Однажды, когда Шура отсутствовал в номере, я, взбешённый тем, что в голову ничего не лезет, хотел выкинуть бабочку. Но едва я поднёс руку, как она расправила свои красивые крылья и мелко-мелко затрепыхала ими. Как будто от страха…
Мне стало её жалко.
– Ладно! Болтайся! – пробормотал я.
Часто по утрам я просыпался от негромкого шёпота Шуры. Чуть приоткрыв глаза, я видел, что он стоит напротив бабочки и шёпотом говорит с ней. Напрягая слух, я попытался разобрать, что он шепчет, но ничего не получалось. Казалось, что шепчет он громко, но ни одного слова я понять не мог. Слышалось только какое-то «Бу-бу-бу…»
Определённо он или свихнулся, или бабочка каким-то образом влияла на него. Нужно было, конечно, поставить этот эксперимент на строгую научную основу, проводить в лаборатории, используя очень чувствительную аппаратуру. Но в данный момент ничего такого проделать было нельзя. Я не биолог, этой наукой никогда не увлекался, а знакомые, работающие в этой области, находились в городе, откуда я приехал. Поэтому я решил, что, как только вернусь из командировки, то сразу же расскажу им об этом эксперименте-экспромте, а они пусть сделают соответствующие выводы. В крайнем случае, если им захочется повторить, то адрес Шуры и все его основные анкетные данные я записал, так что вызвать его и всё повторить заново, как мне казалось, особенного труда не представляло. Только вот бабочка… Если это, действительно, уникальный экземпляр, то, конечно, ни о каком повторении эксперимента не могло быть и речи.
Я несколько раз очень тщательно осматривал её. Но, имея скудные сведения о насекомых, тем более, о бабочках, ничего странного в ней не обнаружил. Оставалось только предполагать, что по каким-то причинам, биополя Шура и бабочки совпали, отчего и происходят с ним эти странные вещи.
Всегда предполагалась какая-то связь между всеми биологическими существами на Земле. Вся нынешняя земная биомасса, грубо говоря, вышла когда-то из одного белкового раствора первичного океана планеты. Лишь в процессе миллиарднолетней эволюции произошло разделение на животных и растений. Но какая-то связь всё равно осталась. От этого никуда не денешься. Только почему в данном случае она так странно проявилась? Возникало ли у кого-нибудь сострадание от нечаянно или намеренно раздавленной гусеницы, или от вида специально прихлопнутой мухи? Я уже не говорю о комарах и тараканах. Может быть, ненависть к кровососам и паразитам заглушает жалость? Но тогда почему, когда срываем цветок, тоже вряд ли кто чувствует жалость к нему? А это же губится красота… Природа – это сплошная загадка. Разрешая раскрывать одни тайны, она порождает вслед за этим массу других загадок. Как цепная реакция возникает лавина информации и загадок…
Конец ознакомительного фрагмента.