— Жизнь — странная штука, любимый, — сказала Тами, — когда думаешь, что она окончена — она только начинается!
— Это ты у меня странная женщина, родная, — засмеялся он, подходя и обнимая её, — задумываешься о таких вещах, о которых от женщин никогда не услышишь!
— А что ты слышал от женщин? — она двинула его локтем под ребро. — Признавайся сейчас же!
— Ох, чего только не слышал! — притворно вздохнул Викер и потянулся к её губам.
Целовались они долго. Кони от фырканья перешли к протестующему ржанию.
— Едем! — наконец, оторвавшись от рыжей, решил ар Нирн.
Наклонившись, Тамарис коснулась цветов на могиле. Будто нежно гладила кого-то по щеке.
* * *Солнце садилось, заливая золотом горизонт, окрашивая облака в богатые, но нежные цвета. Земля Костерн осталась позади — мы только что миновали дорожный указатель. Маршрут с самого начала казался ясным — на карте моей памяти он был отмечен именами сестёр, погибших в обители в тот несчастливый день. Все они приехали из разных уголков Вирховена, их привели в монастырь различные причины: счастье и несчастье, горе и радость, желание скрыться или зов сердца. Но все они были моими сёстрами по вере и заслуживали того, чтобы мир узнал об их смерти, о преступлениях Файлинна, о том, что я и Викер видели своими глазами.
Ар Нирн ехал рядом. Хоть мы и не касались друг друга, ощущение крепких объятий любимого не покидало меня. Отныне и навсегда мы были повенчаны случившимся с нами чудом.
Я не оглядывалась назад, туда, где осталась обитель, ведь в моём сердце было заключено всё необходимое. Моя вера, и моя любовь — это мой Фаэрверн.
Фаэрверн навсегда.