Я проводил Сашу до выхода, попрощался. Вернувшись в кабинет, сразу же занялся изысканиями.
Через три дня я уже все знал. Абсолютно все. Вплоть до номера грузовика и фамилии терапевта по лечебной физкультуре, который четыре года назад приводил в порядок Сашину ногу. Я знал как точно, в медицинских терминах, называются первая и вторая операции, сколько дали водителю…
Я не знал только одного. Почему Саша считает себя уродиной? По отзывам врачей нога срослась нормально. Бегать, как раньше, Саша, конечно, уже не могла, но физиотерапевт свою работу сделал – связки и сухожилия заработали как новенькие. В истории болезни написано четко:
«остаточной хромоты не наблюдается». Внешних последствий никаких, разве что несколько небольших шрамиков, легко прикрываемых первым же загаром.
Так в чем дело?
Вечером того же дня я решился позвонить Сашиной маме. Представился вузовским психологом, разговорил, благо это оказалось несложно, и…
Саша ненавидела себя. Буквально. Те страшные три года, сначала в коляске, потом на костылях с ужасным фиксатором на голени, похожим на сосущее кровь инопланетное чудовище. Потом Саша заново училась ходить. Сначала с помощью ходунка… Было больно. Зверски больно. Я получил те три спрессованных года разом – одной эмоциональной вспышкой. В кабинете у Аллы Сергеевны.
По-моему, они для Саши так и не кончились.
Внутренним взором она продолжала видеть изувеченную ногу, худую, в перекрестье шрамов.
На голени все еще пил кровь фиксатор.
Внешне нога зажила. Только Саша в это так и не поверила. Со стороны она на себя посмотреть не могла. А изнутри она казалась себе уродиной.
Но это было не все.
Лет с десяти, как и все девочки ее возраста, Саша мечтала стать фотомоделью. Только в отличие от многих – Саша имела все шансы. Если бы не тот грузовик… -…и вот теперь, сами понимаете. Она, конечно, об этом не говорит… она вообще неразговорчивая стала… но я-то вижу. Как по телевизору показывают что-нибудь про моделей, про подиум – смотрит, не отрываясь. Журналов понавыписывала.
Мама вздохнула. Я отчетливо представил, как она обречено махнула рукой.
– Единственная у нее в жизни отрада – летняя поездка. У меня сестра двоюродная живет в Феодосии, так Сашенька каждый год на каникулы к ним выбирается. Раньше вдвоем, а как постарше стала – я уж ее одну отпускаю. Мила… Людмила, сестра, обещала присматривать. Да и легче ей без меня. Я на пляже привыкла, чтоб шезлонг, люди кругом, было с кем поговорить…
Муж ушел через год после аварии, вспомнил я. -…а Сашенька со мной. Только на пляже она раздеваться стеснялась, так и сидела в брюках. Ее больше на дикие места тянуло, в самую глушь, где нет никого. Аркадий Анатолич, физиотерапевт, посоветовал прогревать ногу на солнце, загорать, чтобы кожа окрепла… Ну, Сашенька и пряталась по самым дальним углам. Пару раз поругались мы с ней, а на следующий год я таки решила отпустить ее одну. Этим летом тоже поедет.
– Когда? – непроизвольно вырвалось у меня.
– Как сессию сдаст, в июле. Да еще этот практикум… Вы уж меня извините, но я была против вашего института. Сашенька настояла…
Дальше я почти не слушал.
Итак, у меня оставалось два с половиной месяца.
Я ломал голову весь май и весь июнь. Как сделать, чтобы все вошло в норму? Как вернуть Сашу?
Ехать самому? Пожалуй, не стоит. Она увидит «психолога», быстренько сложит два и два, все поймет и снова замкнется. Тогда никакого отпуска не хватит, чтобы пробиться через ее броню.
И я вспомнил о Николке.
Месяца четыре назад Мизери (еще одна моя агентесса, вроде Аллы Сергеевны) прислала ко мне издерганного паренька. Как обычно – сначала прислала и только потом соизволила объяснить, что и как. Менталитет такой. У них там, в богеме, нормальному человеку просто не выжить, все со странностями. У Мизери их было несколько, и не последняя – потрясающая память. Мизери помнила все, только – вот беда! – не всегда вовремя. С днем рождения она поздравляла либо за месяц до, либо уж, как минимум, полгода спустя. К какому сроку взялась подготовить цикл статей, ей приходилось записывать в органайзер. Причем, именно – когда. Кому и что Мизери помнила прекрасно.
Вот и с Николкой так же получилось.
Он записался на прием, зажатый и неуверенный приплелся на первый сеанс. Видно было, что парню явно не по себе. Помятый вид, припухшие веки, синяки под глазами, щетина…
– Добрый день, – несколько недоуменно произнес я. Алкоголик дверью ошибся? Есть у нас этажом выше фирмочка по кодированию от запоев. Нет, не похож. Но в последнее время парень явно сдружился с бутылкой.
– Понимаете, я…
Телефон тихо тренькнул, я специально выкручивал громкость звонка на минимум, но посетитель услышал, вздрогнул.
Я взял трубку.
– Алло, Ромашка! Приветик, Мизери говорит! Узнал? Слушай, солнце, я тут к тебе чудо одно направила, вчера что ли… или нет? Ну, не важно. Чудо зовут Николаем, Николкой. Он фотохудожник, я про него статью недавно писала. Дико талантливый парень! Видел бы ты его сейшн в «Арт-хаусе»!
Второй недостаток Мизери (по паспорту, кстати, Маши Лобановой) – чрезмерная разговорчивость. И прерывать нельзя – потеряет нить, по ассоциации вспомнит какое-нибудь пропущенное сверхважное дело и ускачет.
– И тут, понимаешь, Ромашка, такая неприятность: он персоналку затеял, причем сам, без раскрутки. Ну, не дурачок ли? Денег назанимал. А она возьми и провались! И думать нечего:
Колесов не приехал, из «Dom»'а – тоже никого, не знали просто. Вот и пришло на выставку полтора человека. Представляешь, первая персональная выставка – и пустые залы! Один Николка из угла в угол бродит. Короче, бедняга уверился в своей абсолютной бездарности и впал в депрессняк. Вторую неделю сидит дома в обнимку с бутылкой. Ты уж посмотри, может, поможешь парню, а? Жалко ведь, сопьется. Думаю, где-нибудь в конце недели он заявится. Как проспится, так и заявится…
– Он уже пришел, – сообщил я. – Только что.
– Да? Ну, надо же! Быстро справился, не ожидала. Я же ему только вчера… Ой, блин! Извини, Ромашка, бежать надо! Через полчаса у «Космо» презентация! Новое приложение! Опаздываю.
Поки-чмоки!!!
Мизери отключилась. …Собственно, тогда с Николкой у нас мало что получилось. Незадачливый фотограф страдал от жестокого похмелья и несправедливости жизни. Да и случай тяжелый оказался – с наскока не возьмешь.
Мы провели еще пять сеансов, Николка постепенно оживал, и теперь мне нужен был завершающий штришок, Поступок, который окончательно вернул бы парню веру в себя.
Николка подошел почти сразу – телефон и двух гудков не успел сделать, – словно бы ждал моего звонка.
– Романлексеич! Здравствуйте!
– Николка, – сказал я донельзя официальным тоном. На том конце что-то прошуршало и замерло. Я живо представил себе Николку, вытянувшегося во фрунт.
– Слушай. Мне нужна твоя профессиональная помощь…
Конечно, я ничего не рассказал ему про Сашу. Незачем. Я повернул дело так, что некоему журналу, мол, очень нужны приватные снимки известной фотомодели. А искомая фотомодель как раз сейчас удалилась от всего мира в заслуженный отпуск, прячется в самых диких местах, чтоб не глазели праздные зеваки. Намекнул, что за естественность позы любой журнал отвалит кучи бабок, да и фотограф, сделавший подобные снимки, сразу станет сверхвостребованным.
Этим я его и купил.
Наутро Николка примчался ко мне за Сашиной фотографией.
Мешковатый джемпер и вытянутые джинсы не обманули и его. Наметанным глазом художника Николка сразу же разглядел настоящую Сашу за ее маскировкой.
– Вот это да! – он прищелкнул пальцами. – Какая девочка! Что-то раньше я ее не видел, новенькая что ли?
– Новенькая, – ответил я. – Только-только появилась. Поможешь?
Николка кивнул:
– Для Вас – что угодно, Романлексеич! – и еще раз украдкой глянул на Сашу.
Утренним рейсом он улетел в Феодосию.
Больше я его не видел.
*****Саша сидела на теплом черноморском песке, любовалась морем, игривым и ласковым, как любимый щенок.
Дикий пляж пуст, вокруг – никого. Если закрыть глаза и не видеть давным-давно выброшенных каким-то неряшливым туристом проржавевших консервных банок, можно представить, что ты одна на всем свете.
И тишина. Только кричат чайки, и неугомонное море раз за разом с шелестом накатывается на пляж, отступает, снова накатывается – и так без конца.
Камни зашуршали под чьими-то ногами неожиданно. Саша вздрогнула, открыла глаза, привычным уже жестом накинула на ноги покрывало.
«Ну, кого там еще принесло!»
Саша обернулась.
По петляющей с мыса тропинке спускался парень. Нормальный, в принципе, парень, даже красивый, если бы не ежик трехдневной щетины. Шорты, цветастая гавайка, объемистая сумка через плечо… Неужели кто-то еще присмотрел ее место?!