Обратившись к традиционной для реалистического романа теме молодого человека, вступающего в жизнь и сталкивающегося с противоречиями и трудностями, Кронин сумел внести в ее разработку Некоторые новые черты и аспекты, что и обеспечило этому произведению широкое признание. Герой показан в своем повседневном труде, в атмосфере всецело поглощающей его профессиональной деятельности, которая и составляет главный смысл существования, наполняет жизнь не только напряженным изнуряющим трудом, но и радостью, удовлетворением, счастьем. В любимой работе Мэнсон обретает себя как личность, в помощи людям находит главную цель бытия. Одним из самых светлых дней для него становится тот, в который он ощутил себя принятым в среду обитателей шахтерского поселка. Мэнсон видит обращенные к нему приветливые взгляды людей, ощущает их доверие, и это наполняет его сердце радостью. Однако завоевать уважение и признание оказалось нелегко; для этого понадобились не только знания, но и готовность к служению людям. Она присуща Мэнсону, и потому он принят и признан обитателями Блэнелли и Эберло.
Некоторые сцены романа при всей их реалистической достоверности, нарочитой насыщенности натуралистическими подробностями исполнены истинной патетики. Такова, например, сцена появления на свет младенца в семье шахтера Джо Моргана. Доктор Мэнсон принимает роды у жены Моргана поздней ночью после тяжелого рабочего дня. Он не только утомлен, но вымотан до крайности, однако не позволяет себе ни на час отлучиться из дома бурильщика, жена которого ожидает появления на свет ребенка. Случай особый: Морганы знают, что этот ребенок может быть единственным у них, второго уже не будет, и ждут его, но младенец появляется на свет бездыханным. «Дрожь ужаса пронзила Эндрью, когда он посмотрел на неподвижное тельце. После всего, что он обещал родным! Его лицо, разгоряченное от усилий, вдруг похолодело. Он стоял в нерешимости, колеблясь между желанием попробовать оживить новорожденного и необходимостью заняться матерью, которая и сама была в опасном состоянии». Делая отчаянные усилия, Мэнсон успевает спасти и мать, и младенца, холодеющее тельце которого повитуха вместе с мокрым тряпьем уже засунула под кровать. После упорной борьбы, совершив, казалось бы, невозможное, Мэнсон ощутил движение маленького тельца, «… и вдруг — о чудо! — крохотная грудь под его руками судорожно, коротко дрогнула, поднялась. Потом опять. В третий раз. У Эндрью закружилась голова. Это биение жизни, внезапно возникшее под его пальцами после стольких тщетных усилий, было так чудесно, что от волнения ему чуть не стало дурно. Он лихорадочно удвоил усилия. Ребенок задышал все глубже и глубже». Битва за жизнь была выиграна. «Было около пяти часов утра и совсем светло. На улицах попадались уже шахтеры: это шла домой первая смена. Измученный, едва передвигая ноги, Эндрью шел рядом с ними, и шаги его звучали в такт их шагам под утренним небом. Забыв обо всей своей прежней работе в Блэнелли, слепой ко всему вокруг, он твердил про себя: „Господи, наконец-то! Наконец-то я сделал что-то настоящее!“»
Ради этого стоит жить. Звенящее чувство радости Мэнсон испытывает и после спасения углекопа Бивена, которого ему приходится оперировать при свете шахтерской лампочки во время обвала, забыв о нависшей над ним самим угрозе гибели. «Холодная испарина выступила на лбу Эндрью, пока он зажимал щипцами среди растерзанного мяса артерию, из которой струей била кровь. Он чувствовал, что задыхается здесь, в этой крысиной норе глубоко под землей, лежа в грязи. Ни наркоза, ни операционной, ни сестер милосердия, выстроившихся в ряд, готовых броситься на его зов». По Мэнсон выдержал, спас Сэма Бивена, и теперь ему улыбались люди, которые прежде не замечали его, шахтеры приняли его в свою среду. «Подлинные размеры своей популярности врач в Эберло может определить, проходя по улицам рабочего квартала». Отработавшие смену мужчины всегда готовы были перекинуться с ним несколькими словами, их жены приглашали его зайти, а дети весело окликали по имени.
Кронин не только открывает перед своим героем возможность ощутить радость любимого труда, но и заставляет его задуматься над несовершенством всей системы медицинского обслуживания. Мэнсон сталкивается с невежеством, недобросовестностью многих преуспевающих врачей, сестер, аптекарей, владельцев клиник. Он становится свидетелем злоупотреблений, прямого обмана, сокрытия преступлений, нарушения взятых на себя обязательств. Тем более трудно отстаивать свои убеждения, доказывать свою правоту, выступать против несправедливости. Динамика событий в романе связана с пристальным вниманием автора к нравственной жизни героя, происходящим в ней изменениям, колебаниям, открытиям. Определенность этического идеала придает завершенность и целостность произведению.
Более пятнадцати лет отделяет появление «Цитадели» от выхода в свет романа «Вычеркнутый из жизни». Этот роман написан в иной манере и другой тональности. Кронин обращается к форме детективного повествования, соответствующим образом выстраивая сюжет и подготавливая развязку. Принцип драматизации происходящего, который использован и в предшествующих произведениях, соединяется здесь с осложненностью, а подчас и с остротой действия. Ситуации побуждают к размышлению, к анализу, что весьма характерно для детективного жанра. И все же «Вычеркнутый из жизни» принадлежит к иному типу романов, чем детективы Кристи, Сименона или Габорио. Это объясняется тем, что особенности художественного мышления Кронина в гораздо большей степени роднят его с традициями социально-реалистического романа. Его произведению присущи жизненная достоверность создаваемых им картин действительности, обстоятельность описаний, критицизм, обличительные интонации. В гораздо меньшей степени обращается в них внимание на динамику событий, да и главный герой «Вычеркнутого из жизни» — молодой человек Пол Мэфри, обучающийся в одном из провинциальных университетов Англии, — не наделен, подобно Шерлоку Холмсу или Дюпену, Мегрэ, мисс Марпл или Эркюлю Пуаро, ни вдохновением детектива, ни блестящим мастерством аналитика, Однако, как и другим героям Кронина, ему присущи чувство справедливости, стремление к истине, порядочность и честность.
Полу Мэфри предстоит столкнуться с миром юстиции и ее служителями, соприкоснуться с «блюстителями закона», чья деятельность оборачивается беззаконием и надругательством над людьми. Он вынужден бороться за честь и достоинство своего отца и тем самым за самого себя, за свое место в жизни и свое будущее. Эта схватка оказывается неравной, поскольку Полу приходится ее вести почти в полном одиночестве, не имея средств, необходимых связей, жизненного опыта. Он теряет работу, покидает родной дом, попадает в среду бездомных и беззащитных бедняков, обреченных на самое жалкое прозябание. Но стремление установить истину, найти виновника убийства, наказание за которое несет его отец, придают ему силы, и Пол добивается желаемого. Это можно было бы назвать победой, если бы не сломанная жизнь его отца, проведшего пятнадцать лет в тюремном заключении в страшной Каменной Степи. Он выходит оттуда потерявшим свой прежний облик, ожесточенным и грубым. Этот некогда добропорядочный человек, служивший коммивояжером в кондитерской фирме, разъезжавший с присущей ему беспечностью по стране, заводивший друзей, с которыми всегда сходился легко и просто, теперь превратился в озлобленное существо. Его насупившееся напряженное лицо похоже на маску, оскал желтых зубов напоминает волчью пасть, он с жадностью ест и не может наесться, он подозрителен и жесток. Пол Мэфри, так долго мечтавший о встрече с отцом, на первых порах испуган и растерян, но сыновний долг побуждает его сделать все, что он может, чтобы разбудить в сердце отца человеческие чувства, подавленные и загнанные внутрь бесчеловечными условиями его многолетнего существования, в заключении. «Когда Пол начал перебирать в уме все, через что прошел за эти пятнадцать лет его отец — заключение в крошечной камере, арестантская одежда и отвратительная еда, железная решетка на окнах, долгие часы одиночества в кромешной тьме, крики и стенания страдальцев, неослабный надзор тюремщиков, бесконечная изнурительная работа зимой и летом, в снегу и под палящим солнцем, безрадостные дни и бесконечные ночи, — в груди его затеплилась искорка жалости».
Мэфри-старший часто вспоминает, как лежал на жестких досках, надрывался в каменоломне, хлебал водянистый суп, который подавали по вечерам, жевал серые, слипшиеся макароны с запахом мыла. Он рассказывает сыну о людях, оказавшихся в Каменной Степи: «У одних болят пальцы, раздавленные в каменоломне, у других содрана кожа и болит спина — там у всех ревматизм от этого проклятого тумана. Но все это чепуха в сравнении с тем, что творится у них в голове. А думают они о воле… Только большинство никогда не выйдут оттуда, и они знают это. Они там на всю жизнь. Им не на что надеяться… Они заживо погребенные». Риз Мэфри вышел, но совсем другим. Совершенное над ним насилие оставило неизгладимый отпечаток на его личности.