– Эй, Глеб, с тобой все в порядке? – Спросил он и этим привлек его внимание, – что говорят?
Глеб опомнился, он больше не чувствовал дыхания в комнате, он лишь слышал его в трубке и немедленно бросил ее на петли телефона.
– Так что сказали? – Повторил Алик, захлопывая за собой входную дверь. – Что-то случилось?
– Да ты проходи, чего стоишь! – Глеб словно выдохнул дух страха. – Ничего… В том то и дело.
– Ну, ничего – значит балуются. Или… Алик сделал вид, что задумался… – У тебя появилась тайная поклонница.
– Поклонницы… Они-то всегда были. – Глеб прошел в кухню разливать кофе и его голос тихим эхом прокатился по двум небольшим коридорам.
– Нет… – Алик встал в проеме кухни, опершись спиной об дверной косяк. – То были поклонницы твоего творчества, знаешь ли…
– Я не хочу говорить об этом, – перебил Алика Глеб.
– Хозяин – барин, – ответил Алик; он ждал, когда же Глеб перестанет возиться с кофе.
– Кофе? – Глеб взял поднос с чашками.
– Не откажусь. Я же ценитель хорошего кофе, знаешь ли.
– Знаю…
Они прошли на мансарду, и сели на плетенные белые стулья, исполненные на манер французских меблировщиков девятнадцатого века.
– Кстати, о тайных поклонницах… – Глеб поставил поднос с чашками на бежевый столик, взял одну и отклонился на спинку стула, предвкушая приятное расслабление, – как у тебя дела?
– Да так… Как-то так… – Алик тоже взял чашку и отхлебнул глоток кофе.
– Никак; Маришка уехала куда-то неделю назад, Соня вечно занята.
– Ну а те подружки? Те, помнишь?
– А, ну да… Две Лены. Да что с них возьмешь, сам понимаешь, настоящие лесбии.
– И как только ты их всех запоминаешь? – Иронично покачал головой Глеб.
– Привычка. Необходимость такая, знаешь ли… А не то может случиться апломб. Даже знаю такой случай…
Вот что нравилось в Алике Глебу: у него всегда находилась история в тему. Нравилось, но не сегодня.
– …Гарика Симонова знаешь?
– Нет. – Бросил Глеб и отпил кофе с пенной кофейной гущей.
– Ну, шустрый такой, мы с ним в школе вместе учились, он из нашей параллели был, знаешь ли…
– Да… Кажется, что-то смутное вспоминается.
– Ну вот. Он шустр и быстр, остер на язык, за это его и любили барышни. Да и жена у него есть еще, как ни странно. Впрочем, потом жалел, что женился, до сих пор жалеет, а сказать не может, знаш ли… Привычка, и все такое. Ну вот, все он от нее налево бегал. Вернулся, значит, поздно домой, да еще и спьяну назвал ее не тем именем, начал в панике оправдываться, окончательно заврался. Затем понял, что совсем тонет. Да и взгляд у женушки недобрый стал, он взял, да и прыг… – Алик так разразился хохотом, что вместе с ним засмеялся Глеб, правда, больше с него, чем с истории. А Алик продолжил, – да и прыг в окно. Сам, со второго этажа. Хорошо, хоть ничего не сломал. Пьяным как-то все по… Но протрезвел, поразмыслил, вернулся к жене и все выдал. Пришлось, знаш ли… Вот я и помню всех.
– Ясно, – Глеб, залпом допив кофе, поставил чашку на поднос… – А я так не могу. Хоть мне и многие симпатичны, но быть я могу… проводить время только с одной.
– Знаешь, это принцип. – Алик тоже допил кофе и поставил чашку. – И от него следует избавляться, если тебя это не устраивает, знаш ли…
– Нет, не принцип, это… я так устроен… Тоже своего рода привычка.
– Н-да, у всех по-разному, понимаю. – Он развалился на стуле, положив ногу на ногу и цокнув языком. Такая у него была привычка – цокать языком.– А у тебя как?
– Не знаю. У нас с Евой все потихоньку. Недавно предлагал ей снова переехать ко мне.
– И что она говорит?
– Что пока мы еще не можем… по ряду обстоятельств… жить вместе.
– А зачем? Зачем ей переезжать к тебе?
Глебу этот вопрос показался странным.
– Ну… Просто мне не хватало ее это время, пока она занята была, глубоко личными проблемами. Да и я ее люблю.
– Тха! – Морщась, бросил Алик, – любовь… бред. Это банальная химия, физика… физиология.
Он пошарил по карманам и закурил.
– Эх, не знать тебе, ты, наверняка, никогда не любил, – возмутился Глеб.
– Ну да, не отрицаю; да и вообще, мне кажется, любовь – это так, если и есть она, то не стоит того, чтоб переживать, страдать и болеть и все тому подобное.
– Это невольно происходит. Любовь к каждому приходит… рано или поздно. Это ты сейчас так говоришь… Любовь, честно говоря, паршивая штука, если тебе не отвечают взаимностью… Но…
– Да знаю. – Усмехнулся Алик, вставая со стула, подошел к фигурной балюстраде мансарды.
Неизвестно, что сдерживало их дружбу. Время? События? Все это не имело значения. Дружбу не измерить ни временем, ни делами, ничем. Если она и измеряется, то только тем, вспомнишь ли ты человека, и если да, то как быстро и какое чувство у тебя появится от этого.
Свет, отраженный от его оранжевых кепки и футболки, ярко заиграл на его смуглом лице.
– Как-то мне не по себе, – уже более уныло выговорил он.
– Что-то случилось? – Глеб тоже подошел, глядя на кривой рельеф зеленеющих холмов вдали.
– Верно, Глеб. – Алик цокнул языком. – Иногда вот так живешь, занимаешься чем попало, а затем – бац! И тебя нет. И никто уже о тебе не вспомнит, не скажет доброго слова (кроме как на твоих собственных похоронах), а если и вспомнит, то особенно не задумается.
– Чем попало? Раньше ты так не говорил никогда… Но ведь все умирают. Так скажет тебе любой человек.
– Не любой, а тот, кто вовсе не задумается над сказанным. Подумай, знаш ли, я много об этом думал, но не понял одного: что там, за границей жизни?
– Я не знаю. У меня есть много версий. Но, скажи, к чему это ты клонишь, дружище?
– Говорят, что люди чувствуют свою смерть задолго до нее самой, просто не могут понять – что это за сигнал?
– А это сигнал – изнутри? – Спрашивал Глеб, пытаясь выяснить, что Алик хочет сказать, потому что просто так он о таких вещах не говорил бы.
– Я скоро умру, отброшу копыта.
Глеба охватило мокрое удивление, его бросило в пот. Это волнение нарастало и через секунду уже стало чем-то неудержимым, стихийным.
– Что? Ты с кем-то связался? – Спросил он, пытаясь заглянуть Алику в глаза.
– Нет. – Он выдохнул дым и кинул окурок вниз, на дорогу.
– И что же ты чувствуешь?
– Меня мучают какие-то необоснованные повседневной жизнью кошмары. – Наконец-таки признался Алик. – Я вижу кровь. Но не просто кровь. Мою, понимаешь? Мою кровь! Она течет по мне багровыми разводами… по груди, животу… я чувствую ее на своем лице. Она липкая… знаешь, как жидкий деготь. Я пытаюсь ее смыть водой, а она все равно течет из неведомо где находящейся раны… я испуган… я пытаюсь стереть ее с себя полотенцем, а она только больше липнет и я понимаю, что ее еще больше, чем было секунду назад. Ее все больше и больше. Она капает… капля липнет к полу… и я просыпаюсь в холодном поту.
Алик умолк и взглядом, каким смотрят старые мудрецы, снова посмотрел на травяные холмы вдалеке.
Никогда еще Глеб не видел Алика таким. Он опасался за него и мысленно дал себе обещание, что будет звонить другу чаще, чтобы он не чувствовал себя одиноким.
Некоторое время они молчали. Глеба взбудоражил этот рассказ. В попытке прийти в себя, Глеб задал вопрос, первый пришедший в голову.
– И это повторяющийся сон?
– Да. Этот сон снится мне уже энную ночь, я уже со счета сбился. И он константен, каждый раз я вижу его как впервые.
Глеб подумал немного.
– Не понимаю, с чего бы это. Тебя что-то беспокоит? В реальной жизни у тебя все хорошо?
– В том то и дело, что вроде как да.
– О семье пока не думаешь? Может, пора уже. Вот и снится всякая ересь.
– Может быть. – Без особого интереса ответил Алик.
– Ты устаешь на своей работе?
– Ладно… Извини, не бери в голову. – Сейчас Алик был как-то по-странному спокоен, либо подавлен, как никогда, словно он – не он. – Это просто кошмары.
– Но ведь должна же быть причина. Просто так ничего не случается. Может, какие-то твои сомнения в чем-либо?
– Знаешь, я знать не знал о том, чтобы о чем-то всерьез париться… до снов… жил себе одним днем… работал, как все… встречался с девушками… никаких запар. Просто жил… а тут: на тебе! Сны, в которых я вижу собственную кровь… и пошло-поехало… вот тут я уже и запарился всерьез. Просто мне такое никогда не снилось… мне вообще всегда снились сны, как и всем. Я так полагаю.
– Наверное, тебе нужно попробовать сменить образ жизни. Отдохнуть на выходных от этой суеты. Мы с Евой собирались в субботу или воскресенье съездить куда-нибудь. Хочешь, поехали с нами, возьми эту… как ее? Извини, не помню ее имени… ну ты понял.
– Хорошо… Кажется, ты прав. – Бросил Алик. Он явно был не очень доволен доводом Глеба, но и продолжать эту тему ему не хотелось. Наверняка он сейчас корил себя за то, что это говорит. – Все проходит, вот и это пройдет. Расслабься, у тебя, кажется, сегодня выходной. Кстати, как там твоя работа? Продвигается? – Поинтересовался он, переводя тему.