В дверях показалось множество бледных и встревоженных лиц... показалась даже рыжая борода старосты...
– Пусти меня, Ефимовна, пусти! – пробормотал Рогачев.
– Не пущу, родимый, не пущу. Что ты это, батюшка, что ты? Да что скажет Афанасий-то Лукич-то? Да он нас всех с бела света сгонит... А вы что стоите? Возьмите-ка незваного гостя под ручки, да и выпроводите его вон из дому, чтобы духа его не было...
– Рогачев! – грозно вскрикнул Василий Иванович.
– Ты с ума сошла, Ефимовна, ты меня позоришь, помилуй... – проговорил Павел Афанасьевич. – Ступай, ступай себе с богом, и вы пошли вон, слышите?..
Василий Иванович быстро подошел к растворенному окошку, достал небольшой серебряный свисток – слегка свистнул... Бурсье отозвался невдалеке. Лучинов тотчас обратился к Павлу Афанасьевичу:
– Чем же эта комедия кончится?
– Василий Иванович, я приеду к вам завтра – что мне делать с этой сумасшедшей бабой...
– Э! да я вижу, с вами нечего долго толковать, – сказал Василий и поднял было трость...
Павел Афанасьевич рванулся, оттолкнул Ефимовну, схватил шпагу и бросился через другие двери в сад.
Василий ринулся вслед за ним. Они вбежали оба в деревянную беседку, хитро раскрашенную на китайский манер, заперлись и обнажили шпаги. Рогачев когда-то брал уроки в фехтовании, но теперь едва сумел выпасть как следует. Лезвия скрестились. Василий видимо играл шпагой Рогачева. Павел Афанасьевич задыхался, бледнел и с смятеньем глядел в лицо Лучинову. Между тем в саду раздавались крики; толпа народа бежала к беседке. Вдруг Рогачеву послышался раздирающий старческий вопль... он узнал голос отца. Афанасий Лукич, без шапки, с растрепанными волосами, бежал впереди всех, отчаянно махая руками...
Сильным и неожиданным поворотом клинка, вышиб Василий шпагу из руки Павла Афанасьевича.
– Женись, брат, – сказал он ему, – полно тебе дурачиться.
– Не женюсь, – прошептал Рогачев, закрыл глаза и весь затрясся.
Афанасий Лукич начал ломиться в дверь беседки.
– Не хочешь? – закричал Василий.
Рогачев покачал отрицательно головой.
– Ну, так черт же с тобой!
Бедный Павел Афанасьевич упал мертвый: шпага Лучинова воткнулась ему в сердце... Дверь затрещала, старик Рогачев ворвался в беседку, но Василий уже успел выскочить в окно...
Два часа спустя вошел он в комнату Ольги Ивановны... Она с ужасом бросилась к нему навстречу... Он молча поклонился ей, вынул шпагу и проколол, на месте сердца, портрет Павла Афанасьевича. Ольга вскрикнула и в беспамятстве упала на пол... Василий отправился к Анне Павловне. Он застал ее в образной. «Матушка, – проговорил он, – мы отомщены». Бедная старуха вздрогнула и продолжала молиться.
Через неделю Василий уехал в Петербург – и через два года вернулся в деревню, разбитый параличом, без языка. Он уже не застал в живых ни Анны Павловны, ни Ольги – и умер скоро сам на руках у Юдича, который кормил его, как ребенка, и один умел понимать его несвязный лепет.
1846
Примечания
1
Двоюродная бабушка (фр.).
2
Двоюродного дедушки (фр.).
3
Для храбрости (от фр. contenance).
4
Тонкость обращения (фр.).