– Здравствуйте, Ник! Наконец-то я вам дозвонился! Это доктор Джерри Маркинсон, у вас есть свободная минутка?
По размышлениям Николь голос в телефоне ответил положительно и Маркинсон продолжил:
– Вы можете приехать в ближайший час, у меня возможно очень интересный случай. Хорошо. Спасибо, жду вас.
В течении некоторого времени в кабинет вошел не высокий мужчина, плотного и спортивного телосложения, он скорее был похож на детектива, чем на психолога. Он снял плащ и поставил мокрый зонтик в угол, смешно потрепав свои черные от природы волосы, всё-таки намокшие под дождём. Затем кинул взгляд на Маркинсона и на незнакомую девушку.
– Ник Ларсон, – протянул он руку Николь, здороваясь.
– Николь Рузенберг, – пожавши руку Нику, ответила она, вглядываясь в его лицо, которое казалось ей довольно знакомым и очень притягательным.
– Вы, наверное, тот интересный случай, про который говорит мой давний товарищ, – с улыбкой говорил Ник, на что девушка пожала плечами и тоже улыбнулась. Настолько интеллигентными были его обращения, что она напрочь забыла про ситуацию, в которой находится.
Психолог отвел своего друга в сторону, наверняка для краткого объяснения ситуации. Периодически они кидали на девушку тяжелые взгляды, на что она отвечала не менее пристальными, стараясь прислушиваться к каждому слову. Но из-за шума, доносящегося из окна, почти ничего не возможно было разобрать.
Затем Ник с интересом подошел к девушке, настороженно рассматривая очертания её лица.
– Ваша фамилия и в правду Рузенберг, вы не меняли её? – вскоре произнёс он.
– Да, а это как-то относиться к делу?
– Скорее всего, можно еще один вопрос, вы знали своих родителей? – от этого вопроса Николь скривилась, разговоры, о её настоящих родителях ей не очень нравились, причиняя массу неудобств.
– Нет, можно узнать, что вы так яростно обсуждали в углу? – резко ответила девушка возмущенным тоном.
Интерес к происходящей ситуации рос с каждой секундой.
В комнате повисла тишина, все более нагнетая атмосферу переживания и волнения. Николь не могла понять, почему два совершенно не относящихся к её прошлой жизни людей, интересуются подробностями её настоящих родителей, если она пришла решать только свои проблемы.
– Вы ответите? – спросила еще раз девушка, повысив тон голоса.
– Да, Николь, послушайте, – тихо начал Ник, при этом в его голосе слышалась нотка беспокойства и замешательства. – У нас в архиве есть один интересный случай и там стоит такая же фамилия, как и у тебя. Но скорее всего это однофамилец, всего лишь. Ты помнишь, как звали твою настоящую мать?
Николь, немного помешкав, всё-таки ответила:
– Настоящая мать? – посмотрев на собеседника с непониманием и удивлением в глазах, она стала перебирать в голове рассказы своих родителей. Через время откопала в мыслях имя. – Кажется, Адель.
В её голосе не отражались нотки интереса. Ведь каждому человеку, который никогда не знал своих родителей, было бы интересно узнать о них всё, но не ей. Она еще с детства перестала пытаться что-либо о них узнать, испытывая явное неуважение к ним из-за такого подлого поступка.
– Да… – продолжительно ответил Ник, задумчиво уставившись в пол. – Не знаю, к радости или к горю, но это действительно была твоя мать!
Скорее она бы лучше подавила бы в себе тот интерес, который заставил её всё узнать, чем выслушала столь ужасную правду. Выровняв спину, она внимательно уставилась на встревоженное лицо Ника, попросив его более подробно поведать ей историю её прошлого.
Её биологическая мать имела большие психические расстройства в молодом возрасте. Именно из-за своих видений и провалов в памяти она накинулась на своего мужа, выйдя из себя. Отца ждала печальная участь – пытаясь отбиться от сумасшедшей, он оттолкнул её в сторону открытого окна. За убийство жены последовал двадцатилетний срок, доказать, что женщина находилась в психическом расстройстве в тот момент так и не смогли. Все признали один вариант – мужу просто надоели постоянные приступы болеющей женушки, и он решил, таким образом, от неё избавиться… Так как Николь не интересовалась научной литературой, читая только небольшие женские романы, она не могла узнать, что её мать стала очень интересным случаем в истории психологии, так как её болезнь не смогли вылечить даже профессора высшего класса, в руки которых её передал Маркинсон, будучи еще молодым специалистом. В ходе всего разговора её сердце сжималось от боли и от мысли, что возможно она была не права, когда обвиняла их в том, что осталась одна на некоторое время. Мимолетная слабость, интересно знали ли её приёмные родители о такой участи их дочери и её семьи?
Но больше всего её мысли дрогнули, когда она услышала от Ника и от Джерри, что болезнь её матери так и не была полностью изучена, доктора просто не успели провести дальнейшие исследования в силу трагического случая. Данных было слишком мало, чтоб проверить генетическую предрасположенность к этой болезни у Николь. Именно этот факт вызывал у мужчин очень большие опасения.
Если матушка спокойно покоилась, избавившись от самых страшных своих недуг, интерес вызывал только отец. Он жив, до сих пор жив и спокойно отсиживает срок в колонии строгого режима.
С каждым моментом в разговоре, внутри её шел ужасный спор с её же установленными принципами. «Они бросили меня!», «Отец, мой настоящий отец…», «Он убил её!», «Мама… ведь я даже не знаю, где она похоронена и ни разу не видела её в глаза, а ведь она моя… мама…»
Сильная тоска сжала её грудь, а на глазах выступили слезы. Ник перестал говорить, заметив, как у девушки поник взгляд. Все вихрем кружилось в голове. Казалось, что всю жизнь она поступала неправильно, а теперь ей открыли глаза на самую страшную правду. Как обухом по голове она получила большой мешок информации, которую так и не смогла полностью принять. Её прервал поставленный голос Ника.
– Я понимаю, Николь. Сегодня на вас свалилось слишком много. Мы можем продолжить разговор завтра. Если вы только захотите. А дома сможете отдохнуть и собраться с мыслями.
Если мать было уже не вернуть, то отец был жив здоров. Был ли смысл обвинять его в убийстве? Человек способен на многое, защищая свою жизнь. Легкая паника окутала девушку, а в животе появилось ощущение бабочек, как от радости. Но это были совсем другие чувства.
Конец ознакомительного фрагмента.