Толпа начала расходиться. Мальчишки, весело смеясь, пытались изобразить предсмертные судороги казненного, старательно высовывая языки и закатывая глаза. Один из стражников взобрался на эшафот и перерезал веревку, на которой висел Уильям.
Алина встретилась глазами с сыном. Он, казалось, был очень удивлен, увидев ее, но тут же подбежал и, склонившись, поцеловал в щеку. Мои сын, подумала она, мои взрослый сын. Сын Джека. Ей вдруг вспомнилось, как она испугалась когда-то, что может родить от Уильяма. Да, была все-таки какая-то высшая справедливость в том, что этого не случилось.
— Я думал, ты не захочешь прийти сюда, — сказал Томми.
— Я должна была увидеть его мертвым.
Он удивленно смотрел на мать, явно чего-то не понимая. И слава Богу, подумала Алина. Лучше будет, если ему не придется в жизни понимать таких вещей.
Томми положил свою руку ей на плечи, и они вместе пошли с площади.
Алина ни разу не оглянулась.
* * *Однажды жарким днем, в самый разгар лета, Джек обедал вместе с Алиной и Салли в прохладе северного поперечного нефа, в одной из галерей. В алтаре шла служба, и негромкое пение монахов звучало как приглушенный шум далекого водопада. На обед у них были холодные отбивные из молодого барашка со свежим хлебом; в каменном кувшине пенилось золотистое пиво. Все утро Джек вычерчивал план нового алтаря, к строительству которого собирался приступить на будущий год. Салли сейчас внимательно рассматривала чертеж, откусывая своими красивыми белыми зубками нежное мясо. Джек знал, что вот-вот она начнет делать свои замечания. Он взглянул на Алину. Та тоже поняла по выражению лица дочери, что сейчас последует. Родители переглянулись и заулыбались.
— Зачем тебе понадобилось делать восточную часть закругленной? — сказала Салли.
— Так было задумано еще в Сен-Дени.
— А что это дает? Смотри, какие маленькие окна получились из-за этого.
— Маленькие?! — Джек сделал вид, что возмущен. — Да они же огромны! Когда я впервые использовал такие окна в этом соборе, люди испугались, что здание не выдержит и рухнет.
— Если бы алтарь был четырехугольным и восточная стена — плоской, ты мог бы сделать окна намного больше!
А ведь она, пожалуй, права, подумал Джек.
— Представляешь, как солнце будет светить через них? — сказала Салли.
Джек мог себе это представить.
— Можно сделать целый ряд сводчатых окон, — начал фантазировать Джек.
— Или одно большое округлое окно, похожее на розу, — подхватила Салли.
Мысль была захватывающая. Человеку, стоящему в нефе и смотрящему перед собой в другой конец собора, круглое окно будет казаться похожим на огромное солнце, разбрасывающее во все стороны разноцветные блики. Джек, словно наяву, увидел эту потрясающую картину.
— Интересно, какие рисунки монахи попросят сделать на витражах?
— Что-нибудь из книги пророков Ветхого Завета, — ответила Салли.
Джек вскинул бровь и удивленно посмотрел на дочь.
— Ах ты, хитрющая лиса, уже успела поговорить об этом с приором Джонатаном, а?
Салли виновато опустила глаза, но от ответа ее спас появившийся неожиданно Питер Зубило, молодой резчик по камню. Он был очень застенчивым и немного неуклюжим, вечно растрепанные волосы падали ему на глаза, но работал он красиво, и Джек был рад принимать его у себя.
— Чем могу помочь, Питер? — спросил он.
— Вообще-то я искал Салли, — робко начал тот.
— Ну вот, ты ее нашел.
Салли уже вскочила на ноги и отряхивала крошки хлеба с подола своей туники.
— Потом договорим, — бросила она отцу и вместе с Питером пошла к лестнице.
Джек и Алина переглянулись.
— По-моему, она покраснела, — сказал он.
— Мне тоже показалось, — ответила Алина. — О Боже, ей давно пора влюбиться в кого-нибудь. Ведь уже двадцать седьмой год пошел!
— Ну-ну. А я было совсем отчаялся. Неужто, думаю, так и останется старой девой.
Алина покачала головой:
— Ну нет, только не Салли. С ней все в порядке. Только слишком уж привередливая.
— Да ну? А чего же тут думать: все девки в округе давно положили глаз на Питера. Ждут не дождутся.
— Местным девицам подавай таких красавцев, как Томми, которые сломя голову носятся на лошадях и достаточно богаты, чтобы носить вышитые шелком плащи. Салли совсем не такая. Ей нужен кто-то умный и чуткий. Мне кажется, Питер как раз тот человек.
Джек согласно закивал. Ему никогда не приходили в голову подобные мысли, но сердцем он чувствовал, что Алина права.
— Она вся в бабку, — сказал он. — Моя мать тоже в свое время влюбилась в чудака.
— Салли очень похожа на твою мать, а вот Томми — весь в моего отца.
Джек улыбнулся ей. Она была красива, как никогда. И хотя в волосах ее появились серебряные прядки, а кожа на шее не была уже такой мраморно-нежной, как прежде, но с годами прекрасные черты ее лица обозначились еще четче и она приобрела спокойную величавую красоту настоящей женщины. Джек протянул руку и провел кончиками пальцев по ее подбородку.
— Точно как мои парящие подпорки, — сказал он.
Алина улыбнулась.
Рука его скользнула по ее шее и остановилась на груди. Ее груди тоже изменились. Он помнил времена, когда они высоко торчали, словно невесомые, и соски их дразняще рвались вверх. Потом, во время беременности, они стали еще больше, соски набухли и все так же манили. Сейчас груди ее немного опустились и стали мягче, и, когда она шла, они восхитительно покачивались из стороны в сторону, сводя Джека с ума. Я, наверное, всегда буду любить их, подумал он; даже когда они станут совсем вялыми и морщинистыми. Он почувствовал, как напрягся сосок под его пальцами, и склонился, чтобы поцеловать ее.
— Джек, ты же в церкви, — прошептала Алина.
— Забудь об этом. — Его рука побежала по ее животу и спустилась на теплое лоно.
Внезапно на лестнице послышались шаги. Джек виновато отстранился от жены. Она улыбнулась его растерянности.
— Это тебе Божья кара.
— Я с тобой позже разберусь, — шутливо пригрозил он ей.
В галерею вошел приор Джонатан. С торжественным видом он поприветствовал их обоих. Взгляд у него был очень серьезный.
— Я хочу кое-что сообщить тебе, Джек, — сказал он. — Давай пройдем в главное здание монастыря.
— Конечно, — ответил тот и встал.
Джонатан стал спускаться по лестнице.
Джек задержался у двери и, погрозив Алине пальцем, сказал:
— Позже.
— Обещаешь? — улыбнулась она.
Он стал догонять приора, прошел через весь собор к двери в южном поперечном нефе, которая вела в главное здание. Они вместе пошли по северному коридору мимо учеников, чертивших что-то на восковых дощечках, и остановились в углу. Наклоном головы Джонатан показал Джеку на монаха, сидевшего на каменном выступе в западном коридоре. Тот накинул на голову капюшон, прикрыв лицо, но, пока они выжидали, он повернулся и поднял голову — и быстро отвел взгляд.
Джек невольно отступил назад.
Монахом был не кто иной, как Уолеран Бигод.
— Какого черта ему здесь надо? — со злостью спросил Джек.
— Готовится к встрече со своим Создателем, — ответил Джонатан.
— Не понимаю.
— Он конченый человек. У него не осталось ни положения, ни власти, ни друзей. Он наконец осознал, что Бог не хочет видеть его великим и могущественным епископом. Уолеран понял, что совершил много ошибок. Он пришел к нам пешком и просил принять его как простого монаха и позволить провести здесь остаток дней, моля Бога о прощении за свои грехи.
— Что-то не верится мне, — сказал Джек.
— Я тоже поначалу сомневался, но в конце концов понял, что он, в сущности, всегда был очень богобоязненным человеком.
Слова приора не тронули Джека.
— Я на самом деле думаю, что Уолеран был очень набожным. Он совершил только одну роковую ошибку: всегда полагал, что цель служения Богу оправдывает средства. И поэтому поступал как хотел.
— И в том числе организовал заговор против архиепископа!
Джонатан воздел руки, словно хотел защититься.
— Пусть Господь накажет его — не я.
Джек пожал плечами. То же самое сказал бы, наверное, и Филип. Он же никак не мог понять, зачем было позволять Уолерану поселиться в монастыре. Впрочем, таковы уж эти монахи.
— А зачем ты решил показать мне его?
— Он хочет рассказать тебе, почему повесили твоего отца.
Джек похолодел.
Уолеран сидел словно окаменевший, глядя в пустоту. Он был бос. Сухие белые щиколотки старика торчали из-под ветхой домотканой одежды. Джек вдруг понял, что бывший епископ уже совсем не страшный, а скорее обессилевший, потерявший все надежды, пребывающий в вечной тоске человек.
Он медленно подошел к Уолерану и сел на скамью в ярде от него.