Перед большой потрескавшейся вывеской «Столовая № 7» Нав остановился. Если его здесь не окажется, то всё пропало. Толкнув скрипучую дверь, Нав вошёл во внутрь. В ноздри тут же ударил запах кислятины и прогорклого жира. За высокими узкими столиками без стульев и даже без скамеек стоят посетители. Разговоров почти нет, только негромкое позвякивание ложек о стальные миски. На Нава глянули несколько ицонгов, но, едва заметив резиновую маску, тут же отвернулись.
Он здесь! Невероятно длинная цепь благоприятных обстоятельств удачно завершилась. Нав сделал несколько шагов в глубь столовой. Опоздай он, или приди чуть позже… Но не стоит о грустном. Маленький тощий ицонг в больших не по размеру очках стоит за столиком на лево от раздачи. От волнения дыхание сбилось, а на лбу выступил пот. Нав нервно сглотнул. Лишь бы ицонг оказался тем самым, лишь бы.
Среди тысяч аборигенов с невероятным трудом удалось вычислить и выследить именно этого ицонга. То, что он питается именно в этой столовой именно в это время — счастливый лотерейный билет. Не иначе сам Великий Создатель подарил крупицу своего божественного внимания. Остаётся надеется, что ицонг тот самый.
Маленький очкастый ицонг недовольно поморщился, когда Нав встал на противоположной стороне столика.
— Чего тебе? — глухо буркнул очкастый ицонг.
Радушного приёма не будет, чего и следовало ожидать.
— Виланшин Лнуи? — произнёс Нав.
Ицонг сморщился ещё больше. Большие очки едва не соскочили с его носа.
— Ваш социальный статус — учёный. Вы обслуживаете первый реактор и преподаете математику на высших образовательных курсах. Я прав?
— А тебе какое дело? — ицонг поправил очки.
Нав вытащил из сумки небольшую консервную банку и положил её перед тарелкой очкастого ицонга, но, для надёжности, прижал её сверху пальцем. Абориген ещё раз поправил очки и склонился над банкой.
— Консервы рыбные. Довоенные. Настоящие? — удивлённо и недоверчиво воскликнул очкастый ицонг.
— Так вы Виланшин Лнуи? — настойчиво повторил Нав.
— Да, чёрт побери, я, — ответил очкастый ицонг, но, глянув на Нава, поспешно добавил: — Только я обслуживаю не первый, а второй реактор и преподаю физику.
— Правильно, — Нав убрал палец.
Виланшин, стрельнув по сторонам глазами, моментально спрятал драгоценную банку во внутренний карман.
— Что вам нужно? — гораздо более благожелательным тоном произнёс Виланшин. — Только побыстрей, мне нужно на работу.
— Пожалуйста, не обманывайте, — Нав наклонился ближе к Виланшину. — Сейчас вы возвращаетесь с ночной смены, время для разговора у нас есть.
— Ладно, — признался Виланшин. — Время у меня есть. Что вам нужно?
— Мне, — осторожно заговорил Нав, — ничего. Но вот вам может оказаться очень и очень много чего. Но не буду зря болтать.
Нав вытащил из сумки ещё одну банку консервов и показал её Виланшину.
— Вы получите вторую баку, если пообещаете выслушать меня до конца, не перебивая и не психуя. Вы согласны?
Глаза Виланшина заблестели. Довоенная консервированная еда давно превратилась в амброзию, пищу богов. Даже верховный диктатор вынужден питаться выращенными в оранжереях овощами и злаками.
— Да, да, — Виланшин аж затрясся от нетерпения.
— Отлично, — Нав убрал банку обратно в сумку. — Начну с того, что я инопланетянин.
Виланшин тут же осунулся и сгорбился.
— Понимаю, — Нав слегка кивнул. — В устах мутанта подобное заявление звучит как признание сумасшедшего. Но, прошу вас, поверьте мне. Неоспоримое доказательство вы получите чуть позже. В конец концов, вы ничего не теряете, зато может получить вторую банку аппетитных, самых настоящих, довоенных, рыбных консервов.
— Ну, допустим, — нехотя согласился Виланшин. — Вы — инопланетянин. И что с того?
Нав замялся в нерешительности. Столько раз готовился к этому разговору, столько раз репетировал его в уме и даже в душе перед зеркалом, но всё предварительные наработки начисто вылетели из головы. С чего начать? С описании станции наблюдения? Или с межгалактического расклада сил? А, может, сразу рассказать о генераторе? Виланшин явно считает его чокнутым мутантом и только желание заполучить самые настоящие довоенные консервы удерживает его за этим узким столиком на высоких ножках. Да ещё не факт, что консервы настоящие и съедобные.
— Наша станция наблюдения, — с трудом выдавил из себя Нав, — находится на вашем естественном спутнике и построена под вашей единственной научной станцией «Надежда». Последние три ицонга умерли от жажды. Мы похоронили их рядом со станцией.
— Верно, — согласился Виланшин. — До войны на Шеучь была такая.
— Если я не ошибаюсь, — несколько более уверенно продолжил Нав, — девять лет назад вы прекратили поддерживать радиосвязь с другими поселениями. Но ещё раньше, двадцать лет назад, поселение на острове Удаш перестало выходить на связь. Я знаю почему.
— Интересно послушать, — в голосе Виланшина промелькнуло любопытство.
— Ещё бы вам было неинтересно. Для получения электричества там использовали геотермальные источники, которые гораздо лучше, чем ядерные реакторы с их ограниченным запасом топлива. Но им не повезло: небольшое по силе землетрясение заткнуло горячий источник. Следом пришли хаос, бойня и смерть.
В голове словно щёлкнуло реле, Нав воспрял духом.
— Я знаю, какой ресурс является ключевым, самым важным для вашего выживания — ядерное топливо, точнее, его количество. Пока работают ядерные реакторы, у вас есть шанс выжить и возродить Смекос. Вокруг работающего источника энергии выживет ровно столько ицонгов, сколько позволит этот самый источник. Но стоит вашим ядерным реакторам погаснуть, как и сюда придут хаос, бойня и смерть.
— Тише вы, — испугано зашипел Виланшин. — Нас могут услышать.
— А, да, простите, — встрепенулся Нав. — На будущее, каким оно может быть, у вас наложено строжайшее табу. Вам, быстрей всего, под страхом смерти запрещено говорить, сколько ещё смогут проработать ядерные реакторы. Но успокойтесь, я не буду вас об этом спрашивать.
Виланшин откровенно вздохнул с облегчением.
— Но не буду скрывать, — продолжил Нав, — моя главная задача как наблюдателя как раз в этом и состоит. Видите ли, ваша планета и ваша звёздная система в целом, весьма лакомый кусочек. Нас специально посадили на Шеучь, чтобы не прозевать момент вашей окончательной гибели, чтобы ту же прибрать ваш мир. Ведь вы, — Нав печально вздохнул, — последний очаг цивилизации на Смекосе. Других нет. Увы, но я знаю это абсолютно точно.
— Ваши слова весьма убедительно. Но… Видите ли… — замялся Виланшин.
— Что нам мешает разом покончить с вами? — подсказал Нав.
— Да.
— Чтобы было понятно, вкратце обрисую политическое положение.
Моя раса далеко не единственная может путешествовать среди звёзд. Другие цивилизации, кто раньше, кто позже нас, вышли на космические просторы. И мы и другие активно заселяем новые звёздные системы, строим города, заводы.
Вооруженные конфликты между представителями одной разумной расы могут быть весьма жестокими, как, к примеру, произошло у вас. Но у проигравшего есть шанс выжить и слиться с победителем в один народ. Ведь они оба представители одного биологического вида.
Войны между представителями разных разумных видов гораздо, гораздо более жестокие. У проигравшего нет ни малейшего шанса на выживание. Частью победителя ему не стать. Над каждой цивилизацией злым роком летает страх тотального уничтожения. Эти и другие причина привели к созданию так называемого Галактического кодекса, некого свода неписанных правил.
Кодекс никто и никогда не подписывал, но его статьи соблюдаются неукоснительно. Согласно ему, каждая цивилизация обладает прирождённым и неотъемлемым правом на свою метрополию, звёздную систему, откуда она начала космическую экспансию. Какой бы жестокой не была война, победитель имеет право отнять у побеждённого всё, кроме родной звёздной системы. Любой, кто осмелится нарушить этот закон, тут же получит клеймо агрессора. Тогда прочие цивилизации накинутся на него сворой. Ни одна, даже самая сильная и развитая цивилизация, против всех не выстоит.
Применительно к вам: пока жив хотя бы один ицонг, мы не имеем на вашу систему никаких прав. А добить вас нам мешает страх получить клеймо агрессора и, в свою очередь, быть уничтоженными.
Наше пребывание здесь — большая тайна. Другие цивилизации не знаю о вас, но наш верховный диктатор всё равно очень, очень, очень боится. Боится настолько, что никогда не отдаст приказа сбросить на Лефон парочку ядерных бомб. Страшная правда может всплыть и через сто, и через двести лет. Мы не нарушили букву Кодекса, зато очень ловко обошли его дух. Я ответил на ваш вопрос?