– Нет-нет!.. Всё очень мило, капитан!.. Мне нравится путешествие в Вашем обществе!.. И в обществе Гарри и Дика… Как впрочем и в обществе старика Скиппи… И…
– Драная кошка!!! – горько шмыгнула Джи и лизнула Лидили в обнажённое краем плечо. – Она никогда и ни за что не перечислит меня! Ни первой, ни последней…
– Конечно… – леди не заметила будто и вовсе её страстного выпада, – качает здесь немного сильней, чем в постелях внебрачного Бирмингема!.. И к тому же эта маленькая корабельная шлюшка… Но поверьте мне, милый Курт, я бывала и не в таких передрягах, и мне случалось выносить и гораздо более вздыбленную волну!..
Капитан Курт покачал головой и полез пальцами свободной от трубки руки в ширинку:
– В таком случае я осмелюсь Вам предложить, Ваше Светлейшество, фирменное блюдо кухни этого корабля! За ним нет необходимости посылать моего действительно несносного юнгу на камбуз… достаточно лишь слегка склонить Ваш очаровательный ротик и отведать!..
– О, этот юнга ваш – такая проморская блядь! – нечаянно вырвалось из не сдержавших порыва чувств нежно-розовых губ Лидили, и Джи засовывающая уже третий тугой шарик своей косы в податливую попку весело рассмеялась позади.
Леди Лидили склонилась к кряжистому капитанскому члену, и юнга тут же залапала её за приподнявшуюся над поверхностью пуф-банки пизду, защемив между пальчиками изнеженный надувающийся клитор. Леди чуть охнула и тут же ощутила насмешливое приветствие лижущего шёпота из-за спины на своём ушке:
– Что, Вам понравилось, мисс Взмокшая и Алчущая Пизда?! Я отъебу тебя в первую же нашу брачную ночь, как только капитан даст мне разрешение взять тебя замуж, моя лакомая белокурая подмышка!..
– Джимми!.. Капитан ничего подобного тебе не даст… Ты бесцеремонна в общении с нашей прелестной пассажиркой! – Курт Ди Ган с сомнением смешанным с переживаемым удовольствием на лице покачал головой и осторожно погладил сосущую леди по белоснежным шелковистым локонам; леди Лидили в неожиданно-страстном приливе чувств потянулась на вздыбленный хуй всем своим небольшим ротиком, пытаясь дотянуться губками до кустистого меха в паху капитана.
– Я взбунтую корабль… Я взбунтую Ваш бриг, капитан!!! – юнга Джи взметнула пылающий взгляд и резко откинула назад голову; смоляная коса дёрнулась мягкими шариками в дырочке леди Лидили и вырвалась вверх сразу на семь узлов – леди заурчала в блаженстве… – Копра забудет нас ждать, усыхая на Мунде, а я подыму чёрный флаг вольной анархии и скрещу на эмблеме его два окостеневших от возбуждения фаллоса и одно алое сердце! Мы уйдём в западные воды, капитан, на охоту за стервенеющими в страсти амазонками Селеста, а Вас я сделаю юнгою! Из одного лишь моего милосердия Вы не будете высажены на три года вместе с Вашей ёбаной гостьей на необитаемом атолле, а будете затачивать напильником якоря и продувать на камбузе макароны до тех пор, пока я возвышу вас в чине до бродяги-подвахтенного, бля!.. Ты подмывалась сегодня, пизда?!
Произливая огнь и пламень, Джи смотрела прямиком капитану в искрящиеся волей и смехом глаза, и по два пальчика аккуратно всё глубже запихивала сразу в алый цветок и в попку стонущей и крепко прикусывающей хуй капитана Лидили… Но последние её слова и негодующий взгляд были обращены к подмятой любовнице. Леди Лидили не отреагировала на нюс-инсинуацию даже взглядом, и юнга Джи вздёрнула её мягкую белую попу на рымах обоих своих нежных пальчиков. Леди Лидили застонала в голос с непроизвольным почмокиванием, затряслась спинкой и животом, задрожала выпрямившимися и стоящими на цыпочках ножками, и потекла несмелым ласковым ручейком юнге Джи прямо в ладонь… «Так-то лучше, пиз-з-зда!», в этот же миг заметила, ввинчиваясь в ушко ей мокрым варварски щекочущим языком, растрёпанная Джи, «Я люблю тебя, моя мокрая блядь, правда ведь?! Я люблю тебя, моя Совершеннейшая Северная Звезда!..»
– Пожалуй, это действительно так… – закусил губу в порыве рвущихся наружу страстей капитан, и чувства его нашли выход в бешенном потоке спермы рванувшейся девятым валом через борт очаровательного ротика леди Лидили. – Пожалуй, я отдам за тебя, юнга Джи, нашу гостью недели на три испытательного срока в замужество… Но лишь в том случае, если леди выразит хотя бы одним словом своё согласие!..
– Мой капитан, Вы будто ребёнок… – слегка пожала плечиками в разодранном тельнике юнга Джи: – Ли, пизда, ты ведь любишь меня?
И язычок Джи коснулся среднего уха не выносящей щекотки Лидили одновременно с пальчиком закружившимся возле горлышка матки…
– Ооо! Дааа!!! – на излёте оргазма леди Лидили испытала такой порыв чувств, что на три-семь минут лишилась сознания; с ней это случалось… и юнга Джи неспешно и с наслаждением принялась за искусственное дыхание «рот-в-рот» неспособной пока оказать сопротивление очаровашке Лидили…
***В один из ветренных вечеров в гавань ослеплённого солнцем Мунда входил лётный бриг. Он шёл от заката, быстро нарастая чёткими тёмными контурами на фоне огромного – в полнеба – заходящего солнца.
Два почтенных ветерана проигранной битвы с зелёным змием сидели на изъеденных солёной коррозией швартовых и высматривали в изумрудной перекатывающейся поверхности моря бутылку с заточённым в ней джином, дабы выменять у последнего его высвобождение на бутыль джина уже семидесятиградусного, безумящего и отдающего запахом можжевеловых веточек…
– Смотри, Вульф Сандерс, какого хера несёт нынче прямо на нас из мест напитанных ветром и влагой, впитавших всю мою юность!..
Вульф Сандерс покарябал клешнёю в серебряных лохмах среди растерзанных временем морских полос на груди, переводя взгляд с одного борта на другой надвигающегося фронтом брига и силясь разобрать название на борту вопреки выжимающему из его левого глаза слезу солнцу.
– Какой-то… Gun… Don… Хотя лет с десяток назад, Биби Кант, я дал бы голову на отсечение, что это бриг Куртагана-Отшельника, который провёл семь лет в добровольном изгнании на никому не ведомом и необитаемом острове Майори в обществе лишь кофейнокожих сирен…
– А скажи, Вульф Сандерс, есть ли нам разница… – обернулся товарищ, – какой там гандон входит в доки, когда мы с тобой дальше уже сумеем почерпнуть своими бортами только из вод почтенного Стикса под присмотром капитана Харона?..
Вульф Сандерс усмехнулся в себе и пристально посмотрел в глаза солнцу объявшему уже весь корабль.
– Да, наверное разница есть, Биби Кант… – старый стяг глотнул морского воздуха и чуть слышимо зарычал… – Харон такелажник в сравнении с капитаном Куртом, которого я когда-то знал!.. Харон перевозит старьё… На борту же капитана Курта даже такая отъявленная старостью сволочь, как мы с тобой, находит радость и пропитывается синергией, как пакля смолой. Джин его трюмов не совсем обычен на вкус и попахивает самой жизнью… Кто знает, Би, сегодня ведь неудачный для лова день, и возможно я заброшу уже к ночи нашу с тобою рыбалку и подамся к борту этого брига повыведать – не найдётся ли какого-нибудь самого скромного места на шканцах для истерзанной сушей души когда-то морского волка…
– Не знаю, не знаю, Вульф… – с сомнением покачал головой Биби Кант, – сумеешь ли, в таком случае, ты, приятель, добраться до брига раньше меня…
Баба Яга
Когда Нитени заблудилась в лесу это не показалось ей ни страшным, ни ужасным. Над весенне беспечной зеленью деревьев вовсю светило полуденное солнце, на то и дело попадающихся полянках чуть ли не позванивали от распустившейся радости молодые цветочки, а под одним из кустов потешно пялились розовоносые зайцы. Найти только что ускользнувшую из-под ног тропинку при таких обстоятельствах казалось Нитени парой пустяков.
Но когда тени стали большими… И лёгкий весенний ветерок принёс первую прохладу наступающего вечера… И ножки её в бархатных сапожках не могли более скользить уж по покрову прошлогодней опавшей листвы… Тогда Нитени почувствовала в себе отчаяние пред надвигающимся хладом и сумраком дикой лесной ночи.
Без внутренних сил опустилась она на совсем крохотной полянке прямо на землю и сквозь слезоточащие глаза смотрела в потемневший уж окраинами своими лес, на опушке которого стоял разгоравшийся хладным пламенем гнилушка-пенёк…
«Кар..римба Кор!..», послышалось жутким скрипом приветствие ночи у неё над ухом, и крючковатая ветвь высохшей в жизни руки легла на плечо бедной девушки. «Аах!!!», воскликнула пронзительно Нитени и описялась в своё пышное белое платье.
– Твоя потеряла тропу понимания. Моя твоя проведёт на свет.
Перед раскрывшей, наконец, объятые ужасом глаза Нитени стояла согбенная маленькая старушка в тёмном наряде и с древней клюкой, за которую казалось лишь и цепляется готовая давным-давно отлететь от бренного тела душа. Едва доносившийся из старушки поскрипывающий голос напоминал скорей шелест постанывающих на ночном ветру тёмных деревьев, но слова этой страшной лесной незнакомки всё же не показались Нитени столь уж кошмарными…