Степан ступил на священную землю маленькими шажками, но не мог же он при своем шаге быть в согласии с масштабом плана! По суворовской науке побеждать, шаг в аршин равен при спокойной ходьбе одной секунде, ибо шаг взрослого человека - секундный маятник.
Прикинув глазом и в уме расстояние от носка своей ноги до места на плане, указуемое костылем адмирала, Степан решил, что ему придется сделать примерно пять с половиной тысяч шагов, если он захочет идти в ногу с вольно шагающим солдатом. Проверим! Так! До конца учительского костыля идти по Петербургу ровно час. Но станет ли адмирал дожидаться, если юнга будет проходить по плану в одну секунду три десятитысячных доли дюйма...
Адмирал терпеливо дожидался, пока Степан, шажками возможно малыми, миновал скотопригонный двор, реку Фонтанку, Сенную площадь, Садовую улицу... Тут Степан задумался, выбирая путь покороче.
- Ступай прямо по Демидову переулку, - посоветовал Бутаков, отодвигая конец указки к берегу Невы. - Нуте-с, ты теперь стоишь на Сухом месте так оно называлось при Петре Великом. Здесь речка Мойка дугою огибает с норд-оста на вест довольно высокий, если сравнить с окрестностью, вал. Когда ветер с моря и в Неве поднимается вода, то при наводнении в шесть футов выше ординара вся поверхность города от Невы до Фонтанки, а где и дальше, покрывается водой, и это место, вдоль Большой Морской улицы по правому берегу Мойки - от Невского проспекта до Вознесенского, - остается сухим. Оно покрывается водой, и всего по колено, только в тех редчайших случаях, когда Нева подымается на двенадцать футов против ординара. Сюда всегда спасались во время наводнений и люди и лошади со всей центральной части Петербурга. Во время наводнения "Медного всадника" сюда стекались тысячи коней и больше тысячи людей. Весь конногвардейский полк тут нашел убежище. Вода залила только Сухое место ненадолго и всего коням по бабки...
- Дедушка! - воскликнул Степан. - Быть может, и Петр прискакал сюда на бронзовом коне?
- Возможно. Но легенда говорит другое. "Сухое место" открыл сам Петр еще в то время, когда он только размышлял о том, как основать оборону Невского устья от нападения с моря... Однажды осенним, хмурым, бурным днем под вечер Петр покинул буйный пир своих ставленников, сел на коня и один пробирался топкой тропой вдоль берега, отыскивая место для верфи... Ветер от зюйд-оста крепчал. Вода поднималась. Нева!.. - воскликнул адмирал и остановился, подыскивая нужное слово.
- Металась, - подсказал Степан, - как больной в своей постели...
- Нуте-с!.. Именно так... Ревела буря и валила деревья. Трещали сучья. А конь стоял, дрожа от страха. Петр дергал его...
- Уздой железной! - снова подсказал Макаров.
- Точно так, Петр, дум великих полн, не замечал ни волн, ни рева шторма, валившего под корень сосны... Ведь тут тогда кругом был бор глухой, полный всякого зверья...
- Петр заблудился? - ускоряя рассказ, спросил Степан.
- Не торопись. Вдруг конь задвигал ушами, натянул поводья и заржал тоненько, предупреждая всадника... Петр очнулся от дум своих и увидел оленя; закинув на спину рога, зверь пробирался в чаще, скача с мшистой кочки на кочку. Вода была уже царю по стремя. Петр понял, что попал в беду. Он дал коню волю, опустив поводья. Конь, осторожно ступая, пошел вслед оленю; обходя топкие трясины, конь держался в общем направлении на зюйд... Петр увидал медведя. Зверь стремился туда же, неуклюже шлепаясь с кочек в воду. С трудом выдергивая ноги, конь упорно шел вперед. Проворная лисица, подняв хвост трубой, ловко, по-кошачьи скакала с кочки на кочку. Лес поредел. И конь ступил твердой ногой на сухое место. Могучие сосны в два обхвата толщиной стойко выдерживали натиск бури. Меж сосен скакали зайцы. Волк, поджавши хвост, уступил коню дорогу. Лось как ни в чем не бывало огладывал кору с молоденькой осинки. Семья медведей - медведица, два медвежонка и пестун устраивались в ямке от вывороченной с корнем сосны... Сухое место кишело зверьем. Наверное, звери хорошо знали это сомнительное место - им было не впервой. На нижнем сухом суку, тесно прижавшись к нему, лежала рысь, мерцая запавшими глазами... Конь Петра остановился. Звери не всполошились, даже зайцы не кинулись врассыпную. Общая беда заставила их забыть вражду. А вороны уже осмелели и каркали на соснах, чуя поживу...
- Дедушка, как же он спасся? Какая страсть!.. Ведь его спасли?
- Все тебе неймется! Натурально - спасли. И звери его не тронули. И на коня и на всадника - вековых своих врагов - я полагаю, они смотрели, как на товарищей, попавших в беду... Всем было плохо. Тем временем Петра хватились. Солдаты полковые у дворца видели, что он на коне пустился вниз по левому берегу - больше не у кого спрашивать. Меншиков поступил умно. Живо снарядил двенадцативесельный баркас. По Неве плыть невозможно. Баркас упирался о воздух, как о каменную стену, ветер не давал грести, выбивая из рук матросов весла. Меншиков решил войти в реку Фонтанку, из Фонтанки в Мойку, и по ней поплыли вниз. Каждую минуту палили из пушки на носу баркаса, чтобы подать попавшему в неисходную беду человеку весть о том, что люди идут ему на помощь. Меж выстрелами слушали, не отзовется ли в гуще леса чем-нибудь. Когда баркас достиг Сухого места, Петр услыхал звук выстрела сквозь рокот леса, а на баркасе услышали - конь заржал... Петра приняли на борт. Он крепко обнял Меншикова и поцеловал... Тут и сказке конец, а мне, молодому, венец...
- Как это - конец? - с возмущением воскликнул Степан. - А конь?
- Гм! Да, конь... Конечно, коня нельзя оставить среди зверей...
- Они бы коня без человека растерзали.
- Возможно. Для зверей - что же конь: домашняя скотина.
- А он спас Петра.
- Да, коня бросать жалко. Придется погрузить в баркас.
- Петр приказал взять и коня! - строго настаивал на своем Степан.
- Вполне возможно. Ну, разумеется, коня погрузить в баркас не так-то просто. Наверное, он брыкался. Быть может, он почуял дикую волю, обрадовался, что очутился в своем обществе, - ведь и конь зверь, в конце концов?
- Да, как же! А воронье, а рысь, а волки?
- Нуте-с! Мы же спасли и Петра и коня. Так вот, после этого счастливого открытия Петр избрал место для верфи в ближайшей к Сухому месту части берега Невы. Вот тут, где теперь Адмиралтейский двор и арсенал Петра... Туда мне сидя не дотянуться. Сем-ка, я попробую встать...
Опираясь на костыль, адмирал, охнув, поднялся с кресла, прихрамывая, шагнул к Литейному - левая нога у Бутакова в шерстяном чулке, а правая в сапоге с высоким подбором.
- Дедушка, давайте разуемся совсем, - предложил Степан.
- Пожалуй, так будет лучше! - согласился адмирал, опускаясь в кресла.
- Держитесь, дедушка! Гоп!
Степан сдернул сапог с ноги адмирала, звякнул в колокольчик и приказал вестовому:
- Мягкие туфли адмиралу!
Вестовой фыркнул и ждал, что прикажет ему сам адмирал.
- Ну, что же ты стоишь? - прикрикнул Бутаков. - Давай мягкие туфли адмиралу.
- Есть давать мягкие туфли!
- Превосходно! Теперь у нас дело пойдет скорее, - говорил адмирал, переступая в туфлях по плану. - Вот здесь Петр решил построить Литейный двор и Арсенал. Если мы взглянем теперь вдоль левого берега Невы, то увидим, что он простирается, в общем, по прямой линии до поворота круто к югу у Нового Адмиралтейства. Тут будет строиться новый паровой броненосный флот. И рядом - пароходный завод Берда. Нева чуть-чуть изогнулась выпуклостью к северо-западу. Но с кораблей у Литейного оба берега все же просматриваются, сияя огнями до Нового Адмиралтейства, если бы неприятель вздумал войти в Неву для высадки флота. План Петербурга целиком и полностью отвечал задачам обороны морскими и земными силами. Об этом мы с тобой поговорим подробнее как-нибудь потом...
- Когда же, дедушка, "потом"? Ведь я скоро отсюда уеду...
- Ах, я и забыл! Очень жаль. То, что я думал рассказать тебе, мало кому интересно, кроме нас с тобой.
- Дедушка, расскажите сейчас!
- Нуте-с... Разве вкратце? Главное, чтобы ты, приехав в Питер, в нем не заблудился. Вдумайся, не забудь того, что я тебе говорил, - не заблудишься. Вспомни, что там, где мы с тобой походили, и среди дворцов, проспектов и садов двести лет тому назад рос лес густой, дремучий, захламленный. Вдоль Невы еще кое-как можно было ходить. Вот тут и показано много улиц - все вдоль Невы. Это естественно. А в лесу надо прорубать дороги, делать просеки. Вот первые две просеки, сделанные Петром, Вознесенский и Литейный проспекты. Они проложены строго по меридиану с севера на юг. Если мы отложим по Литейному проспекту с севера на юг расстояние от Литейного двора до Старого Адмиралтейства, то увидим, что тут бывшая просека, а теперь Литейный проспект, кончалась. Что тут, в этом углу, расположил Петр? Тут он устроил кузницы для флота, поселил кузнецов, деревщиков, каменщиков, мастеров: штукатуров, горшечников, кирпичников по цехам. И тут же их цеховое управление, а нынче, попросту говоря, ремесленная управа. Из этого цеха мастерских и мастеровых основан по мысли Петра еще проспект - Загородный до встречи с Вознесенским проспектом. В этом углу Петр основал гнездо мастеров высшего класса, ученых механиков; теперь их зовут инженерами. Как задумал Петр, так и осталось до наших дней - выросло, развернулось. Тут мы видим Технологический институт гражданских инженеров, Институт путей сообщения, высшее ремесленное училище. Отсюда Петр не успел ни проложить, ни далее продолжить проспекта к устью Мойки. Многое этому мешало, особенно реки, речки, ручейки, трясины. Однако если ты возьмешь расстояние от угла Загородного проспекта до впадения Мойки в Неву, то оно окажется точно равным расстоянию от устья Мойки до центра Петербурга, то есть Старого Адмиралтейства. Возьми костыль, прикинь-ка сам...