Под огромным куполом библиариума располагалось единственное помещение круглой формы, занимавшее всё внутреннее пространство здания. Из его центра расходились многочисленные ряды картотечных шкафов высотой в десятки метров, с выдвижными ящиками снизу доверху. Вдоль стен стояли полки, уставленные фолиантами и заваленные свитками. Рядом с ними даже гигантские шкафы не казались очень уж высокими, поскольку стеллажи упирались в крышу библиариума.
В этом помещении, словно во дворце, царствовали упорядоченные воспоминания. Именно здесь находились записи о содержании хранилищ, каталогизированные и снабженные перекрестными ссылками. И, несмотря на все величие огромного зала, он представлял собой лишь верхушку айсберга, ту часть памяти библиариума, благодаря которой писцы отыскивали необходимую информацию в великих подземных архивах. В центре помещения, на одном уровне с полом, располагались адамантиевые двери, ведущие в глубины воспоминаний Империума.
И зал горел. Шкафы и стеллажи пылали, пламя пожирало сухой пергамент и веленевую бумагу, словно их пропитали прометием. Клубился дым, густой, как туман снаружи. Хотя Акрор и собирался уничтожить библиариум, пожар начался по вине не его братьев, а двух лоялистов с огнемётами. Фантомы, только оказавшись внутри, начали поливать струями пламени стены и проходы. Тут же они добавили к этому факелы собственного варп-огня, и пожар, порождённый призрачной энергией, быстро охватил гигантскую картотеку. Затем лоялисты двинулись вдоль рядов, то исчезая, то появляясь вновь в самом сердце разрушительных вихрей.
Остатки Роты Страдания по-прежнему превосходили врагов числом — три к одному, даже больше, — но узкие проходы библиариума скрадывали их преимущество. Акрору пришлось разделить отряд на небольшие поисковые группы, и сейчас он слышал отголоски битвы, бушующей среди шкафов. Под куполом звучало эхо строчащих болтеров и ревущего пламени, вокс разрывался от голосов боевых братьев. Крики досады, крики гнева, крики боли. Обрывающиеся крики. Ни одного победного.
Шкафы справа от капитана разлетелись в щепки, снесенные взрывом осколочной гранаты и ударом плеча несущегося к ним лоялиста. Призрак прорвался сквозь вихрь обломков, стреляя из болтера. Ксорен, принявший на себя ударную волну, разрывные заряды и удар врага, тяжело рухнул на пол, и фантом, встав прямо над павшим, стрелял ему в шлем до тех пор, пока голова отступника не исчезла.
Хотя Акрор успел выпустить в лоялиста целый магазин, пылающий воин не обратил на это никакого внимания. Лишь добив Ксорена, призрак повернулся к капитану. Акрор увидел, что его враг ранен, но из доспеха, расколотого и пробитого в десятке мест, не вытекло ни капли крови. Лишенный даже столь ничтожной победы, капитан заметил, что языки варп-огня, обвивающие призрака, разгораются все ярче и вздымаются ввысь.
Сменив болтер на цепной меч, Акрор атаковал вновь. Опередив врага на неуловимое мгновение, он вонзил клинок в нагрудник лоялиста, ещё поднимавшего свое оружие над головой. Вторым движением капитан отступников толкнул воющий меч вперед и вниз, разрубая костяную аквилу, керамит, «чёрный панцирь», плоть и вонзая зубцы в скелет.
Лоялист пошатнулся.
— Ты — не призрак, — прорычал Акрор. — Теперь ты ощутил истину страдания, верно?
Страдание? О, братья мои, неужели выродок думает, что может поведать нам о боли?
Рассказать о ярости?
Собрать туман, пылающий туман, всепожирающий туман. Поглотить всё. Вобрать всё. Император, Тебе этот последний дар гнева.
Стараясь не высовываться и страдая от дыма, терзающего легкие, Керемон пробиралась по окружности гигантского зала. Хатия с ужасом смотрела, как битва постлюдей уничтожает то, ради чего верховный куратор могла бы отдать жизнь. Итоги многовекового труда по упорядочению истории исчезали в огненной буре, и воспоминания в архивах под ногами Керемон погружались во тьму забвения. Но при этом, с каждой уходящей секундой её пребывание здесь становилось всё более важным. На глазах у Хатии происходило нечто грозное и величественное, способное выжечь след на страницах истории. Ей выпало сохранить память об этом событии для потомков, а раз так, нужно увидеть как можно больше.
Керемон ползла между рядами картотечных шкафов, напоминающих спицы огромного колеса. Некоторые оказались пустыми, охваченными буйствующим огнём, в других продолжали сражаться гиганты. Наконец, в самом конце очередного прохода, почти в центре зала, Хатия увидела двух воинов, замерших, словно на батальном полотне. Над ними вздымалось грандиозное пламя, не имеющее никакого отношения к обычному огню, поглощающему библиариум. Оно исходило от призрака, схватившегося с вожаком предателей. Акрор вонзил цепной меч в грудь космодесантника, и тот должен был упасть. Вместо этого фантом словно бы вырос, напитанный силой своего пламени.
Нечто перешло роковой рубеж. Два ночных кошмара замерли на долю секунды, и в этот миг в самом сердце призрака вспыхнула новая звезда, сияющая светом варпа. Ударная волна чистой ярости оторвала верховного куратора от пола и швырнула в стену. Взрыв звезды поглотил весь мир. Наблюдение Хатии завершилось.
Госта очнулся лишь к утру. После взрыва в библиариуме все писцы потеряли сознание, но не от контузии, а от какой-то иной, необъяснимой силы. Возможно, её могущество заключалось в разрушении способностей к восприятию.
Выплыв из серой пустоты, Госта ощутил вокруг тяжелый, почти кладбищенский покой. Остальные писцы вслед за ним покинули укрытие за статуей и медленно направились к библиариуму. Туман сгустился ещё сильнее, и к нему примешивались клубы дыма. Опустив взгляд, Госта с трудом разглядел собственные ступни. Остановившись, писец заметил очертания огромных чёрных созданий, движущихся во мгле впереди. Камни дрожали под их шагами, а призраки огня, окутывавшие тела существ, предостерегали Госту от попыток подойти ближе. Подождав, пока фантомы скроются в тумане, он поднялся по лестнице к сорванным с петель дверям.
Внутри Госте открылась картина, заставившая его содрогнуться в рыданиях. Писец стоял, окруженный дымящимися развалинами, на трупе здания, определившего его жизненный путь. Вместе с коллегами Госта двинулся дальше, отодвигая с дороги обугленные куски дерева, подставляя голову густому снегопаду пепла. Повсюду лежали обгорелые, размозженные останки предателей.
В центре зала он нашел верховного куратора. Живая, но сильно обгоревшая Хатия Керемон лежала, распростершись на полу. Ее левая рука, безвольная и неестественно гибкая, напоминала плеть. Левый глаз, неподвижный и широко раскрытый, выглядел так, словно некое зрелище, слишком величественное для смертных, очистило его до белизны. Правый глаз Хатии уцелел, и она моргнула, заметив писца.
— Спустись, — взмолилась она, показывая на дверь в подземный архив. — Спустись и посмотри.
Госта так и сделал. Защита выдержала, и огонь не коснулся хранилищ. Хотя картотеки погибли, и труд, занявший несколько поколений, предстояло начать заново, сами записи уцелели. Мнемозина выжила, захватчики сгинули, и ничто не мешало жителям планеты по-прежнему собирать и хранить воспоминания. Уже по первому уровню архива Госта мог сделать вывод, что всё в порядке и вернуться с добрыми вестями для Керемон и других служителей.
Но то, чего искал он сам, лежало намного глубже.
Хотя манящий зов исчез, Госта без труда вспомнил то самое место. Падая от измождения, он продолжал спускаться всё ниже и ниже, пока, наконец, вновь не оказался под сводами мрачного хранилища. Писец явился туда, где его ждала тайна.
Госта протянул руку в нишу на полке.
Секрет исчез. То, что не было истинным огнём, но могло сжигать, если пожелает, коснулось глубин библиариума. Ощутив кончиками пальцев пепел самой истории, писец отшатнулся с бешено бьющимся сердцем. Люменосферы потускнели вновь, и последние следы воспоминаний Госты рассеялись, исчезая во тьме.
Там, где когда-то хранилась тайна, остались лишь пустота, тёмный провал и бесконечный, бдительный мрак.
Примечания
1
Кенотаф — κενοτάφιον, от κενός — пустой и τάφος — могила) — надгробный памятник, мемориал в месте, которое не содержит останков покойного, своего рода символическая могила.