Паламин взглянул на Тейлора.
– Что скажешь на это?
Выразительно пожав плечами, Тейлор сказал:
– Политический цинизм такого сорта давно устарел там, откуда я прилетел. Ничем не могу помочь, раз уж вы отстали от нас в умственном развитии на десять тысяч лет.
– Мы собираемся сидеть здесь и позволять пленнику в цепях оскорблять нас? – гневно обратился Экстер к Паламину. – Предлагаю казнить его и всем разойтись по домам. Я например по горло сыт пустой болтовней.
– Я тоже, – согласился один из гомбариан; он выглядел закоренелым подхалимом.
– Терпение, – посоветовал Паламин, а потом обратился к Тейлору: – Ты утверждаешь, что тебе было приказано исследовать двойную систему Хплора и Риди?
– Если ты имеешь в виду ближайшую двойную звезду, то да. Таково было мое предписанное направление.
– Предположим, вместо этого тебе бы сказали изучить нашу Гомбарианскую систему. Как бы ты поступил?
– Я подчиняюсь приказам.
– Ты прилетел бы тайно и стал бы потихоньку везде высматривать и вынюхивать?
– Не обязательно. Если бы с первого взгляда вы мне показались дружелюбно настроенными, я бы появился перед вами открыто.
– Он увиливает от ответа, – настаивал Экстер, все так же полный гнева.
– Что бы ты делал, если бы был не уверен в нашей реакции? – продолжал Паламин.
– То же, что делал бы любой на моем месте, – резко ответил Тейлор. – Околачивался бы поблизости, пока не убедился в ваших намерениях.
– Тем временем старался бы избежать плена?
– Конечно.
– И если тебе не понравилось наше поведение, ты доложил бы о нас, как о неприятеле?
– Да.
– Вот и все, что мы хотели узнать, – подытожил Паламин. – Твои признания равносильны признанию в шпионской деятельности. И не имеет значения, приказывали ли тебе сунуть свой излишне любопытный нос в нашу или какую другую систему – все равно ты – шпион, – он повернулся к остальным. – Все согласны?
Члены судилища хором ответили:
– Да.
– Такие, как ты, достойны лишь одной судьбы, – заключил Паламин. – Ты вернешься в свою камеру и будешь находиться там до времени официальной казни. Уведите его.
Охранники выбили из-под Тейлора кресло и пинками заставили подняться. Они тащили пленника быстрее, чем тот мог идти. Скованный землянин спотыкался и чуть не падал. Но он нашел время бросить от дверей один быстрый взгляд назад, и взгляд его бледных глаз казался ледяным.
Когда тот тюремщик, что постарше, принес ужин, Тейлор спросил:
– А как у вас здесь казнят?
– А как это делают там, откуда ты прилетел?
– Никак.
– Никак? – Тюремщик удивленно моргнул. Поставив поднос на пол, он сел на скамью возле Тейлора, оставив решетку из толстых железных прутьев широко открытой. Рукоятка его пистолета маячила в соблазнительной близости от руки пленника.
– Тогда как же вы справляетесь с опасными преступниками?
– Мы лечим их всеми доступными эффективными средствами, включая операции на мозге. Неизлечимых же мы отвозим на одиночную планету, оставленную исключительно для них. Пусть варятся там в собственном соку.
– Какой расточительный способ, – высказал свое отношение охранник. Будто случайно, он вытащил свое оружие, направил на стену и нажал кнопку. Ничего не произошло.
– Не заряжен, – сказал он.
Тейлор не откликнулся.
– И не пытайся выхватить его у меня, а тем более удрать. Тут бронированные двери и полным-полно охраны.
– Мне нужно избавиться от наручников, прежде, чем затевать что-то, – осторожно проговорил Тейлор. – А как насчет подкупа?
– Это чем же? У тебя нет ничего, кроме одежды, да и ту сожгут, когда ты умрешь.
– Что ж, забудем об этом. – Тейлор громко звенел кандалами. Он выглядел раздраженным. – Ты еще не сказал мне, как я умру.
– Тебя публично задушат, – сообщил тюремщик. Он облизал губы без видимой причины. – Все казни производят в присутствии населения. Мало знать, что справедливость восторжествовала, нужно еще и видеть, как она торжествует. Так что смотрит каждый. К тому же это зрелище дисциплинирует. – Он снова облизнул губы. – Замечательный спектакль.
– Да уж, конечно.
– Тебя поставят на колени спиной к столбу, руки и ноги крепко свяжут, – объяснял тюремщик, со стороны могло показаться, что он читает важное наставление. – В столбе просверлена дырка на уровне твоей шеи. Шею захлестнут веревочной петлей, веревку пропустят сквозь дырку и обмотают вокруг палки с другой стороны столба. Палач вращает палку и тем самым затягивает петлю, быстро или медленно, в зависимости от настроения.
– Полагаю, когда к нему приходит артистическое вдохновение, он продлевает агонию жертвы, несколько раз ослабляя и натягивая веревку, – догадался Тейлор.
– Нет, нет, ему запрещено так поступать, – уверил тюремщик, не заметив сарказма в словах землянина. – Не во время финальной казни. Такой метод используется только для того, чтобы добиться признания у упорствующего. Мы – справедливый и мягкосердечный народ, понимаешь?
– Ты меня утешил.
– Так что тебя удушат быстро и эффективно. Я видел множество казней, но пока еще не приходилось видеть непрофессиональных. Тело тяжелеет и повисает на веревках, глаза вылезают из орбит, язык вываливается, чернеет, и наступает смерть. Сделать смерть быстрой и максимально безболезненной – вот в чем заключается искусство палача. Тебе действительно не о чем беспокоиться.
– Похоже, беспокоиться действительно не о чем, судя по тому, как ты все описал, – сухо проговорил Тейлор. Я воистину наверху блаженства. – Он немного подумал и спросил: – А когда меня поведут на казнь?
– Сразу же после того, как кончится твоя игра, – сообщил тюремщик.
Тейлор недоуменно посмотрел на него:
– Игра? Какая игра? Что ты имеешь в виду?
– У нас принято позволять осужденному сыграть свою последнюю игру против искусного игрока, выставленного нами. Когда игра кончается, осужденного уводят и душат.
– Не важно, выиграет он или проиграет?
– Результат не имеет значения. Его казнят, невзирая на то, победитель он или проигравший.
– По-моему, это безумие, – нахмурившись, сказал Тейлор.
– Это потому, что ты – чужак, – откликнулся тюремщик. – Но ты, конечно, согласишься с тем, что преступник, стоящий перед лицом неминуемой смерти, должен получить некую компенсацию или даже привилегию провести последние минуты в борьбе за жизнь.
– Совершенно бесполезной борьбе.
– Может быть. Но каждая минута отсрочки драгоценна для осужденного. – Тюремщик возбужденно потер руки. – Скажу я тебе, нет ничего более восхитительного, более захватывающего, чем чей-то предсмертный матч с искусным игроком.
– Вот как?
– Понимаешь, осужденный не способен полностью сосредоточиться на игре. С одной стороны, его голова занята мыслями о нависшем над ним роке, в то время как у противника нет такой ноши. С другой стороны, он не дает своему противнику ни выиграть, ни проиграть. Он концентрирует все свои способности на том, чтобы предотвратить окончательный результат и тянет игру как можно дольше. Конечно же, все это время его мысленно и морально подстегивает осознание того, что конец приближается.
– И от этого вы получаете огромное удовольствие, – подытожил Тейлор.
Тюремщик прикусил губу.
– Много раз я видел, как преступник, обливаясь холодным потом, играет с искусством, порожденным безнадежностью. Потом наконец наступает финал. Он падает в обморок и скатывается с кресла. Мы уносим его на казнь вялым, как пустой мешок. Когда он приходит в себя, то уже стоит на коленях, лицом к толпе, и ждет первого поворота палки.
– Не стоит и беспокоиться, – решил Тейлор. – Никакой игрок долго не протянет.
– Обычно – нет, но я знаю и исключения, хороших и умелых игроков, которые умудрялись оттянуть смерть на четыре-пять дней. Был один такой парень, профессиональный игрок в ализик, так он ухитрился шестнадцать дней избегать конца. Он был так хорош. Какая жалость, что ему пришлось умереть. Многие видеозрители очень жалели, когда наступил конец.
– Так вы передаете эти предсмертные матчи по видео?
– Это самое популярное шоу. Всех пригвождает к стульям.
– Хм-м-м. – Тейлор немного подумал и спросил: – Предположим, осужденный был бы способен тянуть игру год или больше, позволили бы ему это?
– Конечно. Никого не пошлют на смерть до того, как завершится его последняя игра. Полагаю, это можно назвать суеверием. Более того, правила таковы, что во время игры осужденного хорошо кормят. Если он хочет, то может есть, как король. Все равно они редко едят.
– Почему?
– Они так нервничают, что их желудки отказываются принимать пищу. Некоторые буквально болеют во время игры. Когда я вижу такого, я знаю, что до конца следующего дня он не протянет.
– Ты здесь часто развлекаешься, – предположил Тейлор.
– Очень часто, – согласился тюремщик. – Но не всегда. На плохих игроков поступают жалобы от видеозрителей. Они начинают игру, сразу же все портят, их уводят к позорному столбу, и с ними покончено. Для всех нас огромное удовольствие, когда осужденный ведет настоящую битву.