Амалия пожала плечами. Смеяться было неловко, а для серьезных выводов пока нет достаточных оснований. Покойница и прочие леденящие душу подробности могли быть плодом воображения приятелей, но… почему она ощутила в груди неприятный холодок?
– Вы ходили туда еще раз?
– После того? – выпучил глаза доктор. – Ты смеешься? Мы еле ноги унесли!
– А что вас так напугало? Ну, появилось снежное облако… поскрипывания… Допустим, там кто-то был, например, те же бомжи…
– Нет! – перебил ее Витошин. – Я за всю жизнь не помню, чтобы мне довелось испытать подобный страх. То-то и удивительно! Ведь повода особого не было. А сны?
Амалия погрузилась в размышления. Что-то в этом рассказе ее настораживало.
– Ты уверен, что сообщил мне все подробности?
Доктор закатил глаза, сморщился, громко чихнул.
– Разумеется, все, – уткнувшись в носовой платок, подтвердил он. – За кого ты меня принимаешь?
– Может быть, забыл что-нибудь, упустил?
– Да нет же! Что я, спал, по-твоему? Или был пьян? Цаплин готов подтвердить каждое мое слово.
– Надо разложить карты.
Таро были ее коньком, она всегда прибегала к ним в непонятной ситуации. Расклад озадачил, предрекая серьезную опасность, смерть.
Амалия подняла на гостя глаза, и он побледнел, угадывая приговор.
– Не-е-ет! Не хочешь же ты сказать, что… Чушь!
– Ты пришел за советом? – рассердилась она. – Выкладывай все, Петр… иначе я не смогу тебе помочь.
Он вспыхнул, опустил голову, смущенно кивнул.
– Да… конечно… я кое-что утаил. Это же глупо! Но… ладно… ты права, я скрыл самую малость… чтобы не выглядеть идиотом. В общем, перед тем как мы… как Цаплин потащил меня перебирать мусор… он все твердил про драгоценности княгини Юсуповой. У него болезнь! Он помешался на кладах! То грезил отыскать украшения балерины Кшесинской, то… словом, чудак человек. Кто-то ему наплел, будто в доме, который перестраивают, до революции жила бедная родственница Юсуповых. Якобы она украла какие-то знаменитые колумбийские изумруды княгини… В семье разразился грандиозный скандал, подозрение упало на похитительницу… ее преследовали, ей угрожали, но камней так и не нашли. Они исчезли бесследно. Доказательств кражи не было, и женщину оставили в покое. Она сама не выдержала травли, сплетен, ужасающей бедности – ведь знатные родственники больше не желали ее поддерживать – и повесилась на чердаке своего дома. С тех пор ошла молва, будто воровка спрятала изумруды то ли в подвале, то ли в одном из дымоходов, то ли где-то еще… многие их искали, но тщетно. Таких историй по Москве ходят сотни!
– Выходит, вы с приятелем надеялись откопать в строительном хламе изумруды княгини Юсуповой? – улыбнулась Амалия. – А призрак похитительницы вам помешал?
Если бы не зловещий расклад Таро, она бы повеселилась от души.
– Дико звучит, да? Но мы же ничего не нашли! Кроме старой ржавой коробки… которую уронила старуха-нищенка…
– Вы открывали коробку?
– Разумеется. Цаплин положил ее в пакет… дома мы с трудом сняли крышку, – там валялись дешевые бусы, разные стекляшки…
– Камни могли запылиться и выглядеть невзрачно.
– Ты забыла, что у меня отец – потомственный ювелир? – оскорбился Витошин. – Я умею отличать драгоценные камни даже от хорошей подделки, а тем более от простеньких стразов. Такие брошки и серьги, как те, что оказались в коробке… при царе носили уличные девки и продавщицы торговых рядов. Они доброго слова не стоят. Я сразу велел Цаплину все выбросить. А он – ни в какую! Говорю же, ему лечиться пора.
– Значит, коробка у него?
– Ну да. Ее в руки взять противно! Особенно после бомжихи.
– Давай, позвони ему! – забеспокоилась Амалия. – Что он сейчас делает?
– Наверное, к матери поехал… продукты повез. Новый год скоро.
Он послушно достал сотовый телефон, набрал номер приятеля.
– Не отвечает…
Длинные гудки наводили на мрачные мысли. Амалия пыталась сосредоточиться на образе «бедной родственницы», но ничего, кроме темной от ржавчины круглой металлической коробки, в сознании не возникало.
– Я пойду приготовлю ужин, – сказала она, вставая. – А ты грейся.
Камин разгорелся. Дрова потрескивали, пламя дышало жаром. Витошин придвинулся поближе, закрыл глаза.
Хозяйка дома хлопотала на кухне. Поджаривая мясо, она гнала от себя страшное видение – мертвое тело незнакомого Цаплина, распростертое на снегу, рядом с рельсами. Он что, под электричку попал? Тьфу, тьфу три раза!
Она поставила на поднос салатник с нарезанными овощами, тарелку с горячей картошкой, отбивные, сыр и печенье, – в задумчивости понесла в гостиную. Гость задремал у огня.
– Эй! – Она потрогала его за плечо. – Кушать подано.
Он вздрогнул, повернул голову.
– А, это ты? Ф-фу-у! Ну и кошмар мне приснился. Ой, прости, я же совсем забыл про подарок. Он там, в сумке.
Доктор вскочил, сбегал в прихожую за свертками, – преподнес Амалии ее любимые духи, коробку конфет и большую бутылку мартини.
– Давай праздновать! Похоже, твои карты беду напророчили? Может, я до Нового года не доживу. Кстати, что ты посоветуешь?
– Мне кажется, все дело в коробке. Пусть твой Цаплин от нее избавится как можно скорее. – Она налила в чашки горячего кофе с коньяком, спросила невзначай: – Где живет его мама? Не за городом, случайно?
– В Апрелевке.
Амалия похолодела.
* * *На следующий день метель стихла. Шел редкий снежок.
Доктор Витошин спал плохо, метался в жару. Нос заложило, горло болело, голова стала тяжелой, словно свинцом налилась. Он с трудом открыл глаза и сообразил, что находится в доме Амалии – в гостевой спальне на втором этаже. Настроение было скверное. Всю ночь, едва он проваливался в болезненную дрему, к самой его подушке наклонялся Цаплин, шептал на ухо: «Смерть… смерть…»
«Я бредил! – догадался Петр. – Наверное, температура поднялась. Градусник у Амалии просить бесполезно, она такого в доме не держит. Беспечная, бестолковая особа!»
Он кое-как поднялся, натянул свитер и брюки, глянул на себя в зеркало. Жесткие черные волосы, щеголеватые бакенбарды, лицо интеллигента… Совсем недурно. Картину портили отросшая за ночь щетина, бледность и мешки под глазами.
– Петр! – крикнула откуда-то снизу Амалия. – Ты проснулся? Иди завтракать.
Аппетита не было. Доктор заставил себя съесть яйцо всмятку, выпить чашку чая с медом.
– Поможешь мне елку украсить? – попросила она.
Они поставили деревце в гостиной, навешали игрушек, усадили Деда Мороза со Снегурочкой. Витошин отнес пустой ящик в подвал, в кладовую. Проверил гирлянду, включил. Разноцветные огоньки весело забегали по зеленым ветвям.
– Тебе Цаплин не звонил? – спросила хозяйка.
Порой бестактность и бесцеремонность Амалии бесили Петра, но сегодня у него не хватало сил возмущаться. Нет чтобы спросить о его здоровье! А она с какой-то стати интересуется Цаплиным.
– Нет, – буркнул он. – А что?
– Тогда ты позвони.
У доктора на языке вертелось «Сама звони!», но он сдержался – сказались хорошие манеры. Он набрал номер приятеля и посмотрел на часы. Цаплин в это время обычно на работе. На том конце раздались длинные гудки.
– Ну, что?
– Не отвечает. Странно…
– Надо ехать в Москву, – не терпящим возражений тоном заявила Амалия. – Собирайся. Найдем твоего друга и поговорим.
– Сейчас? – опешил доктор. – Я ужасно себя чувствую, хочу полежать. У меня насморк, голова раскалывается.
Но Витошин знал, что спорить с Амалией, если она приняла какое-то решение, бесполезно. Лучше подчиниться.
– Что происходит? – отважился спросить он. – Зачем тебе Цаплин?
– Хочу узнать, жив ли он.
Петр потерял дар речи. Только что у него свербило в носу и жутко хотелось чихнуть, но после ее слов он окаменел.
– Ты… ты серьезно? – выдавил он, придя в себя.
– Более чем. Давай убедимся, что с ним все в порядке, и дело с концом! – нетерпеливо воскликнула Амалия.
Опять эти ее штучки?! Витошин собрался разразиться негодующей тирадой, но вовремя вспомнил, что сам приехал за советом.
– Хорошо. Я буду звонить, пока он не возьмет трубку.
Доктор опять набрал номер Цаплина, и на сей раз ему ответили.
– Цапля, ты? – прогундосил он.
Повисло молчание.
– Это сотрудник милиции, – произнес в трубке мужской голос. – Вы кто?
– Витошин… Петр Алексеевич… – Его губы свела судорога. – А где Цаплин?
– Думаю, он мертв, – равнодушно констатировал голос. – Тело находится… – Он продиктовал адрес морга. – Вы сможете его опознать?
Доктор без сил откинулся на спинку дивана, позеленел.
– Ну, что? Что? – пристала Амалия.