Быстро, насколько могла Виолетта встала и поковыляла в спальню к хозяйке, как кролик в пасть удава. В голове рисовались разные картины. В какой-то момент ей хотелось сбежать, не дожидаться пока госпожа набросится с угрозами и руганью. Ещё, хотелось, чтобы открылась волшебная дверь, шагнуть туда и вмиг стать невидимой.
Но другая, ненавистная дверь всё приближалась и уже поздно было сворачивать. Нужно идти в эту комнату и получить новую порцию ругательств. Просто стоять с виноватым видом и слушать. Необязательно вникать в оскорбления, что произносит хозяйка, достаточно просто кивать головой.
Девушка тихонько постучала и зашла в комнату. Хозяйка в черном домашнем платье расположилась на небольшом диванчике. С тех пор как она овдовела, всегда носила только черную одежду. Лицо в тёмных морщинах, маленькие глаза и заострённый нос. Тонкие синеватые губы точно в движении, словно произносят слова, то вслух, то шепотом. Грозно она глянула на служанку и встала с дивана. Она как будто собирала все свои силы, чтобы выпустить из себя череду ругательств. Вздохнула и начала:
– Ты – паршивая овца! Твои кривые руки уже испортили мне полдома! Больше ни минуты не позволяю оставаться здесь! Сейчас же, я приказываю тебе убираться вон из моего дома! Какая неблагодарная тварь! Портит мне имущество! Я не позволю тебе так поступать со мной! Ты ни копейки не получишь, слышишь, ни копейки! Ты – как и твоя мать, точно такая же безрукая и неповоротливая! Сказано – порода. Что мать, что дочь. Тьфу.
И она плюнула прямо на платье девушки.
Не этот плевок и не ругательства заставили покраснеть лицо Виолетты. Упоминание о матери, сейчас в этот момент, показалось ей особенно невыносимым. Она почувствовала, как подступили слёзы. Несправедливость слов хозяйки заставила проснуться и зашевелиться какое-то другое существо внутри Виолетты.
Графиня в своём гневном порыве подошла настолько близко, что чувствовалось её старческое дыхание и мелкие капли попадали на лицо девушки.
– Сказано, отродье. Эта чёртова семейка! Как я была доверчива и глупа, – она почти касалась носом, носа Виолетты, – как я могла впустить в дом, дочь этой потаскухи!
Рука Виолетты резко легла на горло графини, другая схватилась за ворот платья. Служанка тряханула щуплое тело хозяйки и сдавила пальцы на её горле.
– Если ты, старая карга, скажешь ещё слово – я убью тебя прямо сейчас.
В глазах графини в одно мгновение появился страх и она, вдруг стала жалкой и сморщенной.
– Ты, не посмеешь, – прохрипела она, – сейчас придут слуги!
– Да ни кто не придёт. Они все ненавидят вас и готовы убить хоть сейчас! Я помогу им избавиться от вас!
Но тут тщедушная вроде бы графиня извернулась и выскользнула из пальцев Виолетты. В тот же момент, она закричала так, что возможно даже на соседней улице слышали её истошный крик:
– Помогите! Убивают! Сюда! Сюда!
Виолетта выскочила из комнаты и след её из этого дома, очень скоро простыл.
Глава 3
Небольшой особнячок на улице Конной, со стороны смотрелся очень симпатично и несколько даже отличался от таких же уютных особнячков. Ярко голубые стены и белая отделка, выгодно выделялись на фоне остальных домов выкрашенных в цвета охры, бордо и зелёный. Дом этот некогда принадлежал княгине Паньковой, но после её смерти, наследники решили продать лишнюю недвижимость.
С тех пор принадлежит особнячок господину Чашечникову, что в высокой государственной должности состоит. Купил он его по случаю, когда острая необходимость заставила заинтересоваться недвижимостью. Заключалась эта необходимость в том, что в номерах, куда он наведывался с белошвейкой Аделиной Пушковой, раз или два, то ли что-то не так сказали, то ли посмотрели косо. От слов нехороших и взглядов, милый Котёночек как Илья Алексеевич ласково называл свою Адочку, сильно обиделся, надул губки и сказал что-то вроде того, что не мешало бы и домик свой заиметь.
Конечно, деньги немалые, но и Аделиночка, не простая девушка. До того на выдумки всякие способная, что перечить ей Чашечников не старался даже. По случаю удачному приобрёл для неё вышеупомянутый домик. Вот уж радости Котёночка не было границ. Илья Алексеевич благодарность целый месяц получал, умаялся.
Но потом, снова всё с расстановкой пошло, и влилась жизнь чиновника снова в свою колею. Дела государственные, безотлагательные. Дома супруга приёмы устраивает, тоже показаться нужно. Да на светских мероприятиях общественных побывать, чай не отшельник. Ну, а уж потом, после дел праведных и к Алелиночке, к Котёночку завернуть на ночку другую. Вроде как, в клубе на всю ночь за картами засиделся.
В самом начале этой любовной связи, бодрился Илья Алексеевич и со всем справлялся. Несколько лет пролетели, словно один прекрасный день. В этот период он, как-то уж слишком был всем доволен. И служба тебе денежная, и семья – дай бог каждому и Аделиночка, днём и ночью готова как полагается встретить. Поцелуями осыпать.
Но с некоторых пор, стал Илья Алексеевич за сердчишко придерживаться. То на службе проверка и от начальства сомнения в верной работе, то супруга с подозрениями на мозги накапает.
Только Аделинка всё такая же ласковая. Всякому подарочку рада, и денежке, какой-никакой всегда довольна. А ведь чего недовольной быть, на её содержание он, ни много, ни мало, а тысячи четыре в год выделяет. Там и наряды, и пропитание, и на пару слуг хватает. Ну а бриллиантики, так это Илья Алексеевич отдельно предпочитает покупать. Так сказать, чтобы не с пустыми руками.
На шестом десятке, усталый совсем сделался. Просто для отдыха душевного к Котёночку захаживал. Ласки её уже не всегда к делу приходились. Бывало и совсем даже не к делу. А она всё понимает. Умненькая такая. Славная. Хорошенькая точно куколка. В лучших столичных платьях ходит, в красивейших украшениях.
– Сегодня у мадам Эльзы, я увидела такую великолепную шляпку, что непременно захотела купить её. Но зашла другая клиентка и купила эту шляпку. Теперь я не хочу такую, раз в ней же будет ещё кто-то ходить. Ведь верно я решила, Пупсик?
Аделина крутилась у зеркала и трогала свои волосы. Она закладывала их назад, потом обрамляла вокруг лба. Всякий раз оборачивалась к Илье Алексеевичу и показывала, что ждет одобрения. Он кивал и улыбался. Пеньюар её цвета красного коралла, то и дело распахивался и обнажал чудесные, стройные ножки. Из открытого ворота выглядывал корсет, что тугим черным кружевом придерживал сочную грудь девушки.
– Котёночек не огорчайся, прошу тебя. Ведь это не последняя шляпка. Мадам придумает новую, и ты обязательно купишь её первой.
– Но Медвежонок, я ведь хотела именно эту, ты знаешь, как я её хотела? И вот, теперь, сколько ждать пока будет что-то новое?
– Не волнуйся любимая, я куплю тебе любую шляпку, какую ты только пожелаешь.
– Любую? – девушка подошла, присела ему на колено и прилегла к нему на грудь.
– Конечно любую. Ведь ты – мой Котёночек и я сделаю для тебя все, что ты скажешь.
Улыбка Аделины, за которую Чашечников всё готов был отдавать, все, что она попросит. Она прикоснулась губами к его шее и он почувствовал, как начинает просыпаться желание. Он поёрзал немного и подтолкнул девушку, она встала и снова пошла к зеркалу. Она понимала каждый его жест. Никогда ещё за все годы, сколько он приходит сюда, никогда он не вышел из этого дома недовольный, рассерженный или неудовлетворённый. Никогда.
В этом смысле Илье Алексеевичу сильно повезло. Не раз в тихих дружеских беседах за партией в карты и бокалом коньяка, кто-то рассказывал, каких хлопот доставляют содержанки, на какие жертвы требуют идти. Слышал истории, как одну девушку выкидывали на улицу, а другу водворяли на её место. У Ильи Алексеевича такого даже в мыслях не возникало. Он верил в своего Котёночка, почти свято. Она не разочаровала его ни разу. Он – любил. Конечно – любил. И знал очень точно, что если бы когда-нибудь она предала его, это было бы для него, без сомнения большим ударом.
Но она не предавала. Была добра и ласкова, только с ним. А он был счастлив, как не бывал счастлив никогда.
– Пупсенька, вставай. Пора, – Аделина быстро поднялась и потормошила Илью Алексеевича, – Медвежонок, вставай. Пора на службу.
Девушка накинула пеньюар, подошла к зеркалу, собрала волосы, быстро скрутила их и заколола шпилькой.
– Пупсенька! – громче позвала она, глянула в зеркало на распростёртое на кровати нагое тело Ильи Алексеевича и резко обернулась.
Она подбежала к кровати и посмотрела на него. Тронула его лоб и отдёрнула руку.
Мёртв. Он был мёртв.
Глава 4
Комнаты в доходном доме купца Брыкина – дешевые, но не из совсем плохих. Хозяин, за жилье более-менее пристойное, с постояльцев три шкуры не драл. Кого попало, не селил. Остерегался. Оттого и люди здесь обитали, большей частью, к приличным относящиеся. Работающие. Мелкие клерки, белошвейки, да семейные детьми. Как-то удачно сложилось, что не было на этаже, где проживала семья Чижовых ни пьяниц, ни буянов, ни ещё кого с непотребным поведением.