– Я могу сделать так, что сад снова расцветет, – сказала Джорджия. – Моя мама многому меня научила. В нашей деревне у нее были самые большие урожаи и самые крупные цветы. Казалось, что ей достаточно посмотреть на грядку и появляются ростки. Она говорила, что умеет разговаривать с растениями.
– В самом деле? Как странно… Моя матушка говорила то же самое. Она говорила, что все живое имеет душу, а любое место обретает своего бога. Она непрестанно говорила о боге своего сада и оставляла среди деревьев маленькие подношения этому божеству. Конечно, все это отдавало язычеством, но тем не менее сад плодоносил каждый год. Впрочем, думаю, что Господь давным-давно оставил нас…
– Посмотрим, Николас. Для начала нужно дать почве воздух и свет, а потом мы решим, как вернуть сад к жизни. Пока же я подготовлю рассаду, которую высажу, как только станет достаточно тепло. Поверь, мы вдохнем жизнь в этот сад.
Николас отложил книгу, которую держал в руках, и подошел к жене, пристально вглядываясь в ее лицо. Осторожно обмотав завиток ее волос вокруг пальца, он замер на мгновение. Потом так же осторожно опустил руку и чуть отстранился. Джорджия замерла, ошеломленная странным поведением мужа. Впервые Николас прикоснулся к ней… таким образом, и она не знала, что об этом думать. Почувствовав, что ей вдруг захотелось плакать, Джорджия поспешно опустила глаза.
– Ты меня просто поражаешь, дорогая, – проговорил Николас, отходя к камину. – Ты работаешь целыми днями в столь ужасных обстоятельствах – и ни одной жалобы. А сейчас ты собираешься взять на себя еще больше.
– Я уже говорила тебе, что радуюсь, когда вижу, что этот дом возвращается к жизни. Поверь, я действительно полюбила его.
– Да, верно. Ты, помнится, сказала, что он – как сирота. И еще ты сказала, что и сама сирота. Может, расскажешь мне об этом? Ведь я почти ничего не знаю о твоей прежней жизни.
– В общем-то, рассказывать особенно нечего, – проговорила Джорджия, отрезая очередную нитку и мысленно возвращаясь в прошлое. – Мы были бедны, но все же отец с матерью были счастливы, потому что папа был очень добрым и мягким человеком. Когда-то мой отец служил в армии, но у него возникли проблемы с легкими, и ему пришлось выйти в отставку. После отставки он был школьным учителем, но из-за болезни оставил и эту работу. После его смерти мама жила одна, зарабатывая на жизнь шитьем и уходом за больными, но свои любимые растения она не забывала. Потом мама умерла от лихорадки. Мне тогда было всего двенадцать.
– И куда же тебя определили?
– Поскольку я осталась сиротой, меня решили поселить у викария и его жены, – пробормотала Джорджия, и ее лицо омрачилось от этих воспоминаний.
– Понятно, – кивнул Николас. – Не думаю, что ты была счастлива в семье викария.
– Конечно, не была. Хотя они были добры ко мне. Но ведь это был не мой дом… – Джорджия с силой вонзила иголку в ткань – и укололась. – Ой!.. – Она поспешно поднесла уколотый палец к губам.
– Может, дело не только в том, что это был не твой дом? – спросил Николас, пристально вглядываясь в ее лицо.
Джорджия подняла глаза и увидела, что муж улыбается.
Отвечая ему улыбкой, она сказала:
– Что ж, если хочешь знать правду… Они не любили меня, а я не любила их.
– И ты оставалась у них до своего замужества?
– Я прожила у них пять лет, – продолжала Джорджия. – Когда же ушла от них, они, безусловно, испытали облегчение.
Она вновь вспомнила тот день, когда миссис Провост пришла к ней в мансарду, обвиняя в том, чего она даже не понимала, и сообщила о ее предстоящем через три недели венчании с мужчиной, которого она совершенно не знала. Три долгих недели она была заперта в своей комнате – сидела на хлебе и воде, которые ей приносили раз в день, и думала о неведомом ей будущем. Зато впервые за пять лет ей не приходилось готовить, мыть полы, стирать белье, вытирать пыль, полировать мебель и менять свечи. Но самое главное – она чувствовала себя в безопасности. В последнее время викарий, поддавшись мужским инстинктам, все время лапал ее, порываясь прильнуть своим слюнявым ртом к ее губам. Слава богу, что ключ от ее комнаты хранился у миссис Провост, которая не выпускала его из рук.
– А потом?
– Потом я вышла замуж за Багги Уэллса, которого впервые увидела, когда меня привели в церковь.
– И ты была счастлива с ним? – допытывался Николас.
Джорджия удивилась внезапно изменившемуся выражению его лица, но тотчас поняла, что он расстроился из-за ее рассказа. Ох, наверное, зря она стала жаловаться. Но и врать ей тоже не хотелось.
– Что же ты молчишь, Джорджия? – спросил Николас, нарушая воцарившееся молчание.
Она постаралась улыбнуться.
– Ну… Ферма мужа не представляла собой ничего особенного. Но все-таки это был дом. Было очень приятно вновь иметь собственный дом.
– Да, разумеется. – Николас немного помолчал, потом, тщательно подбирая слова, проговорил: – И еще был сам Багги, верно?
– Да, – со вздохом кивнула Джорджия. – И еще был Багги. Это продолжалось три года. А потом все закончилось.
Николас нахмурился, однако промолчал. Потом, повернувшись к ней спиной, взял кочергу и начал перемешивать угли в камине.
– Я не хочу, чтобы ты меня жалел, – пробормотала Джорджия. – То время ушло навсегда. И никогда не будет так, как было, – я в этом уверена. Думаю, ты меня правильно понял.
Муж бросил взгляд через плечо, потом вновь повернулся к огню.
– Как ты жила после смерти Багги?
Джорджия с облегчением вздохнула, радуясь, что Николас сменил тему.
– Было трудно. Из-за долгов я потеряла ферму, и мне пришлось уехать в Лондон, где я год проработала в магазине, подшивая и подгоняя платья. Там меня заметила леди Хертон, которая предложила мне шить для нее. Год спустя она рекомендовала меня в Рэйвенсволк. И я очень, очень благодарна тебе за то, что ты забрал меня оттуда.
Николас резко обернулся.
– Проклятье, Джорджия! Сколько раз надо повторять, что я не нуждаюсь в твоей благодарности! Мы с тобой до скончания наших дней можем говорить, что очень благодарны друг другу, – мол, один выручил другого в затруднительной ситуации. Но это не то, чего я хочу. Благодарность – ничто. Для меня она ничего не значит. Я вполне уверен, что и Багги не особо нуждался в твоей благодарности.
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
Сэр Уолтер Рэли – поэт, авантюрист, путешественник; один из основателей колоний в Северной Америке.