Девочка опять покачала головой. Шарлот быстро осмотрела дочь — нет, ни царапин, ни ссадин. Кошка исчезла.
— Детка, иди на кухню, посмотри, что там Ида делает. — Шарлот легонько подтолкнула Алисон, потом вынула малышку из манежа, посадила на бедро и отнесла ее тете Аделаиде в гостиную.
Ее муж, Диксон, сказал, чтобы к ужину его не ждали. Это было нормально, он и так все время проводил или в банке, или охотясь на бедных уток, или в доме своей матери. Шарлот пошла на кухню за абрикосовым пюре для малышки.
На кухне Ида Рью вытаскивала из духовки булочки. Радио стонало на все лады — воскресная служба евангелистов, которую Ида не могла отстоять в церкви. «Боже, — пел хор, — Боже, будь всегда с на-аамии-ии».
Шарлот никому не говорила об этом, но ей не раз приходила в голову мысль, что, если бы радио не орало так громко, в доме можно было бы услышать какие-то звуки, понять, что происходит что-то неладное… Но, с другой стороны, она ведь сама не отпустила Иду домой в ее законное время.
— По-моему, булки готовы, — сказала Ида, выпрямляясь от плиты.
— Ида, я ими займусь, пойди сними белье, вроде бы дождь собирается. Да крикни Робину, чтобы шел ужинать.
— Он не придет, — сказала Ида с мрачной уверенностью.
— То есть как это — не придет? Сию минуту позови его!
— Да я ему уже двадцать раз кричала — не идет.
— Может, он побежал на тот участок через улицу?
Ида подхватила корзинку для белья и удалилась. Где-то хлопнула ставня. «Робин! — Услышала Шарлот ее раскатистый бас. — Робин, иди сюда, я сейчас тебе ноги повыдергаю!» А потом, минуту спустя, опять: «Робин!!»
Но Робин не появился.
«Господи, ну что еще случилось?» Шарлот с раздражением вытерла руки о кухонное полотенце и вышла на крыльцо.
На крыльце она внезапно поняла, что даже не представляет, где искать сына. Велосипед стоял, прислоненный к стене дома, и Робин прекрасно знал, что перед ужином не следует уходить далеко, особенно когда у них гости.
— Робин! — крикнула она. Может, он где-то спрятался? К ним на улицу иногда забегали грязные, оборванные дети — как черные, так и белые, — и хотя Шарлот не разрешала Робину с ними играть, он все равно частенько бегал по улице в их компании. Ида всей душой ненавидела этих маленьких оборванцев и всегда с криком прогоняла их со двора, но Шарлот жалела их, украдкой давала четвертаки и поила лимонадом. Впрочем, когда они подрастали, ей становилось не по себе при виде угрюмых подростков с бегающими глазами, и она охотно предоставляла Иде право распоряжаться двором по своему усмотрению.
— Тут недавно мелкая шваль опять пробегала.
Если Ида говорила шваль, это означало, что оборванцы были белыми. Их она ненавидела с особой яростью.
— Робин был с ними? — спросила Шарлот.
— Не-а.
— А где они сейчас?
— Я их прогнала.
— Куда они побежали?
— Туда и побежали, к порту.
Старая миссис Фонтейн вышла на свое крыльцо посмотреть, что происходит у соседей. Ее пудель, такой же старый и облезлый, как и хозяйка, ковылял следом.
— У вас что, вечерника? — дружелюбно осведомилась она.
— Нет, просто семейный ужин, — отозвалась Шарлот, осматривая окрестности.
— А что случилось?
— А вы не видели Робина?
— Нет. Я разбирала вещи на чердаке. Видите, сколько мусора там накопилось? Вот, я сложила все на улице. Так что, Робин убежал? И вы не можете его найти? Может, он упал в пруд? — спросила миссис Фонтейн, озабоченно нахмурив лоб. — Всегда боялась, как бы кто-нибудь из ваших детей не свалился туда.
— Господи, да наш пруд всего полметра глубиной.
Но Шарлот устремилась на задний двор.
На крыльце появилась Эдит:
— Что случилось?
— Его нет на заднем дворе, я уже смотрела! — крикнула откуда-то Ида Рью.
Шарлот как раз проходила мимо открытого окна на кухне, оттуда лилось стройное пение:
Нежно, так нежно зовет нас Иисус,Тебя зовет и меня,Видишь, ворота открыты в рай, он смотрит на нас и ждет…
На заднем дворе никого не было. Дверь в сарай приоткрыта — внутри пусто. Пруд весь затянуло ряской — вязкая зелень стояла нетронутой. Шарлот повернулась, чтобы пойти назад, — как раз в этот момент небо разорвало первой молнией.
Робина обнаружила миссис Фонтейн. Ее вопль заморозил кровь в жилах Шарлот, приковал ее к месту. На негнущихся ногах она сначала пошла, а потом неуклюже побежала на крик — туда, где на самом краю лужайки ее ожидало что-то ужасное, от чего у нее должно было разорваться сердце. Странно, что она помнила каждую секунду: как прохладный ветер играл в ее волосах и как первые капли дождя упали на лицо, как шумело в ушах, а земля под ногами была такой рыхлой, что в ней вязли каблуки.
Где же была Ида, когда Шарлот добежала до дерева? А где была Эдди? Она не могла этого вспомнить — видела только лицо миссис Фонтейн, ее безумные глаза за запотевшими стеклами очков, открытый в крике рот, руку с зажатым в ней носовым платочком.
Робин висел на обрывке веревки, которую перекинули через нижний сук сизо-серого платана, что рос на самом краю лужайки между их участком и садом миссис Фонтейн. Он был уже мертв. Его ноги болтались сантиметрах в двадцати над травой. Кошка Винни, распластавшись на ветке над головой Робина, скребла лапой веревку, пытаясь дотянуться коготками до его развевающихся медно-рыжих волос. Веревка легонько качалась и подергивалась. Доносящийся с кухни хор мелодично выводил:
Вернись…Вернись домой, усталый путник мой…
Из кухонного окна пополз столб черного дыма — это загорелись на плите крокеты из цыпленка. Их раньше все так любили, но с того дня никто в семье Кливов их не готовил.
Глава 1
Смерть кошки
Прошло двенадцать лет со дня гибели Робина, но до сих пор никто так и не смог раскрыть причину смерти несчастного ребенка.
Конечно, в городе по сию пору шли разговоры о том, что на самом деле могло произойти в тот злосчастный день. Обычно о смерти Робина говорили как о «несчастном случае», хотя факты свидетельствовали об обратном. Ведь даже самые искушенные местные сплетники не могли объяснить, как девятилетний мальчик смог изловчиться и повесить самого себя, пусть даже он случайно соскользнул с ветки. Но поскольку про обстоятельства его смерти знали все, каждый стремился выдвинуть собственную теорию. Робина повесили на обрывке волоконного кабеля — такой встречается достаточно редко, по крайней мере в доме Кливов никогда ничего подобного не держали. Откуда он взялся, никто сказать не мог. Кабель был толстый, узлы на нем завязаны хоть и не профессионально, но достаточно крепко — приехавший из Мемфиса инспектор полиции выразил сомнение, что такой маленький мальчик, как Робин, справился бы со скользким, тугим проводом. Следы на теле Робина (по словам его педиатра, который сам тела не видел, но слышал, что говорил медицинский эксперт штата, которому, в свою очередь, это поведал делавший вскрытие патологоанатом) свидетельствовали о том, что мальчик умер от удушья, а не от перелома шейных позвонков. Некоторое время соседи с жаром обсуждали эту новую деталь — кто-то считал, что Робин умер, будучи повешенным, кто-то уверял, что его сначала задушили, а подвесили позже.
Но если горожане и рассматривали иные версии, семья Робина не сомневалась — их мальчика убили, зверски, мерзко, подло убили. Но кто? Кому могла прийти в голову такая чудовищная мысль? На этот вопрос уж точно никто ответа дать не мог. В городе очень давно не происходило загадочных убийств. Нет, конечно, время от времени ревнивый муж мог придушить или прибить неверную жену, но такие случаи происходили в негритянских кварталах, во время семейных разборок, и к белым людям никакого отношения не имели. Другое дело — убитый ребенок. Ну кто способен на такое преступление? Подобных монстров в городе вроде и быть не могло…
Вскоре коллективный разум горожан придумал наиболее возможное объяснение случившейся трагедии: наверное, во всем виноват маньяк. Никто конкретно не знал, как выглядит маньяк, но людям сразу стало страшно. Этот маньяк (его назвали Черный Душитель) был огромным мужчиной двухметрового роста. Высокий рост сомнений ни у кого не вызывал, но прочие детали его внешности сильно разнились от рассказа к рассказу. То он был черным, то белым, то просто душил детей, а то и ел их, иногда на щеке у него возникал багровый шрам, а иногда он хромал на левую ногу. Но в любом случае долгое время матери не позволяли детям играть на улице, в особенности ближе к вечеру — самое опасное время, когда Черный Душитель мог, выйдя на охоту, подкарауливать невинных крошек в припаркованном в укромном месте запыленном автомобиле.