— Леди Стоктон.
— Да, леди Стоктон и еще один человек, с которым, как мне кажется, ты не знакома.
Несколько секунд Клер лежала молча, оценивая все, что ей стало известно, и то, чего она по-прежнему не знала.
— А почему ты мне ничего не сказал? Как ты мог допустить, чтобы я думала такое?
Он поморщился и с искренним раскаянием проговорил:
— Мне очень жаль, Клер. Я не мог…
— …сказать мне правду. Да, я понимаю. Однако в будущем, если ты будешь настаивать на том, чтобы и дальше оказывать услуги правительству, я хочу знать, где ты находишься. Ты не обязан рассказывать мне подробности, но говори достаточно для того, чтобы мне не надо было тревожиться. Честно говоря, мне нет дела до того, кто возьмет с тебя клятву молчать: пусть даже сам принц-регент! Ты должен дать мне слово, что больше никогда не станешь меня обманывать.
— Я тебе обещаю, Клер. Клянусь честью.
Она почувствовала глубочайшее облегчение: такого обещания Эдвард не нарушит.
— А насчет секретов ты права, — сказал он чуть погодя. — Я не хочу, чтобы между нами были какие-то тайны. Пусть будет только правда.
— Только правда! — пообещала она.
Он посмотрел ей в глаза открыто и серьезно, растрогав ее почти до слез.
— Там, в карете, ты задала мне один вопрос, — проговорил он. — Ты помнишь?
Она слабо кивнула. Сердце у нее забилось быстро и сильно.
— Вот и хорошо, потому что я отвечаю «да». — Наклонившись к ней, он бережно убрал с ее лба прядку волос. — Да, я тебя люблю, и очень сильно. Когда мне показалось, что я могу тебя потерять, я понял, насколько глубоко это чувство. Ты моя жизнь и моя душа, Клер Байрон. Без тебя я просто не могу.
— Ах, Эдвард, я так тебя люблю! Я и не думала, не смела мечтать, что ты… ты тоже…
У нее по щеке скользнула слезинка.
Он осторожно стер ее.
— Тоже тебя полюблю? Да, я тебя люблю. Мне только жаль, что я не сказал тебе об этом раньше, что был слишком упрям, чтобы признать истину даже в душе. Помнишь, я говорил, что судьба предназначила нас друг другу?
Она кивнула.
— В тот день, когда твой отец положил тебя мне на руки — когда мы были еще детьми, ты стала моей. Мне уже тогда следовало бы понять, что за сокровище он мне вручил. Ты моя любовь, и я буду лелеять тебя всю мою оставшуюся жизнь.
Наклонившись, он прижался к ее губам. Этот поцелуй был неспешным, мягким и таким любящим, что Клер почувствовала, как ее переполняет радость. Закрыв глаза, она отдалась наслаждению, отвечая на его поцелуй с тихой страстью, преданностью и обожанием, которое не знало границ.
— Знаешь, леди Стоктон была права, — прошептал он у самых ее губ.
— В… в чем?
— Относительно меня. Я души в тебе не чаю, и меня не пугает, что это все видят.
Рассмеявшись, она подняла было руки, чтобы снова притянуть его голову к себе, но острая боль пронзила ей плечо.
— Ой! — невольно вскрикнула она.
— Клер! — Он побледнел. — Я сделал тебе больно? Что с тобой?
— Все в порядке. Просто я слишком рано попыталась позволить себе слишком многое.
— Мне не следовало тебя целовать!
— Еще как следовало! И ты сейчас снова меня поцелуешь. Просто не давай мне шевелить руками, когда это делаешь. — Она поморщилась: — Уй! Больно-то как!
— Врач оставил опийной настойки. Сейчас я дам тебе выпить.
— Нет! — решительно остановила она Эдварда, который уже собрался встать. — Я ее пить не хочу.
Он нахмурился:
— Но тебе же больно. Тебе надо что-то принять.
— Выдержу и так. Думаю, так будет лучше.
— Почему? Не верю, что тебе нравится боль.
— Не нравится. Но я не хочу причинить вред малышу.
Он воззрился на нее, недоуменно сдвигая брови:
— Малышу? Но…
— Я пыталась найти удачный момент, чтобы тебе сказать, но ты так часто уходил на свои «деловые встречи», что подходящего момента все не появлялось.
Он выглядел совершенно ошарашенным.
— Не может такого быть!
Она иронично выгнула бровь.
— Нет, конечно, может — но не надо было бы. Еще слишком рано.
— Оказывается, нет. По крайней мере, так мне кажется, поскольку у меня уже два месяца задержки. Похоже, что тебе удалось совершить это деяние почти сразу же — может, даже в самую первую ночь.
— Боже правый!
— Ты рад? — спросила она, внезапно смутившись и растерявшись.
Но тут он улыбнулся, и ее тревоги исчезли.
— Конечно, рад! — Его улыбка была просто сияющей. — Как я могу не радоваться тому, что ты ждешь ребенка? Просто я надеялся, что ты будешь исключительно моей еще какое-то время.
Осторожно, чтобы не разбередить плечо, она подняла здоровую руку и погладила его по щеке.
— У нас будет масса времени на то, чтобы быть вместе. Ведь у нас впереди вся жизнь!
Он снова бережно ее поцеловал.
— И я предвкушаю каждый день, проведенный с тобой.
— И я тоже. Я тебя люблю.
— А я люблю тебя больше!
Неожиданно он зевнул, и стало еще заметнее, насколько он измучен.
— Ты устал, — сказала она. — Тебе надо отдохнуть.
— И тебе тоже. Закрывай глаза. Я буду здесь.
— Где?
— В кресле.
— Не глупи. Иди и ложись рядом со мной.
— Но я могу тебя толкнуть!
Она решительно покачала годовой, твердо зная, что его объятия будут абсолютно надежными.
— Спи рядом со мной, милый. Ты мне нужен.
Он послушно лег рядом с ней, нежно и тепло ее обняв.
Умиротворенно улыбнувшись, Клер забыла о боли: она наконец оказалась там, где всегда мечтала быть. Переплетя их пальцы, она стала смотреть, как Эдвард спит, а потом постепенно тоже задремала, зная, что когда она проснется, он будет рядом — сегодня, завтра и всегда.