– Мне будет грустно без тебя…
– Джеки…
– Не надо, Франс…я знаю… я часто говорю глупости… я слишком глуп для тебя.
Но все же. Когда-то мы были друзьями.
– Да.
– Спасибо.
Я роняю сигарету. Это что, не мой день?
– Тебе спасибо.
– И еще… спасибо, что познакомил с Сисили… она такая…
– Не благодари. Она не для тебя. Боюсь, Джеки, тебе ничего не светит. Ее сердце уже принадлежит…
– Кому?
– Лоренсу.
– Этому… этому малолетнему плаксе вундеркинду из-за смазливой рожи которого ты получил новую работу?!
Я поднимаю сигарету и затягиваюсь.
– Не надо грязи, Джеки. Не надо твоей зависти и злости. Если ты думаешь, что оскорбляя меня или его ты что-либо изменишь – ты глубоко ошибаешься. Ты придаешь слишком большое значение словам. А жизнь вот она – проплывает у тебя перед носом чужими фотографиями. Слова – эфемерны. А настоящая жизнь – духовна и материальна.
Названия чувств не имеют значения. Значимо только само чувство. А у тебя есть только название – а под ним пустота. Хочешь я скажу, чего ты хочешь от Сисили?
Ты хочешь заняться с ней сексом. Ты хочешь вывести ее на поводке как красивую куклу. Тебе важна только оболочка. А это так не важно, Джеки… так не важно…
Я курю. Кажется, Эрик все-таки сделал из меня философа.
– Завтра будет лучше, Джеки. Просто иногда думай не только… головой, но и сердцем. Может быть это поможет. Может быть, тогда каждый наш разговор не будет превращаться в склоку. Может быть, тогда ты не останешься за кругом света.
Перед моим лицом висит дым. Джеки стоит, напряженный как струна. Кажется, он готов меня ударить. Но он сдерживается. Я усмехаюсь.
– Единственное что отличает нас от животных, Джеки, это чувства. Чувства, а не разум. Это в мире животных все можно решить инстинктами, логикой и физической силой. А в мире людей есть еще четвертое измерение, представь себе – чувства. Но и в другую крайность кидаться не стоит – любовная блажь без задней мысли это хуже, чем смотреть в подзорную трубу наоборот. Чувства, они глубже океанов и выше гор…
– Я не знал, что ты стал поэтом.
– Как видишь. Понимаешь, Джеки. Люди меняются. Люди идут вперед. А ты… ты вечно остаешься на перроне и томно смотришь вдаль удаляющемуся поезду.
– Хватит этих разглагольствований…не ты ли только что говорил, что слова ничего не значат?
– Не значат. Если тебе их нечем закрепить. Мне есть чем. У меня есть мое Чувство.
Мой смысл. Моя цель. Они есть у Сисили. У Лоренса. У Эрика. А у тебя нет.
– Ну конечно. Ничего-то у меня и нет, – кривляется Джеки.
– На одной злобе далеко не уедешь. Хватит обижаться на весь мир, Джеки. Детский сад кончился 20-ть лет назад. Прими то, что тебя окружает. Даже если это не леденец в яркой обвертке. Я уезжаю. Я надеюсь, ты найдешь свое счастье. Прощай.
Я тушу сигарету, встаю и ухожу не оборачиваясь.
Этот сухой букет я с собой не возьму.
Но время бежит. Время торопится, потому что я и Эрик торопим его. Нам не терпится встретиться и нашей встрече не терпится наступить.
Проходят дни. Пролетают дни. А потом я остаюсь в пустой квартире. Свой ключ я отдаю Сисили. Он мне не пригодится скоро. А лучше пусть и вовсе никогда.
А потом теплые объятья и слезное прощание. Сисили плачет от счастья и долго машет рукою мне вслед.
И если самолет прибыл раньше, чем положено – это тоже судьба. Высший Закон с большой буквы. Я налегке и, кажется, что ноги мои вот-вот оторвутся от грешной земли, и я взмою в небо как ласточка.
И я лечу на крыльях наших чувств и замираю лишь на знакомом перекрестке. Вот он – старинный фасад. Вот и прекрасный балкон на третьем этаже, где мне так полюбилось курить и пить кофе ранним солнечным утром.
Я стою, и нет сил моих оторвать взгляд от этого дома.
Притянутый судьбою как магнитом на балкон выходишь ты.
И ты смотришь вниз.
А я смотрю вверх.
И где-то играет аккордеон.
И мы смотрим друг другу в глаза. И мы улыбаемся.
А потом ты на секунду скрываешься в доме и появляешься с охапкой цветов. Я помню эти цветы – такие же я подарил тебе однажды утром.
И ты перегибаешься через перила.
Дождь. Дождь из цветов.
А они все падают и падают.
А я стою, задрав голову вверх, и ловлю губами прикосновения лепестков. И ты смеешься. И на меня сыпется град цветов с балкона на третьем этаже.
Я кричу твое имя. И ты возвращаешь мне мое.
А цветы все падают и падают и падают и падают и падают и падают…
Kapitel 27.
Париж. Осень. Парк.
Журчание Сены.
Слепой играет на скрипке.
Двое проходят мимо и, смеясь, отдают старику всю мелочь.
Медленно бредут они по тропинке. Иногда один из них отлучается подобрать очередной алый или золотой лист лежащий в стороне от их общей дороги, чтобы добавить его в общий букет.
Они о чем-то тихо разговаривают.
Оба в черных коротких пальто. Без перчаток и без шарфов.
Они идут так, как будто где-то не далеко играет их ребенок. Счастливые родители, у которых нет детей. Братья близнецы, которые не похожи. Понимающие друг друга до абсурдного не понимания.
Люди, для которых мир – это не скучный Рай. -….ты так до сих пор и не объяснил мне, что же ты такого сказал Лоренсу, что он снова решил играть?
– Очень просто. Я сказал ему "La malia. La malia t'est nеcessaire, mon cher."
КОНЕЦ.
16 апреля, 2004.
This file was created with BookDesigner program [email protected] 15.01.2009