Я шел по центральной улице Велента, мурлыча себе под нос:
– Пора – пора – порадуемся на своем веку,
красавице и кубку, счастливому клинку…
А что, и сама песня неплоха, и слова ее вполне соответствует духу времени.
Остановившись, поприветствовал пассажиров открытой кареты, у нас такие, по-моему, назывались ландо:
– Рад видеть вас, господин граф. Леди Силома, вы – само очарование.
Конечно же, госпожа Энглиер, сочту за честь снова посетить ваш дом. Непременно, леди Силома, специально для вас я исполню все, что пожелаете. И обязательно так понравившуюся вам песню. Да, да леди Силома, вы правильно запомнили, это называется романсом.
Нет, господин Энглиер, здесь я с вами снова не соглашусь. Картины Бениаля Грувеля излишне, на мой взгляд, аллегоричны. Все эти условности слишком сиюминутны.
Пройдут века, и нашим потомкам станут непонятны эти аллегории, но тот дивный свет, которым пропитаны все его полотна, будет восхищать их всегда. Но только если вы сможете меня переубедить… До свидания и с нетерпением буду ждать завтрашнего вечера.
И я пошел дальше, продолжая напевать всю ту же песню.
Нет, как все же замечательно, что я попал именно в этот мир и именно в это время.
И пусть от коновязи ощутимо тянет конскими яблоками, а у меня нет возможности вынуть из кармана телефон, позвонить Сьеоле и сказать ей, что с нетерпением жду нашей встречи, но разве это что-то меняет.
Не нужны мне теперь флаеры, гравипланы и даже гиперпространственные перелеты.
Мне хорошо здесь и вряд ли я когда-нибудь пожалею, что попал именно сюда.
Буду ли я заниматься всеми теми вещами, о которых в отличие от жителей этого мира имею представление? Наверное, буду, пусть и не сейчас. Когда-нибудь потом, куда торопиться, да и важно ли это.
В этом мире честь все еще кое-что значит, а деньги не значат еще очень многого.
И это, наверное, то, что действительно важно.