Шульгин промокнул платком губы.
– Извини. Что-то мне заплохело. Но уже лучше. Так все же как ты представляешь мое спасение?
Форзейль действительно вообразил, что Сашка начинает терять лицо.
– Неужели забыл? Мы же говорили.
– Да? Правда, непорядок с головой. Но у меня случайно и другие предложения есть. Вот, посмотри. – Он протянул записку Сильвии.
– Чрезвычайно интересно… – Шульгин отметил, что форзейля идея перехода на Валгаллу чем-то заинтересовала.
– Ты «ей» это показывал?
– А зачем?
– Молодец. Пока не знаю, что мы сумеем из этого извлечь, но мало ли. Вдруг пригодится. Тебе, тебе, не мне. Я на Валгаллу не собираюсь, а вот ты… Чем не запасной вариант? У тебя формула, у нее – аппаратура. Начнешь с ней сотрудничать, одновременно добиваясь своего, ей придется все время изобретать доводы, по которым она пока не может тебя отправить. Вот-вот, мол, не сегодня-завтра.
А человек, которому приходится юлить и врать, неминуемо будет совершать ошибки. Потом я тебя «эвакуирую», вставлю Шестакову новую программу, а она все еще будет считать…
И тут Шульгин выбросил на стол свой козырь. Плод кратковременных, но мучительных размышлений, шанс одновременно отсрочить так пугающее его «развоплощение» и посмотреть, что получится в результате столь эффектного вмешательства в историю и геополитику.
Уйти никогда не поздно, но отчего бы вдобавок еще и не хлопнуть громко дверью?
Сашка вновь стал самим собой, приняв решение, и страх его бесследно исчез, вместо уныния и тревоги появился азарт предстоящей борьбы и жадный интерес к тому, что ждет его за поворотом.
В конце-то концов, все, что он сейчас придумал, в нравственном смысле можно рассматривать всего лишь как упражнение на берестинском военно-компьютерном тренажере. И только.
– А что, если сделать все совсем наоборот? Они будут уверены, что я ушел, а я останусь?
– То есть как? – не сразу сообразил Антон.
– Да очень просто. Зачем нам женщину напрягать, терзать ее неразрешимыми проблемами: отпустить – оставить – отпустить. Мне помнится, с помощью их универблока можно на Валгаллу проход организовать?
– Одним блоком вряд ли. А если блок плюс «шар» – наверняка можно. Тем более твоя формула перехода на такую схему и рассчитана. Что ты опять задумал? – Форзейль не мог сам догадаться о замысле Шульгина, и это его злило, опять подчеркивало превосходство землянина в способности к нестандартному мышлению.
– Да пустячок один. Надоело мне, понимаешь, с пришельцами беспрестанно торговаться. То с тобой, то с ней, то снова с тобой. Вот я и подумал – чего же проще, взять и прямо сейчас сымитировать мое бегство.
Наладим систему, введем в нее нужные команды. Валентин в кабак пошел с девками и портсигар-универблок в сейф сунул. Я видел. Побоялся парень, что местная публика рыжье с клифта снимет. Мне тот сейф открыть – раз плюнуть. Наладим все, записочку оставим, мол, адью, ребята, извините за внимание, а я пошел. Оставляю вам наркома Шестакова, готового к любому применению.
– Лихо! – не скрыл смешанного с удивлением восхищения Антон. – А как же?..
– А это уж твоя забота. Сделать так, чтобы и матрицу в этой вот голове, – для наглядности Сашка ткнул себе в лоб пальцем, – их аппаратура больше не фиксировала, и характеристики переноса массы Шестакова туда и обратно ихний «шар» подтвердил. Неплохо бы и мои сапоги в свежей земле испачкать, и чтобы травинка, зеленая, сочная, к подошве прилипла. Деталь, штрих – но какой! В Москве январь и пурга, а тут – летняя травиночка. Побывал парень на Валгалле, побывал и вернулся, но уже «пустой». Еще раз убедятся, какой был крутой Сашка Шульгин! Глядишь, свечку в Елоховском поставят, что от меня избавились. И с Шестаковым будут держаться куда беззаботнее, и вообще. Так сумеешь или нет?
– Думаю, что сумею. Но ты иезуит, однако!
– Все, что могу лично.
Антон совершенно человеческим жестом почесал нос.
– Допустим, мы все сделаем. Только я не пойму другого – зачем тебе это?
– Не обольщайся, не ради торжества форзейльского дела. Просто так. Поразвлечься охота. Посмотреть, как все повернется. Агграм нос натянуть. Мысль-то классная – все считают, что перед ними какой-то Шестаков, а в натуре – я! Интереснейшая ведь коллизия, согласись.
Похоже, Антона Сашкина затея поставила в тупик. Теперь уже ему предстояло терзаться мыслью, кому на самом деле принадлежит сей замысел. Самому ли Шульгину, перевербовавшим его агграм или – Держателям Мира?
– Ну, что же, Саша. Пожалуй, это в самом деле интересно. Только я не готов тебе ответить так сразу. Подумать надо, просчитать.
И вот сейчас Шульгин испытал настоящее удовлетворение. Затея явно удалась. Один лишь ход конем – и под боем сразу ферзь и две ладьи. Причем – без малейшего риска. Или, что тоже неплохо, – карамболь от трех бортов в середину.
– Подумай, братец, подумай. И просчитай, – сказал он с непроницаемым покерным лицом. – Надеюсь, успеешь до возвращения товарища Лихарева. Засим – честь имею кланяться.
И, когда Антон исчез, Шульгин снова прошел на кухню, заварил чашку крепчайшего кофе. Опершись на подоконник, погрузился в созерцание закрывшего даже ближнюю перспективу снегопада. Любил он отчего-то, с детства любил, чтобы погода была как можно хуже. Гроза, ливень, метель, туман, вихри и шквалы. Голубое небо и ясное солнце вгоняли его в тоску и меланхолию.
А сейчас хорошо.
Идут белые снеги,Как по нитке скользя.Жить и жить бы на свете,Да, наверно, нельзя.
……………
Идут белые снеги.И я тоже уйду.Не печалюсь о смертиИ бессмертья не жду.
Идут снеги большие,Аж до боли светлы,И мои и чужиеЗаметая следы.
«Черт его знает. Жить все-таки хочется. Пусть и в чужом теле. А если совсем невмоготу станет, этим же путем всерьез воспользуюсь. До этого ни Антон, ни Лихарев не додумаются. Вторая логическая. Отчего-то она пришельцам не по зубам. Когда Антон поверит, что я остался, а Валентин с Сильвией, что давно ушел, возьму и таки дерну на Валгаллу. Хорошо бы попасть туда как раз перед последним боем. Ребят отыщу. Себя, опять же. А нет – Робинзоном заделаюсь. Все равно хорошо. Но главное, господа, война продолжается, и очень я вам не завидую, если вы меня по-прежнему держите за аборигена Кокосовых островов».
Примечания
1
«Вертушка» – телефон специальной, защищенной кремлевской связи.
2
Сержант ГБ – спецзвание, соответствует армейскому лейтенанту.
3
Чин старшего лейтенанта императорского флота примерно соответствует званию капитана III ранга современного флота.
4
В просторечии – Георгиевский крест.
5
«Клюква» – просторечное название низшего офицерского ордена за личную храбрость, св. Анны IV степени, обозначавшегося малиновым темляком на шашке или кортике.
6
«Каждому – свое» (нем.).
7
«Пусть хуже, но по-другому».
8
Зам. начальника морских сил Балтийского моря.
9
РКП – Российская Коммунистическая партия.
10
«Драгунка» – укороченная трехлинейная винтовка, специально предназначенная для драгунских частей, без штыка.
11
Генмор – Генеральный морской штаб Российского флота.
12
Черный орел – знак различия на погоне контр-адмирала Российского флота, аналог нынешних звезд.
13
Эрго – следовательно (лат.).
14
Духонин Н. Н. – последний главковерх Российской армии. Зверски убит дезертирами в конце 1917 года. «Отправить в штаб Духонина» – популярный в годы гражданской войны синоним термина «казнить без суда».
15
Спецзвание ГБ, соответствует генералу армии.
16
Соответствует званию – маршал Советского Союза.
17
По всем правилам искусства (лат.).
18
«Пока дышу – надеюсь» (лат.).
19
Здесь и далее – «блатная музыка» 20-х годов.
20
СЛОН – Соловецкий лагерь особого назначения.
21
Шконка – койка в тюремной камере.
22
«Играть на пианино» – сдавать отпечатки пальцев.
23
«Симулякр» – копия несуществующего предмета.
24
ЮАС – Южно-Африканский Союз, британский доминион, ныне – Южно-Африканская Республика.
25
См.: Э. Хемингуэй. По ком звонит колокол; Э. Листер. Моя война; М. Кольцов. Испанский дневник.