— Ну это бы еще ничего, а вот если что пострашнее? — полюбопытствовал Хэм.
— Думаю, есть и такие. Вспомни, кто набросился на нас в ущелье Большого хребта? Я потом имела возможность хорошенько изучить убитое тобой чудовище, останки которого доставили в Эрос. Это существо, по-видимому, родственник аборигенов Хотленда, которым — из-за их трех глаз — дано научное название Triops. Но оно, несомненно, более свирепое и, скорее всего, менее разумное, поскольку хищники руководствуются в основном высоко развитыми инстинктами. Я предложила назвать их Triops Noktivivans, чтобы отметить причастность этого вида к ночной стороне планеты.
— Можно подумать, что, давая имя какой-нибудь твари, мы делаем ее ручной! — фыркнул Хэм.
Пат отмахнулась от его замечания и продолжила:
— Все внешние признаки этих триопсов — две руки, четыре ноги, три глаза — свидетельствуют о том, что предки этого вида обитали в Сумеречной Стране. Даже их светобоязнь — не абсолютна: вспомни, как они «лакомились» омерзительной протоплазмой, хотя освещение той части ущелья существенно отличалось от здешней тьмы. Возможно, пещерные триопсы лишь переходная ступень к еще более диким обитателям этих просторов. — Вздохнув, она тоже взглянула в окно и добавила: — Так что надо быть готовыми ко всему…
Хэм что-то проворчал и ободряюще похлопал жену по плечу — да ладно, мол, — но Пат вновь увлеченно заговорила:
— Они появились здесь сравнительно недавно. Если руководствоваться земными мерками, то перерождение миролюбивых аборигенов в чудовищных хищников могло произойти примерно за двадцать тысяч лет. Однако этот срок весьма приблизителен — нам же неизвестна скорость эволюции на Венере. Они могли приспособиться к новым условиям значительно быстрее.
— Вот-вот! Я, например, приспособился к ночной жизни студентов университета за один семестр, — перебил ее Хэм.
— Но не все же такие вундеркинды! — усмехнулась Патриция и надолго умолкла.
Некоторое время ничто не нарушало тишину корабля, но затем в темноте снова зазвучал задумчивый женский голос:
— Меня занимает вот какой вопрос: какая жизнь появилась здесь до появления триопсов? Допустим, некий первый абориген, будущий родоначальник нового вида, отыскал путь, приведший его на темную сторону планеты. Но что-то же он ел — иначе бы не выжил! Значит, здесь уже имелась некая флора, а поскольку ночной триопс — хищник, следовательно, была и фауна. Вот какой напрашивается вывод.
— Ты хочешь сказать, что в этом мраке и холоде возможно существование даже разумных существ? — нахмурил брови Хэм.
— Такое тоже возможно, но не обязательно. Как известно, высокий интеллект не гарантирует устойчивость вида, — спокойно проговорила Пат.
— Но ведь именно разум сделал человека практически властелином Вселенной, разве не так? — возмущенно вскинулся Хэм.
— Это просто патетика, — все так же невозмутимо возразил женский голос. — Настоящими хозяевами той же Земли — не будем говорить о Вселенной — являются обыкновенные нематоды, то есть разнообразные черви, населяющие практически всю планету. Их численность в миллионы раз превосходит количество столь обожаемых тобой Homo Sapiens. — Услышав недовольное ворчание, Пат усмехнулась. — Ладно, не будем касаться человечества — можно провести и другие параллели, ну хотя бы гориллу и черепаху. Это тебя больше устроит? — Поскольку возражения не последовало, она продолжила: — Горилла, как ты понимаешь, более интеллектуально развитое существо, чем черепаха, однако последняя встречается повсеместно и даже в водной стихии, а ареал гориллы ограничен отдельными областями Африки: разум не помог ей приспособиться к жизни в других условиях.
— Мне кажется, ты как-то специфически понимаешь значение разума, — недовольно проговорил Хэм. — В конце концов ни черепахи, ни нематоды не привели к научному и техническому прогрессу, в результате которого мы находимся здесь.
— Все это верно, но я хотела показать, что интеллект сам по себе не является решающим фактором, когда речь идет о выживании. В огненном смерче ядерного взрыва погибнет любая цивилизация, а вот «безмозглый» таракан — уцелеет.
Голос Пат становился все слабее и слабее. Обеспокоенный Хэм поинтересовался, как она себя чувствует.
— Это все нервы, — проговорила она. — Наверное, я хочу сама себе доказать, что мы не встретимся здесь с чуждым и непонятным нам разумом: даже трудно представить, насколько чудовищным может быть проявление интеллекта на этой чудовищной планете.
Когда она повернула рубильник, включив наружные прожектора и свет в кабине, Хэм заметил тревожное выражение серых глаз и болезненную бледность любимого лица.
— Тебе просто надо отдохнуть, — заботливо сказал он и, когда Пат скрылась в жилом отсеке, погрозил кулаком тьме за иллюминаторами, проворчав: — Уж я до вас доберусь, будьте вы хоть трижды разумными!
2
Пятичасовой сон благотворно сказался на экипаже челнока. Пат повеселела и больше не казалась такой изможденной, и Хэм, успокоенный ее видом, занялся подготовкой к первому выходу наружу. Прежде всего они достали легкие скафандры с внутренним подогревом, приспособленные для существования в условиях пониженных температур. Поскольку приборы показывали, что наружный воздух вполне пригоден для дыхания, отпала надобность в дополнительных фильтрах, и теперь защитные маски лишь оберегали лица от обморожения.
Хэм проверил работу всех систем жизнеобеспечения скафандров, а также исправность четырех укрепленных на наголовниках мощных ламп, установленных таким образом, чтобы равномерно освещать пространство вокруг человека: при включении этих мини-прожекторов он оказывался как бы в конусе света.
Кстати, это новшество в оборудование скафандров внесли по рекомендации Хэма, который описал разработчикам реакцию триопсов на свет.
Затем он зарядил два пистолета, рассовал по многочисленным карманам запасные магазины к ним, а также заряды к паре бластеров, укрепил оружие в предназначенных для них петлях и только после этого разрешил Пат облачиться в скафандр. Она добавила к своему снаряжению еще мешок для образцов, причем Хэм страстно надеялся, что тот так и останется пустым.
После комбинезонов, пригодных для Хотленда, эти скафандры казались невероятно громоздкими. Супруги посмотрели друг на друга и одновременно рассмеялись.
— Тебе не кажется, что мы смахиваем на роботов первых лет колонизации? — поинтересовался Хэм, с удовольствием рассматривая улыбающееся личико жены.
— Ну да, перед отправкой их на свалку, — согласилась она, входя в шлюзовую камеру и открывая люк. Подождав, пока опустится трап, она первой шагнула на обледенелый грунт. — А теперь дай нам Бог удачи!
Заблокировав подъемный механизм трапа, Хэм захлопнул люк и спустился следом за женой.
Вокруг по-прежнему царила пульсирующая мгла, но теперь окружающий мир более соответствовал характеристике, которую дал ему Хэм, — «угрожающий». Возможно, этому способствовало унылое завывание ветра, дующее в сторону Ледяной Стены, местоположение которой отмечали яркие сполохи зарниц.
Долина, где совершил посадку челнок, представляла собой нагромождение ледяных глыб самых разнообразных форм и размеров. Она постепенно повышалась к северу — к отрогам Гор Вечности, и там россыпи льда перемежались черными головами валунов или длинными языками каменных выступов. К югу грунтовых обнажений было значительно меньше: вероятно, толщина ледяного панциря планеты увеличивалась по мере удаления от горного массива.
Пат словно в ознобе передернула плечами и на вопрос Хэма, не замерзла ли она, ответила:
— Нет, конечно. В этом скафандре чувствуешь себя как под одеялом. Просто немного страшноватое местечко, верно? А кстати, почему здесь не так уж и холодно? Мне казалось, что на неосвещенной стороне планеты должна царить почти космическая стужа.
Хэм обнял жену за плечи и проговорил:
— Теперь моя очередь прочесть тебе небольшую лекцию. Видишь ли, облачное покрывало Венеры не позволяет теплу, которое приносят сюда горячие ветры с освещенной стороны планеты, беспрепятственно рассеиваться в космическом пространстве. Конечно, часть тепловой энергии безвозвратно теряется в этой безумной схватке с холодом над Ледяной Стеной, но что-то проникает и сюда. Таким образом, влияние раскаленных пустынь поддерживает здесь вполне приемлемую температуру воздуха. Думается, что ближе к горам она еще повысится, поскольку теплый воздушный поток, ударяясь о каменные стены, должен стекать по склонам вниз: подняться вверх ему мешает облачная крыша. А вот что творится дальше на юг или севернее Гор Вечности, по-видимому, определят новые экспедиции: ученые мужи, я надеюсь, как-нибудь обойдутся и без тебя, милый мой биолог!