Не глядя на неё, он изогнулся вбок и ударил Нилани мечом. Он не вкладывал силы в удар; этого не требовалось. Меч вошёл в нижнюю часть её бедра, прорезав одежду, кожу и мышцы. Вскрикнув, она пролетела мимо него, ударилась о каменную поверхность пола пещеры и в странной манере, вызванной слабой силой тяжести, откатилась в сторону.
Он прыгнул к ней, медленно, точно и хищно.
Когда он приблизился, она сидела, не в состоянии встать, световой меч, снова активированный, был в её правой руке, а правая нога, уже бесполезная, под ней. Он видел часть нанесённой ей раны, чёрной от сожжённой плоти и крови. Нилани посмотрела вверх, в ярком свете их световых мечей на её лице ещё сильнее выделялась боль.
– Джейсен, не делай этого, – сказала она.
– Ты не имеешь понятия, что поставлено на карту.
– Меня заботит не моя жизнь или смерть, – сказала она ему. – Когда я присоединилась к Ордену, я вручила свою судьбу Силе. Меня заботишь ты. Если ты это сделаешь, ты станешь чем-то плохим. Чем-то, стремящимся к разрушению.
– Ситхом.
– Нет. Назови это, как хочешь. Как ты назовёшь того, кто убивает без необходимости? Того, кто встаёт на сторону зла из-за хорошо обоснованного доказательства.
Он стоял и смотрел на неё, и его разрывали чувства – его собственные, её чувства, и те, что родились здесь тысячелетия назад от энергий тёмной стороны. Её здоровье и красота, которые он повредил и повредит ещё сильнее. Её почти осязаемые отчаяние и разочарование царапали его нервы, как наждачная бумага.
Его наполнила глубокая печаль, печаль из-за происходящей трагедии. В несметном числе вариантов будущего Нилани он неясно видел совершённые ей хорошие и добрые дела, любовь, возможно, семью и детей. Он собирался рассечь связь между Нилани и этими вероятными будущими, и чувствовал боль от этого разреза. В каком-то смысле это чувство было почти успокаивающим, напоминанием ему, что он всё ещё может ощущать обычные человеческие эмоции, обладать человеческой шкалой ценностей.
– Нилани, – сказал он, – прости меня. Ты… дефлекторный щит, который направит будущее по пути трагедии. И ты слишком молода и слаба, чтобы понять это, чтобы исправить это.
– Джейсен…
Он нанёс удар, который превратился в вихрь движений, связывающий её клинок. Этот приём разоружил её, оставив руку нетронутой, но заставив её световой меч, вращаясь, улететь в темноту.
Джейсен ударил снова, хирургически точным уколом, который вошёл в центр её груди, выйдя из позвоночника.
Когда он вытащил меч, её тело завалилось набок, и он ощутил, как Нилани исчезает в Силе.
Пока она падала, и до момента, когда её голова опустилась на каменную поверхность, её глаза не отрывались от него.
Глава 34
Система Кореллия, орбита Тралуса Лея смотрела на панели контроля боевой обстановки, на которых выводились последние данные по ситуации на Реллидире. Щиты штаб-квартиры сняты. Штаб-квартира уничтожена. Граждане Тралуса заполнили улицы, расстреливая наземные подразделения оккупационных сил Альянса из ручных бластеров и охотничьих бластерных винтовок.
На дальней стороне Тралуса из гиперпространства выходили крупные корабли и оборудованные гиперприводом истребители флота Кореллии, присоединяясь к схватке в небе над Реллидиром, и их численность всё увеличивалась, на что флот Альянса отвечал запусками новых эскадрилий истребителей.
От Хэна были транслированы скрытые сообщения в виде сжатых пакетов данных; они поступили с его инфопланшета через сложно устроенный комлинк, приклеенный к нижней части одного из мышедроидов, шнырявшего поблизости где-то рядом с мостиком. Эти сообщения гласили: Хэн жив, Джейна жива, Ведж жив, дочь Антиллеса жива.
С "Додонны" была дана команда отступать. Эскадрильи истребителей Альянса подчинились, прекращая бой там, где и когда они могли это сделать, некоторые из них остались позади, обмениваясь последними ударами с недружелюбными кореллианцами.
Лею снова вызвали на мостик, где она присоединилась на проходе к адмиралу Лимпан. Они вместе наблюдали, как уцелевшие в бою истребители, базирующиеся на "Додонне", строятся для посадки в ангары корабля.
– Мы могли бы удержаться здесь, – сказала адмирал Лимпан. – Если бы бросали в схватку всё больше и больше сил. И всё же это было бы контрпродуктивно. Ещё больше затруднило бы достижение мира. Мы этого не сделали, и мы не будем этого делать… но это делает итог сегодняшнего боя неизбежным. Молодые и храбрые мужчины и женщины, погибшие сегодня, погибли за предопределённый результат.
Лея молча кивнула, соглашаясь.
– То, что произошло сегодня – точно не победа, и даже не поражение. Это выглядит так, как будто мы все плясали под чужую дудку.
– Альянс здесь ни при чём, – сказала Лея.
– Как и кореллианцы, – пожала плечами адмирал. – Возможно, это всего лишь случайность. Я верю в такую возможность; я часто видела подобное. Но никто не сможет посчитать эту случайность удачной. Случай вообще никогда не учитывает наши интересы, – она повернулась к Лее. – Полковник Мойан говорит, что ваши тактические рекомендации были весьма обоснованными и очень помогли. Хотя он был удивлён их некоторой консервативностью, учитывая вашу репутацию.
Лея пожала плечами.
– Мы становимся старше, и больше стремимся защитить тех, кого ведём в бой. Если я стала более консервативной, то по этой причине.
– Конечно. Вы вернётесь на Корускант, или на Кореллию?
– Пока на Кореллию. Там я смогу консервативно приводить доводы в пользу мира, пока те, кто разожгли войну, будут с важным видом ходить вокруг и хвастаться победой.
– Я распоряжусь, чтобы ваш шаттл сопровождали истребители.
Лея покачала головой.
– Никто не будет стрелять по безоружному шаттлу. Это не юужан-вонгская война, где бессмысленная жестокость была обычным делом. Обе стороны… наши.
– На данный момент, – на лице адмирала, хотя по стандартам людей оно считалось невыразительным, Лея видела печаль и пессимизм. – Мой жизненный опыт говорит, что превращение ‹нас› в ‹них› не занимает много времени. И когда это случается, становится возможной любая степень жестокости.
– Это правда.
Адмирал вновь повернулась к иллюминаторам.
– Да пребудет с вами Сила, Принцесса.
– И с вами, адмирал.
Когда она сидела в шаттле, возвращавшемся на Кореллию, Лею охватила печаль, и первые несколько минут полёта она просто не понимала – откуда взялась эта печаль, и что означает. Ведь вся её семья осталась жива.
Затем она нашла ответ. Её семья осталась жива – но она, в каком-то смысле – нет. На некоторое время она превратилась в кого-то другого. Защищая мужа и дочь, она лгала и обманывала, причём не так, как это должен делать любой политик, но как бесчестный интриган. Любой, кто узнает правду о её действиях, сможет использовать их, как способ давления, чтобы ослабить её, или, возможно, ухудшить мнение о ней у других.
Она попыталась понять, как далеко она могла зайти, чтобы защитить Хэна и Джейну. Если бы у неё был доступ к коду самоуничтожения, который мог уничтожить любого пилота, который слишком к ним приблизился, стала бы она использовать его? Если бы она имела возможность изменить коды ретрансляторов, чтобы дружественные цели выглядели врагами, заставив пилотов Альянса массово сбивать друг друга, и пожертвовав сотней или тысячей жизней ради одной, ради жизни того, кого она любит, стала бы она это делать? Пожертвовала бы она миром, которого они так отчаянно добиваются, отправила бы она целые нации на войну друг с другом, чтобы защитить тех, кого она любит?
Лея не знала, поскольку утвердительные и отрицательные ответы смешивались в её голове, а она уже не была тем человеком, каким была полчаса назад. Но всё же ответов "да" было достаточно, чтобы обеспокоить её, чтобы заставить задуматься, в кого она превратится, если все ответы станут утвердительными.
Это было именно то, что называлось привязанностями, решила она, те виды привязанностей, которые джедаи традиционно стремились избегать. Это было принесение в жертву не принадлежавших ей жизней, чтобы сохранить своё собственное счастье.
В будущем, если придётся, она с охотно отдаст свою жизнь, чтобы спасти Хэна, или её детей, или Люка и его семью… но она никогда не пожертвует чужой жизнью.
Ни она, ни Хэн не будут жить вечно. Когда-нибудь он или она умрёт. Такова жизнь. Но она сделает всё, что сможет, чтобы этого не случилось – всё, кроме зла.
Принятие этого решения было похоже на ощущение от клинка из транспаристали, вонзившегося в её сердце и сломанного так, что кончик остался внутри.
Но это был правильный выбор.
Когда пилот, наконец, объявил через громкоговорители шаттла: "Входим в атмосферу Кореллии", Лея была в мире с собой. Не счастлива – она почти чувствовала, как из её сердца струится кровь, заливая пол – но всё же она была спокойна.