Любовь внимательно взглянула на него и спросила:
- А тебя как зовут?
- Счастье.
- Вот как? Мне тоже говорили, что Счастье должно быть прекрасным.
И с этими словами она достала из своих лохмотьев зеркало. Счастье, взглянув на своё отражение, громко заплакало. Любовь подсела к нему и нежно обняла его.
- Что же с нами сделали эти злые люди и судьба? - всхлипывало Счастье.
- Ничего, - говорила Любовь, - если мы будем вместе и станем заботиться друг о друге, то быстро станем молодыми и прекрасными.
И вот под тем раскидистым деревом Любовь и Счастье заключили свой союз никогда не разлучаться. С тех пор, если из чьей-то жизни уходит Любовь, вместе с ней уходит и Счастье, порознь их не бывает. А люди до сих пор понять этого не могут...»
Такая пронзительно грустная сказка. Он тогда не понял, к чему это она. Может, Жанна предчувствовала что-то?
Он лежал и вспоминал все, что она ему говорила. Она любила говорить притчами. Как-то рассказала про маленького паучка, который горит в страшном огне несбывшихся надежд. Он горит, зная, что ничего не может поделать. И огонь сжигает его. Пылающий его силуэт никто не видит. Он один. От отчаянья ему хочется кричать, градом катятся слёзы. В его глазах боль. Он загнан в угол. Он смотрит вверх, но видит только себя. Он пытается сделать последний судорожный вздох, но...
Значит, она и есть тот самый паучок...
И тут ему захотелось увидеть ее, срочно, прямо сейчас. Он никак не мог представить ее мертвой. Это какой-то бред, кто мог ее убить, кому это нужно? Может, кто-то другой был найден в ее квартире?
Он вскочил, накинул куртку, сунул ноги в ботинки, и помчался туда.
Ее дверь была опечатана. Он взломал сургуч, выбил дверь, и ворвался в коридор. Щелкнул выключателем. Пустота и тишина. Вошел в комнату. Странный запах. На полу мелом очерчен контур тела, которого уже нет. Нет… Надо мчаться в криминальный морг для опознания, мелькнула мысль. Он в каком-то ступоре стоял и смотрел на меловой контур. И не мог шевельнуться. Он словно оцепенел. И даже не оглянулся, когда послышался шум за спиной, и голос:
- Шаповалов Андрей Викторович, вы арестованы по подозрению в убийстве.
Его скрутили, на запястьях защелкнули наручники. Он не сопротивлялся. Только сказал:
- Может, не ее убили? Надо опознать.
- Уже опознали, ты зубы-то не заговаривай. Мы так и думали, что ты здесь, убийцу всегда на место преступления тянет.
Его вывели из квартиры, и пихнули в лифт. Все поплыло у него в глазах, так что не смог рассмотреть конвоиров. У подъезда парковалась милицейская машина. Его посадили сзади, конвой – по бокам.
- Что теперь со мной будет? – спросил он погасшим голосом.
- Сизо, камера предварительного заключения на 72 часа, потом суд, если оправдают – свободен, если нет – арест, - последовал лаконичный ответ.
Мент слева добавил:
- Сначала допросят дознаватели в Отделе Внутренних.дел.
- Можно вызвать адвоката, это по Конституции положено, статья 48.
- Да и без суда отпустят, ежели убийца найдется.
- Ага, сам придет, с повинной, - хохотнул конвоир справа.
- А что, бывает, - отозвался тот, что за рулем.
Конвоиры принялись перебрасываться шутками на этот счет, потом замолчали.
Путь до отделения показался Андрею бесконечно долгим и безжизненным…
Его провели по длинному узкому коридору в кабинет. Невысокий плотный следователь поднял на Андрея глаза, и окинул его ничего не выражающим взглядом. Через полчаса вошел прокурор, высокий, сутулый, с желтыми скулами. Он дал санкцию на содержание Андрея под стражей на время следствия.
Его допрашивали дознаватели в Отделе внутренних дел, трое суток он провел в КПЗ, потом его пихнули в Сизо. В КПЗ его поразило все – стена в виде решетки, лавка вдоль стены. Тамошняя братва его предупредила, чтобы был осторожен, так как под потолком в углу спрятана видеокамера, как раз напротив длинной скамьи вдоль стены, а монитор выведен в дежурку. Внизу, под видеокамерой, - сказали ему, - мертвое пространство, для нее не видимое, так что там можно покурить, если удалось заначить сигареты и зажигалку после обыска. Но у Андрея отобрали все – деньги, ремень. Хранители правопорядка его догола раздели и прощупали.
В КПЗ он впервые узнал, что значит это слово. Камера предварительного заключения, или – Обезьянник. Там он наслушался такого, что душа ушла в пятки. У кого-то оказалась газета, статью о случаях в Сизо читали вслух и смеялись. Андрей никак не мог взять в толк, что смешного вообще в этих ужасах. Энергичный мужичок с испитым лицом читал, мелко покашливая: «В столичном СИЗО-13 за последние 10 дней было совершено два убийства. Напомним, что в первом случае 4 июля в палате медсанчасти №258 психбольной 32-летний Дмитрий Кулешов ночью задушил майкой 60-летнего Олега Орлова, тоже страдающего болезнью психики и подозреваемого в контрабанде из Украины оружия (крылатых ракет и радиолокационной станции).
- Ха-ха-ха, а нейтронную бомбу он, часом, не потырил? – потешались зэки.
«Второй случай произошел в пятницу 13-го июля» - продолжал читать мужичок. – « В результате ссоры сокамерники 39-летний Олег Постников и 21-летний Виктор Кожемякин подрались вечером прямо в камере. Победил более молодой, забив старшего до полусмерти, а потом задушив. Убийство заметили не сразу. Сегодня стали известны эксклюзивные подробности первого убийства, наводящие на мысль, что удушение россиянина Олега Орлова могло быть не эксцессом по вине психа-соседа, а заказным преступлением (Кулешова при этом могли использовать "втемную"). Кулешова за его агрессивный нрав врач-психиатр СИЗО велел держать в наручниках. Но Кулешов, установлено проверкой, в 2.50 ночи, путем "вывертывания руки и расшатывания наручников" как-то ухитрился освободить правую руку!»
- Хо-хо-хо!!! Что за козлы пишут это! Расшатать наручник!!! Да наручник устроен так, что чем больше дергаешь рукой, тем сильнее он сжимается и пережимает вену, тогда наступает ****ец!
- Хе-хе-хе!!! Убийство заметили не сразу!!! Трупак в камере валяется, и его никто в упор не замечает!!!
- А как же он освободился от наручников? – подал голос Андрей.
- Просто, – ответили ему сразу несколько голосов. – Это же элементарно. Обычной скрепкой наручник открывается за несколько минут.
- А где же в камере взять скрепку? – не унимался он.
- Ой, ну ты даешь! В камере ж все есть, - просветили его. – Ну, чо там дальше пишут папарацци?
Чтение продолжалось:
- «Потом выломал кусок проволоки из кроватной сетки и ею открыл замок наручников, освободив левую руку. А уж затем тихонько (находившийся в палате третий больной, 38-летний Игорь Денисюк, ничего, по его показаниям, не заметил) задушил майкой Орлова. После чего опять влез в наручники и прикинулся спящим (а может, и впрямь заснул)…»
- Охо-хо-хо!!!
- Ха-ха-ха!!!
Продолжали потешаться в Обезъяннике.
Эти три дня в КПЗ были для тантриста пыткой. Потом был перевод в Следственный изолятор, допрос следока, каверзные вопросы и пугалки всякие. Небольшая передышка в камере с сидельцами, и снова допрос. И опять – камера. Кто-то из сидельцев советовал не колоться, кто-то – паровозом быть, то есть взять все на себя. Андрей плохо понимал происходящее, все было словно в мыльной пене. Видимо, включилась защитная система психики, и он превратился в какой-то полуовощ. До него доносились реплики, которые он перестал понимать. Слух различал слова, диалоги, но ощущение было, будто мозги плывут в густом тумане:
- Скажи спасибо, что тебя не сунули в секретную летающую тюрьму.
- Какая еще летающая тюрьма, он что, международный террорист?
- Эй, а что это такое? Это там, где ЦРУшники опыты над зэками ставят, что ли?
- Не-а, насчет опытов не знаю. Слыхал только про тюрьмы в самолетах. ЦРУ с террористами носится, как курица с яйцом, таскает их туда-сюда, дык ведь на территории восьми государств есть специальные секретные зоны, слыхали?
- Ну, об этом уже давно в инете шумят.
- Нас туда не запихнут, хе-хе, кому мы нужны-то…
- Не зарекайся, ничо не известно, в нашей стране все может случиться. Вот продадут нас ЦРУшникам заместо террористов, а чо?
Андрей на миг пришел в себя. Сизо напоминало тесный каменный мешок. Дощатые нары 2метра на 3 метра и на 50 см. Окошечко с тремя решетками 50 см на 50 см. И какой-то тощий тип, который терся рядом и все выспрашивал, за что посадили, как все случилось, и задушевно заглядывал в глаза. Но было в нем что-то неискреннее, нехорошее, в этом хмыре. Да его так и называли – Хмырь.
- Ты впервые здесь? – Спросил Хмырь с улыбкой. И, не дождавшись ответа, продолжал: - Ты хоть знаешь, что такое Сизо? Сизо – это следственный изолятор. Эти здания старые, построенные в основном в прошлом или позапрошлом веке, вот такие дома-динозавры. Могут и обрушиться, и тогда всех сплюснет как блины. Вижу, не вникаешь. Есть и тюрьмы старые, неизвестно, куда тебя сунут. Народу там битком, как сельдей в бочке, Спят стоя, грязища, вонища, эпидемии всякие. Вши и язвы, кожные болезни, туберкулез, сифилис, спид у каждого второго-третьего. Понял теперь, что это и как это?