— Я забросил его воспитание, когда гонялся за всякой швалью, и не проследил, кем он вырос, жена тут не помогла. Он с дружками затащил в мою машину девушку, они отвезли ее за город и там изнасиловали. Это был не первый случай. Я узнал об этом очень быстро и решил наказать его. Вместе с дружками бросил в тюремную камеру, где сидели самые отмороженные бандиты. Рассказать, что там делают с насильниками и что пришлось пережить этой пятерке все те три дня?
— Жестко.
— Их выпустили, мои адвокаты не зря едят свой хлеб. Сын повесился, остатки совести у него, похоже, остались, остальные все еще коптят небо. Мои люди провели им некоторые хирургические операции, теперь насиловать им нечем. Кастраты.
— Ты, Женя, в своем репертуаре, — прокомментировал это задумчивый генерал, после чего покосился на пса и сменил тему. — Сын Смелого?
— Внук.
— Да-а-а, помню, читал я рапорты о той твоей отчаянной атаке. Это правда, ты там действительно два взвода перебил и вынес на себе раненого пса?
— Врут, полвзвода, остальные разбежались. И нес я не на себе, а двух пленных припахал. На носилках выносил его из города канализацией. Если бы не наступившая ночь, не ушел бы. Дальше понятно, вылетел на своем «Шторьхе» в Волынскую область под Луцк и на самолете уже в Швейцарию, а там нас подлечили. Жаль только, руку спасти не смогли.
— Как же ты смог израненный все это провернуть? Да еще самолетом управлять? Этот твой рейд и уход изучают в разведшколах под грифом секретно.
— Ранен я серьезно был только в руку да плечо, остальное так, царапины, все раны перевязал, включая две у Смелого, и вылетел, управляя одной рукой в обоих случаях… Ну, ладно-ладно, немного боевых коктейлей использовал, а то бы вырубился. А так через двадцать часов после боя во Львове я уже был в Швейцарии. Штраф, конечно, получил, но выжил. Смог. Засветился вот только по полной, пришлось чуть позже в Канаду уходить, а по пути, в Италии, я со своей женой встретился. Судьба. Через год у меня уже первенец был. В январе сорок пятого родился.
— Повоевал ты здорово.
— Это да, но сами знаете, за каждое дело наступает расплата. Не минула она и меня. В моем случае рука, потерянная в сорок третьем. Думаю, это малая часть выплаченного долга, и надеюсь, судьба удовлетворится ею.
— О семье спросить не хочешь?
— А смысл? Тетя Нина жива, сына воспитывает, дочки ее замуж вышли. Ольге вот не повезло, сын в семь лет, купаясь на речке, утонул. Я был на похоронах.
— Мои люди тебя не обнаружили.
— Каким бы я был спецом, если бы они это сделали? Напомню, на меня работает частная армия из ликвидаторов, более четырехсот бойцов. Часть из них, конечно, отпочковалась, свои подразделения тренируют, но я рад за них, чем могу, помогаю. Про Эдварда Люкса, командующего силами спецназначения Канады, слышали?
— Еще бы, неплохие он операции проводил.
— Мой ученик.
— Расскажешь об этом подробнее? — вставая со скамейки, спросил генерал.
— Конечно.
— Тогда пошли ко мне, я тебя с женой познакомлю. А завтра пробью аудиенцию к генеральному секретарю и договорюсь о встрече с тобой. Суслов, думаю, будет рад встрече. Он, после того как занял пост, пару раз о тебе осведомлялся.
— Только все это без официоза, без публичных выступлений.
— За кого ты меня принимаешь, все будет сделано тихо и незаметно. Зови пса, и идем, моя Надежда такого борща сварила, ты никогда не пробовал.
— Тогда идем, — улыбнулся ветеран.
Генерал на несколько секунд удивленно замер, после чего задумчиво сказал:
— Знаешь, я впервые увидел твою улыбку. На учился, значит?
— Моя миссия выполнена, почему не улыбаться? За двадцать лет более ста тысяч националистов на тот свет отправил. Я со своими людьми плотно сотрудничал с Моссадом — они мне, я им, всех их ликвидаторов по именам знал. Не зря прожил эту жизнь. Есть, чем гордиться…
Две двенадцатилетние пионерки, что заняли за ушедшими мужчинами скамейку, долго смотрели, как те удаляются вдоль аллеи и бегает вокруг них пес, пока не скрылись за деревьями. Девочки так и не узнали, кто это был и какие изменения они внесли в историю Отечества. Каждый из них помогал, как мог, в меру своих сил, и справился с этим.