Вернулся Эллис.
– Представляешь, Этель сорвала швы!
– Как же это могло случиться?
Этель была молодой резус-макакой, которой вчера сделали операцию на мозге. Операция прошла идеально. И Этель сегодня была необычно подавлена, как оно и бывает обычно с прооперированными резус-макаками.
– Сам не знаю, – сказал Эллис. – Скорее всего высвободила руку из повязки… В общем, сейчас она орет как резаная – с одной стороны кость вышла наружу.
– Она порвала провода?
– Не знаю. Но мне надо спуститься вниз и снова наложить швы. Ты справишься один?
– Надо думать.
– С полицейскими умеешь ладить? – спросил Эллис. – Скорее всего, с ними проблем не будет.
– Наверное, нет.
– Отправь Бенсона на седьмой этаж как можно скорее. Потом вызови Росс. Я вернусь, когда закончу, – он взглянул на часы. – На то, чтобы зашить Этель, уйдет минут сорок – если, конечно, она не будет буянить.
– Удачи тебе и ей! – сказал Моррис, улыбаясь.
Эллис скривил недовольную мину и ушел.
К Моррису подошла медсестра «Скорой помощи».
– Что с ним такое сегодня?
– Да ничего – просто нервничает.
– Это уж точно, – сказала сестра. Она замолчала и посмотрела в окно, явно не собираясь уходить.
Моррис с любопытством наблюдал за ней. Он проработал в больнице достаточно долго, чтобы безошибочно распознавать неуловимые признаки служебного положения всех сотрудников. Большинство сестер разбирались в лекарствах куда лучше его, и если они уставали, то не старались это скрыть. («По-моему, на этом сегодня можно закончить, доктор».) Проработав здесь несколько лет, он получил должность врача в отделении хирургии, и сестры стали с ним держаться скованнее. Став же старшим врачом, он окончательно обрел уверенность в себе – по той причине, что некоторые сестры теперь называли его просто по имени. Но когда он перешел в Центр нейропсихиатрических исследований на должность младшего научного сотрудника, в его отношениях с сестрами вновь появилась формальная строгость, что было признаком его нового статуса.
Но тут что-то совсем другое: сестра околачивается вокруг да около – видно, хочет просто постоять рядом с ним, потому что он излучает некую ауру солидности. Потому что все в больнице знают, что должно произойти.
Глядя в окно, сестра сказала:
– Ну вот и он.
Моррис вскочил и посмотрел в окно. К зданию подкатил синий полицейский фургон, развернулся и встал на стоянке для санитарных машин.
– Ну и отлично, – сказал он. – Сообщите на седьмой этаж и скажите, что мы скоро будем.
– Хорошо, доктор.
Медсестра ушла. Двое санитаров открыли настежь служебную дверь.
Они ничего не знали о Бенсоне. Один из них обратился к Моррису:
– Вы его ждете?
– Да.
– На обследование?
– Нет, прямо в приемный покой.
Санитары кивнули и стали смотреть, как водитель фургона – офицер полиции – подошел к задним дверцам и распахнул их. Из фургона показались два полицейских. На ярком солнечном свете они сощурились. Потом показался Бенсон.
Как всегда, Морриса поразила его внешность. Бенсон был плотным мужчиной тридцати четырех лет, вечно с каким-то изумленно-виноватым видом. Он стоял у фургона, держа перед собой закованные в наручники ладони, и озирался по сторонам. Увидев Морриса, он сказал: «Привет!» – и стал смущенно глядеть в другую сторону.
– Вы здесь начальник? – спросил один из полицейских.
– Да. Я доктор Моррис.
Полицейский махнул рукой на двери больничного корпуса.
– Покажите куда идти, доктор.
– Будьте любезны, снимите с него наручники, – попросил Моррис.
Бенсон метнул взгляд на Морриса и снова отвернулся.
– У нас на этот счет нет никаких инструкций, – полицейские переглянулись. – Ну, наверное, можно.
Пока они снимали наручники, водитель принес Моррису заполненный протокол в папке. Протокол назывался: «Перевод подозреваемого под надзор (медицинский)». Моррис поставил свою подпись.
– И здесь, – сказал водитель.
Моррис еще раз расписался и посмотрел на Бенсона. Бенсон стоял спокойно, почесывая запястья и глядя прямо перед собой. Будничность совершенного ритуала, все эти бланки и подписи вызвали у Морриса ощущение, что ему доставили посылку экспресс-почтой. Он даже подумал, не кажется ли Бенсон самому себе этой посылкой.
– Вот и ладно, – сказал водитель. – Спасибо, док.
Моррис повел обоих полицейских и Бенсона в больницу. Санитары закрыли за ними двери. Медсестра подкатила кресло на колесиках, и Бенсон уселся в него. Полицейские явно сконфузились.
– Таков порядок, – пояснил Моррис.
Все двинулись к лифту.
Лифт остановился на втором этаже – в вестибюле. Человек шесть-семь посетителей дожидались лифта, чтобы подняться на верхние этажи, но несколько растерялись, увидев в кабине Морриса, Бенсона в кресле-каталке и двух полицейских.
– Пожалуйста, поезжайте на другом лифте, – попросил Моррис вежливо.
Двери лифта закрылись. Кабина поползла вверх.
– А где доктор Эллис? – заинтересовался Бенсон. – Я-то думал, он тоже будет меня встречать.
– Он в операционной. Скоро освободится.
– А доктор Росс?
– Вы увидите ее на презентации.
– Ах да! – улыбнулся Бенсон. – Презентация! Полицейские обменялись подозрительными взглядами, но промолчали. Лифт добрался до седьмого этажа, и все вышли.
На седьмом этаже располагалось специальное хирургическое отделение, где лежали особо тяжелые больные. В основном здесь проводились обследования наиболее сложных случаев. Здесь наблюдались пациенты с болезнями сердца, почек и системы обмена веществ.
Они отправились в помещение для дежурных медсестер – отгороженное от коридора стеклом пространство в центре "+"-образного этажа.
Дежурная сестра оторвала взгляд от книги. Она была немало удивлена при виде полицейских, но ничего не сказала.
– Это мистер Бенсон, – обратился к ней Моррис. – Палата семьсот десять уже подготовлена?
– Да, все готово, – ответила сестра и приветливо улыбнулась Бенсону.
Бенсон в ответ выдавил слабую улыбку и скользнул взглядом по пульту компьютера, стоящего в углу.
– У вас тут пункт разделения компьютерного времени?
– Да, – сказал Моррис.
– А где главный компьютер?
– В подвале.
– Этого здания?
– Да. Он забирает массу энергии, а линии электропередачи подходят к нашему корпусу.
Бенсон закивал. Морриса его вопросы не удивили. Бенсон просто старался отвлечься от мыслей о предстоящей операции – к тому же он был как-никак специалистом по компьютерам.
Медсестра передала Моррису историю болезни Бенсона – стандартную голубую пластиковую папку с гербом Университетской больницы. Но на обложке была укреплена красная ленточка, что означало «нейрохирургия», желтая ленточка, что означало «интенсивный уход», и белая ленточка, которую Моррис до сих пор еще никогда не видел на картах больных. Белая ленточка означала «повышенные меры безопасности».
– Это моя история болезни? – спросил Бенсон, когда Моррис покатил его каталку по коридору к палате номер 710.
За ними следовали полицейские.
– Угу.
– Мне всегда было любопытно узнать, что там внутри.
– В основном масса неразборчивых каракуль.
На самом деле толстенная медицинская карта Бенсона была вся испещрена аккуратными записями, перемежающимися множеством распечаток компьютерных тестов.
Они подошли к двери палаты 710. Прежде чем они зашли в палату, один из полицейских шагнул внутрь и закрыл за собой дверь. Второй полицейский остался снаружи.
– Так, на всякий случай, – пояснил он.
Бенсон взглянул на Морриса.
– Обо мне так заботятся! Это даже приятно.
Первый полицейский вышел из палаты.
– Все в порядке, – объявил он.
Моррис вкатил каталку с Бенсоном в палату. Это была просторная комната в южном крыле здания, поэтому тут целый день светило солнце.
– У вас одна из лучших палат во всей больнице, – сказал Моррис.
– Мне можно встать?
– Конечно.
Бенсон встал с каталки и присел на край кровати. Он подпрыгнул несколько раз на матрасе. Потом, нажимая на кнопки, стал изменять положение кровати, после чего заглянул под кровать, чтобы собственными глазами увидеть электромеханизм. Моррис подошел к окну и опустил жалюзи – в палате стало чуть темнее.
– Пустяк! – сказал Бенсон.
– Что именно?
– Да эта машинка под кроватью. Поразительно пустяковое приспособление. Тут бы надо было поставить возвратный механизм, чтобы каждое движение тела человека, лежащего в кровати, автоматически компенсировалось… – Его голос угас.
Он распахнул дверцы стенного шкафа, заглянул внутрь, потом пошел осматривать ванную и вернулся. Моррис подумал, что он ведет себя не как обычный пациент. Большинство больных поначалу стесняются и пугаются больничной обстановки, но Бенсон вел себя так, точно собирался снять номер в гостинице.