Самолет подкатил к ангару, и его моторы внезапно – заглохли, погружая нас в благодать тишины.
– Всё – выметайся студент! Прилетели! Смотри и запоминай – сейчас нас будут встречать, как настоящих героев! Через тридцать лет ты обязательно отрази это в своих мемуарах.
Двери самолета открылся, и в его проеме появилось не очень приветливое лицо гаупт— фельдфебеля люфтваффе, с блокнотом в руках.
– Господа офицеры, добро пожаловать на родину! Автобус ждет вас, чтобы доставить на базу.
– Втяни брюхо студент! Расправь плечи! Имперский оркестр играет торжественный туш, а ковровые дорожки усеяны лепестками роз!
Уже ровно год, как война шла в России, и наши войска, и экономика Германии, как никогда находились на необычайном подъеме. В то время мы искренне верили в то, что стоим за правое дело. Не было ни одного генерала, офицера или солдата, который не верил бы в скорую победу нашей огромной армии. Впервые за всю историю нашей страны под ружье было поставлено семь миллионов человек. Вся эта армада, вся эта военная машина готова была в любое время выполнить приказ фюрера и отдать жизни на алтарь благополучия великой Германии.
– О чем задумался студент!? – спросил командир и, достав из внутреннего кармана фляжку, пригубил французского коньячка, который он постоянно покупал в полевом кабаке.
– Хочу дать телеграмму. Может герр капитан, мать приедет, – сказал я, и, взвалив походный баул себе на плечи, посеменил за командиром, который шел впереди прилетевшей команды, словно главнокомандующий впереди своего войска.
– Не торопись, у тебя еще будет возможность. Хотелось бы посмотреть, что же нам такого приготовил наш папаша Канарис, чего мы с тобой не знаем?
Из группы армии «Центр» на обучение прилетело несколько офицеров чина не ниже капитана, которым по штату полагался ординарец из числа рядового состава. В основной массе это были выходцы из Прибалтики и Поволжья и из них не все служили в разведке. Таких, как капитан Крамер из войсковой разведки было всего трое.
Сразу по прибытии, офицеров пригласили в офицерскую летную столовую, где было все пристойно, как и подобает нормам летного состава любимчиков Геринга. Нас денщиков и унтер—офицерский состав младших разведчиков разместили в солдатской столовой, где от пуза накормили гороховой кашей с копчеными свиными ребрами. Для фронтовика, привыкшего на фронте к полуфабрикатам и эрзац пище, этот ужин воистину стал королевским.
Конец приема пищи возвестил сигнальный свисток фельдфебеля, который все это время расхаживал между столиков, наблюдая за нами, словно служащий СД. После ужина офицеров и нас рядовой состав, перевели в помещение спортивного зала. Высокий полковник, с кожаной повязкой на глазу, внимательно осмотрел нашу группу, и сказал:
– Меня господа фронтовики, звать полковник Макс Редль. На данном этапе я представляю интересы адмирала Канариса, и исполняю приказ фюрера, по реорганизации полевой разведки мотопехотных частей Вермахта, в разведывательное – диверсионные подразделения Бранденбург— 800
Подполковник Макс Редль был доверенным лицом адмирала Канариса, и сам лично и исполнял все его поручения. Он внимательно осмотрел прибывший контингент, и, сказал:
– В ближайшие дни наша армия готовит наступление на южном направлении к стратегическим запасам нефти на Каспии. Даю вам три минуты на сборы, вас ждет автобус! Хайль! Да поможет вам Бог!
Речь полковника, была по— военному короткой, но емкой и вполне понятной. От его слов по душе прокатилось странное волнение, и мы в те минуты почувствовали свою историческую причастность к делу третьего Рейха и нашего фюрера.
Школа дивизии Бранденбург— 800 в которой, капитану Крамеру предстояло пройти обучение, находилась невдалеке от города Бранденбурга, где была сформирована еще задолго до войны. Все пространство вокруг школы было обустроено для скоротечного и интенсивного учебного процесса. Всевозможные стрельбища, полосы препятствий, учебные классы и объекты подготовки диверсионных операций под руководством лучших и опытных инструкторов, прошедших все перипетии этой войны.
– Господа офицеры, с этого дня вам вновь присвоено ново звание курсант. Вам придется повторно пройти обучение и по окончании курса, сдать квалификационный экзамен, – сказал полковник Редль.
– Курсанты, выходи строиться для приветствия, – сказал дежурный унтер— офицер и засвистел в свисток, словно наш обер – фельдфебель.
Несмотря на то, что капитан Крамер был по званию выше, но и ему приходилось беспрекословно подчиняться унтер— офицеру. Все выскочили на плац и построились в две шеренги, как это требует боевой уклад Вермахта. Из подъехавшего «Мерседеса» вышли три офицера высшего ранга. Начальник школы – подполковник Литке, начальник штаба полка, и сам доктор разведки – адмирал Канарис.
Адмирал Канарис, был среднего роста, его черная морская форма с адмиральскими погонами и кортиком на поясе, придавали этому человеку довольно таки бравый вид. Адмирал был из тех кто уважали своих подчиненных не смотря на звания и родословную. За это офицеры и солдаты полка «Бранденбург— 800» по— простому называли его «стариком». В отличие от многих офицеров высшего звена «старик», не выпячивался, стремясь к карьерному росту. Он, как профессиональный разведчик, старался быть тихим и незаметным, в нужном месте и всегда в нужное время. Вот эта черта характера и сгубила его в 1944 году. После неудачного покушения на фюрера, по приказу начальника гестапо Мюллера он был арестован. Следствию доказать тогда причастность адмирала Канариса к заговору не удалось. Банальная страсть к ведению дневников погубила бравого разведчика. Гестаповцам удалось найти дневники генерала, из которых стало известно, что он долгое время работал на британскую разведку. 8 апреля специальным судом в лагере Флоссенбюрг, адмирал Канарис, был признан виновным в преступлениях против рейха и там же повешен. Его труп после казни, был сожжен на костре, а прах развеян по ветру. Так печально закончилась жизнь самого лучшего разведчика третьего Рейха, адмирала Канариса.
Адмирал понял руку и поприветствовал курсантов.
– Хайль Гитлер!
В ту самую минуту, грянуло дружное и раскатистое троекратное:
– Зик хайль! Зик хайль! Зик хайль!
– Господа офицеры, унтер – офицеры! По личному приказу фюрера вы прибыли для трехмесячного обучения. Наши доблестные войска успешно развивают наступление на Сталинград в направлении юга России. Поэтому, согласно приказа ставки, опытные инструктора обучат вас, ведению диверсионной войны в тылу большевиков по новой программе. Забудьте, что вы, разные по званию. На сегодняшний день вы все являетесь, курсантами элитной школы, чтоб сего за три месяца стать профессорами разведки и диверсий третьего Рейха. Война с советами переходит, в совершенно иную фазу и нам предстоит задача создать огромное количество крылатых, боевых подразделений на манер британских «командос». Фюрер возлагает на вас надежду, что вы, доблестные воины Рейха, оправдаете возложенное на вас доверие, как Гитлера, так и всей великой Германии. Каждый из вас по окончании этого учебного заведения станет командиром особой группы, которая получит свое имя и код. Да поможет вам бог! Хайль! Я надеюсь, вы, станете достойными сынами своего отечества! За наших доблестных солдат, сражающихся на фронтах рейха – за нашего фюрера Адольфа Гитлера! Хайль!!!
После сказанных им слов, воздух снова потрясло троекратное:
– Зик хайль! Зик хайль! Зик хайль!
Удивительное чувство гордости и причастности к этому великому делу наполнило мою грудь небывалым патриотизмом. От сказанных адмиралом слов, нервы натянулись, словно струны и по моей щеке прокатилась счастливая слеза моей причастности к этим историческим событиям.
У меня была уверенность, что проходить обучение будет капитан Крамер, а я лишь буду его ординарцем, который будет приносить ему пиво и чистить хромовые сапоги. Но я ошибся. Уже в первый же учебный день нас всех ждал удивительный сюрприз.
Нудный свисток дежурного унтер – офицера возвестил о подъеме ровно в шесть часов утра. Переодевшись в спортивные костюмы, вся школа выбежала на десятикилометровый кросс. Вот тогда я понял, что в тылу может быть хуже чем на фронте. Бежать приходилось по мощеной камнем дороге, которая сворачивала на песчанку, проходившую через сосновый лес. Песок был настолько мелким, что наши ноги увязали почти по самые щиколотки. Я старался бежать следом за командиром, чтобы не отстать, но с каждым разом дистанция между нами все удлинялась и удлинялась, пока схватившись от боли за правый бок, я не пошел шагом.
– Курсант, – услышал я за своей спиной и в тот же миг почувствовал жгучий удар плети промеж лопаток. Я взвыл от боли, и словно арабский скакун помчался следом за остальными.