Скоба повел меня под землю, и мы долго спускались, пока не запахло химией и палочками, как у врача Кварца, когда он лечил меня.
– Врачевание спасает жизни, – сказал Скоба, когда мы пришли в отнорок, где было много гремлинов в халатах: – Вонг научит.
У Вонга была оранжевая шерсть и фиолетовый халат. К нему только что привели черного гремлина, который сломал заднюю лапу, упав с верхней палубы. Из раны торчала белая кость и рваная кожа, а шерсть вокруг слиплась от запекшейся крови. Моряк скулил и порывался вылизать увеченную коленку, но Вонг запрещал.
– Сначала надо вправить кость, – сказал Вонг, поворачивая лапу, пока три других врача крепко держали черного гремлина: – А потом наложить шину.
Он много чего рассказывал, но я ничего не запомнил. Я стоял и смотрел на черного гремлина, который выл и пищал. Ему было очень больно. Я представил, как было бы мне больно, если бы я сломал заднюю лапу, чтобы из нее торчала кость, и задрожал.
– За мной, – скомандовал Скоба. Вонг покачал головой.
Мы ходили в тактический зал, в кузнечную плавильню, на корабельный док, на тренировочный полигон и еще много в какие места, названия которых я не запомнил. Скоба черкал в моем карде и бормотал под нос. Один раз мы прошли мимо Ари-Ару. Она прыгала на одной лапе вместе с другими гремлинами. Мастер зубов Буква тренировала не только свою группу, но и мою.
– И на этот раз нет, – сказал Скоба, когда мы вышли из конструкторской: – В карде написано, что у тебя нулевая воля. Это как?
– Так точно.
– Кто тебя проверял на волю?
– Мастер Скайа.
– Он поехал головой, – решил Скоба. – За мной.
Мы направились к краю острова, где стояла самая маленькая гора. В ней был всего один вход. Скоба шагнул внутрь, и я последовал за ним. Мы оказались в широком пустом зале с высоким сводом. Посередине лежала огромная подушка, а на ней сидела розовая гремлинша с очень короткой и гладкой шерстью и большой головой. Гремлинша повернулась к Скобе и поприветствовала его, не открывая глаз:
– Привет, Скоба. Какие тогда дела?
– Доброй ночи, Ниро. Нужно проверить солдата на волю.
– Хорошо, например. Где он?
Скоба нахмурился. Он внимательно оглядел меня, повернулся к розовой Ниро и спросил:
– Ты не видишь?
– Кого же? – смутилась Ниро и почесала голову.
– Никого. За мной, Лак-Лик.
Розовая самка легла на подушку и засопела. Скоба вывел меня наружу. Я посмотрел на небо – ночь подходила к концу.
– Скайа оказался прав, – вынес вердикт мастер зубов. – Ты лишен воли. С завтрашних сумерек вернешься к занятиям по ослабленной программе. За мной, в казармы.
– А что нужно сделать, чтобы попасть в солнечную камеру? – спросил я.
– Нарушить дисциплину. Не выполнить приказ, – перечислил Скоба.
– Понятно.
– За мной, – вновь скомандовал мастер зубов, но я остался стоять на месте: – Что это значит?
– Не выполняю приказ, – объяснил я.
– Сутки в солнечной камере.
– Спасибо.
Скоба удивленно поднял уши.
– Ясно. За мной, в солнечную камеру, – скомандовал Скоба, и на этот раз я послушался.
Меня вновь посадили с Ари-Ару. Она сильно обрадовалась тому, что я рядом, и одновременно разозлилась из-за того, что я опять наказан.
– Тебе же давали всего один день. За что тебя? – спросила она.
– Не скажу.
– Говори!
– Нет.
– Говори! Говори! – взбесилась Ари-Ару, но я не сказал.
Мы прижимались друг к другу, когда начался день, и Ари-Ару опять задрожала, но уже не так сильно. На самом деле она была бесстрашной и смелой. Ари-Ару ничего не боялась, кроме света. Она всегда дралась с задирами.
Луч ослаб. Кто-то загородил дырку в потолке. Я посмотрел наверх, прикрывая глаза, чтобы не обжечь их. Кто-то лез к нам. Но ведь любой гремлин сгорел бы на ярком свету. Наверное, дело в том, что я перегрелся и давно не ел. Поэтому мне кажется всякое. Но Ари-Ару тоже напряженно прислушивалась и двигала ушами.
С потолка спрыгнул чешуйчатый гремлин. Прыгая, он закрыл дыру обсидиановым щитом, и луч исчез. Пар поднимался с шипящих черных чешуек. Раньше они были серыми, а сейчас запеклись и покрылись копотью. С лап, хвоста и шеи свисали оплавленные звенья железных цепей. Ари-Ару вскочила и обнажила клыки, разъяренно размахивая хвостом.
Оникс облизнул глаза и сказал:
– Привет, Лак-Лик. Я давно тебя не кормил. Хочешь есть? – первый пират достал кулек угольков. Рассеянно повертел их и прошептал: – Жарко.
Ари-Ару прыгнула и одним рывком впечатала Оникса в стену, а затем вцепилась первому пирату в горло, раздирая чешую когтями. Пол затрясся, посыпалась пыль. Оникс зашипел и ударил хвостом. Ари-Ару врезалась в противоположную стену и запищала от боли. Обсидиан пошел трещинами. Ари-Ару заверещала, взлетела под потолок и камнем упала на чешуйчатого гремлина. Они покатились по полу.
Мне не хотелось, чтобы они дрались. Оникс был сильнее Ари-Ару. Его чешуя была крепкой, а атаки мощными. Ари-Ару беспомощно скребла когтями закопченные чешуйки и болезненно всхлипывала после каждого удара. Надо ей помочь.
Я должен стать незаметным. Оникс не увидит меня, и я схвачу его сзади. А когда мы повалим его, он не сможет драться и бить Ари-Ару.
Я должен стать невидимкой. Нужно неслышно дышать, медленно ступать, перестать пахнуть страхом и не попадаться на глаза. И сердце должно стучать тише. Мне несложно это сделать, ведь мое сердце и так бьется тихо.
Я прижался к стене и обошел драку, а когда появился шанс, подкрался к Ониксу и схватил его за шею.
– Попался! – воскликнул я, пытаясь его удержать. Оникс инстинктивно ударил меня локтем, и я отлетел в потрескавшуюся стену. Обсидиан лопнул, посыпались осколки, освобождая проход в глубокую яму. За одной из стен оказалась полость.
Я в нее провалился и долго падал, пока не треснулся.
Глава 6. Белое море
Я очнулся на гладком полу. Болели голова и правая лапа. Проход в солнечную камеру завалило обсидианом. Я попробовал разобрать груду – и чуть не порезался об острые края осколков. А их было так много, что завал пришлось бы разгребать тридцать ночей. Или даже тридцать раз по тридцать ночей.
Я поднялся и побрел вдоль тоннеля, хромая на одну лапу. С Ари-Ару все в порядке. Зачем Оникс хотел накормить меня угольками? Я ведь не ем угольки. С Ари-Ару все хорошо. Получается, чешуйки защищали его от света. Хоть и ненадолго. С Ари-Ару ничего не случилось.
Дальше тоннель разделялся на два, и в правом проходе стоял коричневый гремлин, который когда-то был косоглазым. Сейчас его глаза смотрели ровно и уверенно.
– Привет, – сказал Бип-Боп.
– Привет, – обрадовался я. – Как дела?
– Хорошо, – ответил Бип-Боп и направился вглубь правого тоннеля. Я захромал за ним. Пол уходил вниз, и мы спускались все глубже и глубже, а стены становились все горячее и горячее.
– Куда мы идем? – спросил я, когда пол начал обжигать.
– Помнишь, когда Скоба проводил тебя мимо цеха по сборке рогаток, ты увидел вход в склад с зефиром? Мы под ним. Где-то здесь люк.
– Здорово, – согласился я. Мы и правда нашли люк на потолке. Он заржавел и плохо слушался, но вместе с Бип-Бопом нам удалось повернуть ручку и выбраться наружу. Я оказался в маленьком подвале с четырьмя полками, заваленными зефиром. Снаружи люк сливался с полом, и его совсем не было видно.
– Давай возьмем несколько и спрячемся, – предложил Бип-Боп.
– Давай, – кивнул я и взял три зефирки. А еще две съел прямо тут – я был очень голодным. Бип-Боп сказал, что он уже поел и совсем не хочет сладостей.
– Надо найти Ари-Ару, – сказал я.
– С ней все хорошо, – ответил Бип-Боп.
– Правда?
– Да.
– Все равно надо ее найти, потому что она будет волноваться и перебьет весь остров вместе с адмиралом.
Конец ознакомительного фрагмента.