисе только аллегорию, считая, что описываемые в нем видения имеют не столько пророческий, сколько нравственный смысл, аллегория же введена только для усиления впечатления с целью поразить воображение читателей. Более правильным надо признать то толкование, которое объединяет все эти направления, причем не следует упускать из виду, что, как ясно учили об этом древние толкователи и отцы Церкви, содержание Апокалипсиса в итоге своем направлено к последним судьбам мира. Не может быть, однако, сомнений, что в течение всей минувшей христианской истории исполнилось уже немало предсказаний св. тайновидца Иоанна о грядущих судьбах Церкви и мира, но нужна большая осторожность в применении апокалипсического содержания к историческим событиям, и нельзя слишком злоупотреблять этим. Справедливо замечание одного толкователя, что содержание Апокалипсиса только постепенно будет становиться понятным, по мере наступления событий и исполнения пророчеств, в нем предреченных»8.
«Для всех бесчисленных толкователей Апокалипсиса необходимо заметить следующее: 1) Если образы Апокалипсиса (например, чаши гнева Божия) понятны только тогда, когда их кто-то истолкует и покажет, что они, собственно, значат, то это возможно лишь в том случае, если Апокалипсис вовсе не есть пророчество и его “откровение” само по себе ничего не открывает. Наоборот, это есть затемнение подлинного смысла грядущих событий, которое может быть уничтожено только “научным” истолкованием. Едва ли такое воззрение можно считать христианским и церковным. 2) Если образы Апокалипсиса имеют переносное значение, то в целях пророчества и откровения гораздо целесообразнее было бы прямо назвать, перечислить и описать грядущие события, а не облекать их в образы, за которыми иной раз совсем невозможно увидеть подлинные события… 3) Допустим, что апокалипсические образы имеют какой-нибудь точно установленный определенный смысл. Например, пусть “блудница на водах многих” есть Англия, или пусть Вавилон есть Европа, и т. д. Это значило бы, что все события уже предопределены, что они предсказаны так, как предсказывают солнечные и лунные затмения. Можно ли такие предсказания считать христианскими и даже вообще религиозными? Голый механицизм не есть религия. Такая механистическая предсказанность противоречила бы свободе человека, который волен спасаться и погибать, т. е. волен ускорять и замедлять темп всемирной истории. 4) Наконец, на основании чего происходит это “толкование”? На основании знания истории человечества. Допустим невозможное, – что человек так хорошо знает и фактически, и идейно всемирную историю, что может сразу формулировать смысл каждой мельчайшей эпохи. Но и тогда толкование не имеет никакой почвы. Во-первых, если он так хорошо знает всемирную историю и ее смысл, то для чего ему “толкование Апокалипсиса” и самый Апокалипсис? А во-вторых, поскольку он еще не знает, как будет идти история дальше, – на каком основании он будет подставлять под апокалипсические образы события из прошлого, если события из будущего, возможно, окажутся гораздо более подходящими? Из всего этого (число аргументов может быть значительно увеличено) я делаю одно заключение: христианин не имеет права “толковать Апокалипсис”, не имеет права делать тут какие-нибудь общеобязательные выводы (подобно тому, как его почти не толковали и святые отцы).
Но тогда, значит, остается понимать его буквально? Да, совершенно верно. Христианин должен признавать, что звезды будут падать на землю, вода будет обращаться в кровь, саранча будет величиною с коня, и т. д. и т. д. Но простая буквальность опять-таки не есть ни христианская, ни религиозная, ни мистическая точка зрения. Буквальная картина – плоскостна, не имеет мифического рельефа, не овеяна пророческим трепетом, не уходит своими корнями в непознаваемую бездну и мглу судеб Божиих. Апокалипсические образы должны быть буквальны в символическом смысле. <…> Но это значит, что апокалипсические образы должны потерять тот характер голого знания, который мы только что критиковали в отношении толкования Апокалипсиса. Они должны стать также и мистерией веры. Это значит, что, понимая их подлинный смысл, мы не знаем, как они будут осуществляться, но мы верим, что то, что осуществится, будет иметь буквально именно этот смысл, а не иной. Другими словами, судить о том, как должно исполниться пророчество, можно только по наступлении того события, которое предречено. Полностью о пророчестве можно судить, таким образом, только после его исполнения. Скажут: зачем же тогда существует пророчество? Пророчество существует для того, чтобы установить смысл грядущих времен, а не их факты. Поэтому все толкования должны ограничиться установлением только точного смысла событий, а не их фактического протекания. Это-то и есть пророчество, а не астрономическое вычисление затмения. И это-то и требует синтеза знания и веры. Все остальное – абстрактно-метафизическая, формально-логическая мифология, а не диалектическая, т. е. не абсолютная мифология. Разве мало открыто в апокалипсических пророчествах такого, что понятно без всякого толкования и для христианина является настоящим пророчеством (всеобщее отступление, казни и гнев Божий, антихрист, его победы и поражение, воскресение мертвых, Страшный Суд и т. д.)? Разве это не пророчество и разве этого мало?»9
«Правильному пониманию Апокалипсиса, конечно, больше всего мешает отход людей от веры и истинно христианской жизни, что всегда ведет к притуплению, а то и полной утрате духовного зрения, необходимого для правильного понимания и духовной оценки совершающихся в мире событий. Эта всецелая преданность современного человека греховным страстям, лишающая чистоты сердечной, а следовательно, и духовного зрения (Мф. 5, 8), служит причиной того, что некоторые современные толкователи Апокалипсиса хотят видеть в нем одну аллегорию и даже самое Второе Пришествие Христово учат понимать аллегорически. Исторические события и лица переживаемого нами ныне времени, которое, по всей справедливости, многие уже называют апокалипсическим, убеждают нас в том, что видеть в книге Апокалипсиса одну аллегорию – поистине значит быть духовно слепым, настолько все теперь происходящее в мире напоминает страшные образы и видения Апокалипсиса»10.