Но провести третий день, не ознакомившись с лабораторией, стоившей правительству Х’шана кругленькую сумму, – увольте. У меня уже руки чесались.
Я обернулась, полюбовалась плотоядной улыбкой Лейса и потянулась за поцелуем. А рукой скользнула под одеяло проверить мое сокровище.
Когда страсть утихла, а сердце перестало колотиться как бешеное, я попросила:
– Проводишь меня сегодня в лабораторный отсек?
Лейс навис надо мной, опершись на руку, и внимательно посмотрел в лицо:
– Принцесса боится своих новых подчиненных?
Я обвела пальчиком его мускулистую грудь, подергала за волоски, а потом призналась:
– Просто в первый раз всегда сложно… боязно, как примут. Непонятно, что говорить или делать. Одно дело студенты, там…
– Ты теперь руководитель, любимая. Пусть они тебя боятся, – усмехнулся Хеш’ар.
Увидев, что я насупилась, он сразу добавил:
– Конечно, провожу, родная. Мне не трудно хоть каждый день тебя провожать и встречать с работы, детка.
Словно окрыленная, я ринулась в душ.
Потом привычный ритуал: одеться, заинтересованно посматривая на потрясающую фигуру мужа, привести себя в порядок, ловя похожие взгляды уже с его стороны. Дальше совместный завтрак, во время которого мы не только едим, но еще и успеваем распланировать день, просмотреть новости, переброситься мнением друг с другом, иногда зависнув…
Сегодня мы вместе вышли из нашего дома. Я невольно уставилась вверх, на светящийся купол станции. В черноте космоса сверкали звезды и вспышки дюз межзвездников. Пространство вокруг станции насыщено кораблями разного типа. Здесь центр многих служб, и теперь его возглавляет мой генерал.
– Доброе утро, ари Хеш’ар, х’шет, – раздалось сбоку.
Нас приветствовала пожилая ашранка, стоявшая возле двухместного аэроскутера, на которых местные жители перемещаются по станции.
– Здравствуйте. – Я неуверенно махнула рукой в ответ и улыбнулась.
– Это Эль Шини, наша соседка, – шепотом просветил меня Лейс, помогая мне занять место на нашем скутере.
– Угу.
– Кроме того, она помощник твоего зама, если ты его не сменишь, конечно.
– А ты откуда знаешь? – удивилась я.
Лейс закатил глаза, сел в скутер. От его веса маленький антиграв качнулся.
– Даш, в первую очередь я просмотрел досье на каждого твоего сотрудника. И хочу посоветовать оставить этого зама. Неплохой ра-фанец: руководить наукой не лезет, ума не хватает, но с хозяйственной частью справляется блестяще. Благодаря ему лаборатория будет работать как самый надежный двигатель. Его не особо жалуют за крокодилью хватку (как твой брат говорит), строгую дисциплину и безукоризненный регламент, но для твоей работы это, наоборот, подходит.
– О, Лейс, спасибо тебе огромное! А ты о каждом работнике в моей лаборатории что-то сказать можешь?
– Для тебя, любовь моя, что угодно. – В его голосе слышалась улыбка. – И помогу, и расскажу…
– Перспективы заманчивые, любимый! – легко рассмеялась я.
Перестав нервничать и беспокоиться, я разглядывала станцию, которую, удивительное дело, приняла с первого взгляда, как и квартиру. И даже небольшие здешние скутеры мне понравились, только я себе красного цвета заведу чуть позже, пусть Лейс на черном летает сам.
Затем мыслями я унеслась в будущие разработки. Планы придется немного скорректировать: последнюю неделю меня тошнит по утрам, а значит, опасные для здоровья будущей мамочки исследования отложу на год. Но это не проблема и не простой, потому что разных идей столько, что на всю жизнь хватит.
Я поймала себя на неосознанном жесте – прикрыла животик ладошкой. Улыбнулась и посмотрела на мужа. Интересно, как скоро моя космическая улитка догадается? Но торопить события и признаваться не буду. Хочется понаблюдать за сомнениями и подозрениями «железного» генерала. Уверена, игра будет забавной. Хотя благодаря нашей усиливающейся связи и почти полному единому биополю он наверняка сообразит быстро. Дешера рассказывала, что Шая даже тошнило по утрам вместе с ней, пока она носила под сердцем мать Лейса.
С любовью глядя на мужа, я подумала: «Может, наша жизнь и не будет беспроблемной, то уж точно не будет скучной. Если мы вопреки времени и расстоянию соединились и друг ради друга готовы на все, значит, свое семейное счастье сбережем однозначно».
Эпилог
Год спустя
Тихая музыка, приглушенный свет и тишина в кабинете, то и дело нарушаемая гулением маленького Гияса, названного в честь дедушки-х’шанца. Я отвернулась от экрана и проверила, все ли в порядке с лежащим в небольшой переносной колыбели сыном. К счастью, он вполне доволен сегодняшней «экскурсией» на мамину работу, размахивает ручками и ножками, пускает пузыри, глядя на замысловатые фигурки и «восьмерки», выписываемые нанатоном. Мои питомцы нынче развлекают моего ребенка, изображая то нечто абстрактное, то земных зверюшек, приводя его в неописуемый восторг. Благодаря нанатам и другим высокотехнологичным помощникам я могла иногда забирать сына в лабораторию, совмещая любимое дело с материнством. Главное – мы вместе. Улыбнулась: малыш подружился с нанатоном, в какой-то степени родственником.
На виртуальной заставке у меня на столе уже две недели красуется изображение генеральского семейства: сверкающий довольной белозубой улыбкой Лейс с сыном на сгибе левой руки, правой крепко прижимающий меня к своему боку в стиле «мое, никому не отдам». Я улыбнулась еще шире: моя любимая космическая улитка, как же я люблю тебя!
От признания в любви и любования семейным счастьем меня отвлек звук поступившего сообщения. Я решила сразу проверить от кого, и сердце радостно встрепенулось – в почтовом ящике обнаружилось письмо от невероятного и замечательного мужчины. Можно сказать, больной мозоли и предмета ревности Лейса – Башарова.
Открыв письмо и пробежав его глазами, я быстро связалась с мужем. Через полчаса х’шет Хеш’ар перешагнул порог кабинета. Проходя мимо колыбели, привычно чмокнул сына в щечку, затем меня – в губы, присел рядом и вместе со мной прочитал письмо, скрипнув зубами. Да уж, Илья был в своем репертуаре:
«Единственная моя!
Свет моих очей в безумном калейдоскопе суровых серых будней, божественная моя. Прекрасный бутон розы, лепестки которого, увы, распустились для законченного вояки, не способного оценить подобную красоту, ум и скрытую сексуальность. Женщина, пленившая мое сердце. И остальной ливер. Чего мелочиться, я не жадный. Пишу тебе письмо, а на языке твое имя – Дашенька. Солнечное, медово-сладкое и душистое, прекрасное, как хозяйка, оно тает на губах и остается со мной дальше… Пусть только в снах…