"Ух - Уфх!" - с каждым хлопком своего живота по горячей и влажной уже розовой заднице невесты утробно ухал ебущий горилл. "Ай! Ах! Ах!", вторила невеста ему, пунцовея уже от накатывающего возбуждения. "Ах ты ж ах!", жених в беспомощном отчаяньи прекратил скакать рядом и задумчиво почесал ширинку - срочно схотелось вдуть невесте во всё равно уже широко открываемый рот… Но всунуть он уже не успел: горилл заворкотал, зачихал и закашлял от радости, вырвал хвост свой из уз-объятий второго макака и напёр на невестыно лоно с дрожью-судорогой исторгающейся в певчем приливе лесной канарейки!.. Невеста вскрикнула и ссыкнула в ответ - на хуй гориллу, на клумбу, на милый жасмин… Жених пустил струю с кулака прямо - на коралловые губы навесилась бусинками жемчуга млечная нить и протянулась до самой оголившейся из-под белого платья в жуткой тряске груди…
В целом получился довольно забавный кадр - фотограф бегал потом со спешно множимым позитивом и предлагал всем участникам и случайным свидетелям финал-снимок в качестве праздничного сувенира и в память посещения зоосада (на снимке в правом верхнем углу крайне удачно оказалась приветственная надпись зверинца =Welcome to the Animal-house!=).
Летайя_Исим обернулся, когда на плечо ему легла крепкая, литая ладонь. Ладонь принадлежала обладателю столь же атлетически сложенного, загорелого торса - над ним стоял туземного вида мулат в белых пончо-шароварах и приветственно улыбался:
- Летайя? Исим? Если не ошибаюсь!.. Я - Гарольд Ллойд! Как Вам наше последнее поприще?
Летайя улыбнулся в ответ, пожал протянутую руку и недоумённо воззрился на второго подходившего к ним мулата - со столь же широкой улыбкой и крепкой фигурой.
- Никола Тесла! На вечер, наверное, в паб? Ф-фух, я ужасно устал её ебсть, хотя прелесть моя она того стоила!! А в здешней кафешке подают превосходное ирландское эль-ирите!..
Летайя_Исим ещё раз огляделся и удостоверился - горилл у ворот больше не было! Исчезновение-превращение их, впрочем, прошло незаметным и для посетителей: невеста, отряхнув платье и заправив выпрыгнувшие сиськи, уже фотографировалась вместе со всеми как ни в чём не бывало на фоне дивной Маль-Девы; свадебная ребятня запихивалась уже по белым авто; а случайные зрители (случайного ли?!) инцидента разбредались кто в парк, кто в зверинец.
Рад встрече! - Летайя встал и полностью согласился с предложенным: - Ну конечно же в паб! А после у меня, если не возражаете, найдётся встречное предложение относительно одной замеченной мною давно уже где-то в здешних весях кинематографической звезды…
Ужинка, или мир уютных жилищ...
Гарри Коннор, человек и Орёл, шёл по привычной вполне улице привычного мира в непривычном виде - в трусах и футболке. Причём в перманентно исчезающей и появляющейся футболке… Впрочем, Гарри ощущал некоторую двойственность в осознании бытия - с одной стороны не столь и странно идти по широкой, светлой и тёплой улице явного лета в лёгкой одежде, полуодежде или даже совсем без неё; но с другой стороны Гарри просто не в состоянии был сейчас вспомнить, что в его собственном мире в эту секунду зима и на улицах лежит снег - он понятия не имел откуда и как оказался на ведущем к востоку просторе St. Поли проспекта.
"Тогда на трамвай", чтоб избавиться от состояния двойственности и проблем с трусами и майкой решил Гарри. Трамвай хоть и шёл по привычной улице по привычному маршруту всё-таки оказался непривычно автоматическим. То есть не полуавтоматическим, который объявляется с периодичностью и усаживает тебя с помощью манипулятора на свободное место, а полностью автоматическим и к тому же работающим с пассажирами, похоже, на телекинетической мысленной тяге - стоило Гарри только подумать о трамвае и вспомнить, где находится нужная остановка, как он оказался внутри необходимого ему номера.
"Майя - это великая эра-богиня индуизма с наказательными параметрами или это великая культура ацето-толтеков, индейцев по-нашему?..", Гарри не мог никак, да не очень-то уже и пытался, вспомнить, переводя взгляд по очереди со своей мерцающей футболки на какую-то детсадовскую малышню, которую дёргаемая за руку юная мамочка называла вслух Майкой. Забавно-узорчатые переливы привычно-непривычного не прекращались, и Гарри позабыл о них. Теперь он был полностью во власти окружающей его актуальности - всем пассажирским составом оперативно решалось, куда собственно идёт этот трамвай!..
Водитель первым положил повод к обсуждению, выдвинув версию о том, что неплохо бы поехать в депо. "Но ведь это восьмёрка!?", срочно контраргументировала бо́льшая часть пассажиров, у которых и за депо дел хватало настолько, что было не до заездов в депо. "Вообще-то десятка", возразила меньшая, но следовавшая ещё более далеко и потому внимательно читавшая номер при входе часть пассажиров. "Да, десятка", согласился водитель, "Но едет в депо!". С чем, понятно, кроме него не согласился весь в целом трамвай. "Да чего там в депо - по восьмому тогда уж поехали! Прямо на Гидрострой!", бо́льшая часть пассажиров решительно взяла власть в свои руки, забыв, что прямо и на Гидрострой всё-таки идёт десятка. Гарри раздумывал над явными мифологическими корнями конечного микрорайона: вспоминались лернейская гидра и ледренезийский синдром. Водитель со всей соломоновой мудростью не поехал ни одним из намеченных маршрутов - объявив "Вагон идёт по восьмому!", он утешил и обрадовал практически всех, после чего ушёл вправо сразу с перекрёстка, вообще по маршрутным долинам шестых и седьмых!.. Впрочем, это уже особо никого не волновало - в конце концов за окном было лето, в открытые форточки залетал свежий играющий ветер и Майка дёргала мамочку за кулак в просьбе купить ей то сестричку и братика, то мороженое…
Чтоб не путаться больше в неисповедимых путях городского электротранспорта Гарри решил выйти прямо на следующей и дойти куда нужно пешком. Нужно ему было на восток, это дальше даже, чем Гидрострой, а трамвай всё равно уже успел отъехать предостаточно вправо, в дебри жилых кварталов, так что Гарри совсем не спешил теперь больше и по выходу преспокойно оглянулся вокруг.
Поразило сразу и всё. Он стоял на высоком, полого спускающемся холме, с вершины которого открывался разворачивающейся панорамой великолепный вид на всю восточную часть города. Вокруг на вершине и по склону располагались маленькие, порядком перепутанные между собой дворики какой-то древней окраины. И совсем рядом по плоской щитовой панели отменного качества стены одного из них переливалось в замысловатых извивах совершенно-волшебное граффити =Миа Мон [крен, террей]= (само собой все эти символы и понятия были представленны единственной пиктограммой).
Гарри долго созерцал завораживающе-возвышенную панораму вечернего летнего заката, городские просторы уходящие на восток до полосато-сигнальных труб теплоэлектроцентрали, и думал о том, что даже не представлял себе, что в равнинном по определению городе может оказаться столь увлекательного вида смотровая площадка!.. Потом он обернулся к граффити.
В правом нижнем углу были обозначены инициалами атрибутивы художника. Спаренные формы свидетельствовали о двуавторстве; размеры в паре - о существенно-принципиальной разнице в возрасте; а приоритет розового над голубым и сиреневым - об инь-конфигурации обеих авторов. Гарри вспомнил, что уже видел почти такое же граффити раньше, на другой улице другого района и может быть даже совершенно другого мира. С теми же точно инициалами - он повнимательней вчитался в рисунок и вдруг почти что увидел их!..
Это были мама и дочь, вроде тех, что недавно были унесены на восток дальше трамваем. Мать расписывала стены подходящим витиеватым узором, а дочь ретушировала по канве трансцендентального бытия-полотна. "Они занимаются этим тайно от всех… по ночам… и безумно красиво!..", подумал Гарри, упиваясь безумной эстет-шедевральностью композиции на рядовом городском углу.
- Простите, но разве в городе есть холмы? - окликнул он проходившую мимо женщину.
- Знаешь, Гарри, по-моему есть… - охотно и живо откликнулась женщина, но потом спохватилась: - Хотя их вроде как не может быть в принципе. Ой, мне кажется я назвала вас по имени?! Гарри, да?
Гарри смутился.
- Да. Гарри. Это моё имя. Но ведь я Вам его не говорил?
- Нет… Странно как, да?
Женщина слегка озадаченно покачала головой и исчезла. Пора было выбираться и дальше идти на восток. Гарри выбрал направление по склону холма и почти сразу запутался в двориках - среди них царил столь схожий основными конструктив-моментами порядок и беспорядок, что разобраться в них мог либо человек с инстинктами муравья в муравейнике, либо местный житель этого лабиринта улочек, заборов, стен, тупиков и калиток.
Зато лето здесь, похоже, было всегда. Это сразу же бросалось в глаза мирным сосуществованием порой без всяких границ-переходов домов и улиц. Внутренние пространства домов здесь не прятались за непроницаемыми дверями и стенами, а улицы отнюдь не стремились при первом удобном случае наполнить их пылью, холодом или шумом. Поэтому тропинки с дорогами, петляя между домов, то и дело приводили прямиком в жилые пространства этих вечнолетних кухонь, банек, сараев и даже гостиных со спальнями. Гарри был знаком с различными проявлениями генералитета песчаных карьеров, но это всё было не то! Там была неюдоль, здесь же всё ровно наоборот было словно пропитанно внутренней тишиной и уютом… Частые тропы, чистые дома… Малышня какая-то группкой возится за калиткой укрывшись от всех, бригада то ли строителей, то ли водителей тоже крайне мирно и посреди улицы за столом в какой-то свой домино-преферанс…