Андрей хочет закричать, закрыть глаза, отвернуться, но не чувствует ни гортань, ни шею, ни веки.
Плащ милосердно избавляет от жуткого зрелища – превращается в песок, его красивые волны стекают на тело Андрея, песком осыпается кожа, плоть, внутренности, Колб весь в сквозных дырах. Желто-зеленые стены крошатся, тают, комната похожа на громадные песочные часы, Андрей уже наполовину погребен барханом, в который превратилась Яра.
– Жаль, что исчезну. – Колб разглядывает остатки руки, белые кости неудержимо распыляются, текут. – И дурочку Яру жаль, и эту забавную комнатку. Но раз уж не стали реальностью, то хотя бы избавили мир от криворукого демиурга. – Песок из пустых глазниц льется на Андрея. – За мечты нужно отвечать. Они обидчивые, не воплотишь – вернутся мстить.
Андрей не может даже разрыдаться, хочет умолять Колба вонзить кости пальцев в глаза… Были прекрасные мечты, были силы и время воплотить, а теперь все рушится необратимо. Остается лишь смотреть, как песок хоронит мечты, и умирать, захлебываясь горечью потери. Огромной глупой потери. Было все, даже больше, а теперь и навеки…
Тьма и боль.
Кто-то настойчиво трясет за плечи. Неужели Яра?.. Андрей долго не может убедить себя в том, что перед глазами не песок, а буквы на дисплее ноутбука, в ладони не песчаный прах Яры, а живая рука Маши. Она все еще трясет, Андрей готов долго не приходить в себя, лишь бы ощущать ее настойчивые прикосновения. Теплые!
– Андрей, очнись! – Звенит самый прекрасный голос самой прекрасной на свете Маши. – Андрей, ты написал все это за ночь?
– Выходит, что так, – растерянно хрипит Андрей.
– Даже не знаю, как сказать…
– Да, тут много ляпов, еще чистить и чистить, но за день, думаю, управлюсь.
– Ляпов? Нет, я не про это. Разве тут есть ляпы?.. Я поражена, ты написал это, да еще за ночь… Что с тобой?
– Что-то. – Андрей пожимает плечами.
– Тут написаны ужасные вещи, но… – Маша обволакивает Андрея теплыми объятиями, берет его лицо в нежные ладошки, глаза пронзительно чистые, светлые. – Андрей, с чего ты взял, что я собираюсь тебя бросать? У тебя, конечно, довольно легкое, беззаботное отношение к жизни, но я никогда это не осуждала. Я хожу на работу, мне это нравится, на жизнь нам вполне хватает. Наши родители за нас рады. Что случилось?
– А почему обязательно должно что-то случиться? Почему надо браться за ум, только когда жареный петух в задницу клюнет? Есть голова, пора начать ею пользоваться. Подумать о будущем, оценить себя, людей, обстоятельства. Рано или поздно источник беспечной жизни иссякнет. Хватит, налетался. Пора точить когти. Полетать еще успею, даже выше, но сперва поймаю петуха, зажарю и съем, чтоб не клевался.
– Ох, Андрей… Ты меня конечно в свое время очаровал загадочностью, но я думала, что уже успела тебя изучить. А сейчас будто помолодела.
– И без всякой пластической хирургии. Что-то я засиделся, надо бы…
– Поспать?
– Сделать зарядку, кровь разогнать. Где-то в шкафу есть гантели, верно?
– Ух ты! Все-таки о них вспомнил. А я думала, мой подарок на твой день рождения заржавеет под слоем пыли. Сейчас принесу.
Маша выпрыгивает, в соседней комнате воцаряется шуршание пакетов, глухой стук коробок, присказки «куда же», «где же».
Андрей выходит в Сеть, пальцы стучат по клавишам, модем заглатывает дюжину программ, что время от времени хотелось изучить, но всегда находились причины отложить на потом. Андрей записывает проги на си-ди-эрку. Жирными черными линиями маркера рисует на диске человека в плаще, длинный хвост волос, взгляд исподлобья.
Маша запыхавшаяся, но счастливая. В каждой руке по увесистой гантели.
– Андрюш, а что будешь делать с рукописью?
– Исправлю ошибки, допишу все, что мы сейчас наговорили. Знаю, так правильно. Отправлю в издательство. Сделай кофе покрепче, родная.
– Ты же не пьешь кофе.
– Теперь пью. Надо взбодриться, работы много.
– Может, все же поспишь?
– В морге высплюсь. А сейчас хочу жить.
– Хорошо, будет тебе кофе. – Маша взъерошивает Андрею волосы, лицо озаряет улыбка. – Живой ты мой.